История в биографиях и биографии в истории. Публикация 5
См. ранее на Когита.ру:
Новая книга историка социологии и биографа социологов Бориса Докторова
История в биографиях и биографии в истории. Публикация 1
История в биографиях и биографии в истории. Публикация 2
История в биографиях и биографии в истории. Публикация 3
Борис Докторов. История в биографиях... Публикация 4
От автора . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8
Введение: как началось это исследование . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 10
Часть I. ИСТОРИКО-НАУКОВЕДЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ СОЦИОЛОГИИ . . . . . . . . . . 18
Глава 1. Биографии для истории . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 18
Глава 2. Методолого-методические аспекты исследования . . . . . . . . . . . . 63
Глава 3. Генезис современной советской/российской социологии . . . . 104
Глава 4. Лестница поколений российских социологов . . . . . . . . . . . . . . . 135
Часть II. БИОГРАФИИ В ИСТОРИИ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 162
Глава 5. Начало биографий . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 162
Глава 6. Порождено историей. Один возраст — два поколения. . . . . . . . 206
Глава 7. Призванное помогать . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 254
Глава 8. Спасенные перестройкой . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 292
Часть III. ИСТОРИЯ В БИОГРАФИЯХ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 343
Глава 9. Подсказано прожитым . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 343
Глава 10. История правдива, только если она полна . . . . . . . . . . . . . . . . 378
Глава 11. Повседневность . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 414
Глава 12. Перестройка в судьбах социологов и социологии . . . . . . . . . . 456
Заключение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 491
Из книги Б.З Докторова «Современная российская социология: История в биографиях и биографии в истории»:
Заключение
Во Введении, озаглавленном «Как началось это исследование», написано, что непосредственным импульсом к изучению истории современной советской/российской социологии стала моя работа над статьей о жизни и исследованиях Б.А. Грушина (Докторов 2004а). То был июль – август 2004 г., сейчас – начало августа 2012 г. Таким образом, путь от, образно говоря, первой буквы этой книги до – в буквальном смысле – последней продолжался восемь лет. Многое сделано, но важнейшим я считаю около полусотни проведенных глубинных биографических интервью с представителями первых четырех поколений отечественных социологов (Докторов 2012, т. 2). Без этих бесед ничего бы не было. Они – эмпирический базис моих историко-науковедческих размышлений и выводов; они составляют основное содержание книги, а также определяют ее жанр и стиль. Исходно я планировал провести несколько интервью с близкими мне коллегами, но на определенном этапе процесса общения с ними я начал слышать не только отдельные «голоса» собеседников, но явное давление всего «хора». Становилось понятным, что эмпирический материал будет увеличиваться и усложняться и, соответственно, придется искать новые подходы к его анализу.
И где-то в этой точке исследовательского проекта поначалу смутно, а потом все отчетливее стала заявлять о себе идея существования поколений социологов; ее разработка давала надежду на синтетическое рассмотрение всей информации о возникновении в СССР социологической науки, постепенном формировании ее проблемного поля и методического арсенала и главное – появлении собственно социологов. Ибо в рамках поколенческого подхода удается отразить и зафиксировать то обстоятельство, что мотором, движущей силой становления и развития на рубеже 1950–1960-х гг. современной советской социологии была совсем небольшая группа молодых обществоведов, которые – и это явно был вызов консервативному кругу философов, идеологов – стали называть себя социологами. Институционально, формально эти новые исследователи общества не были связаны друг с другом. Их объединяли история, культура, все пережитое: война против фашизма, радость победы, атмосфера хрущёвской «оттепели», верность романтическим представлениям о Революции и Гражданской войне и, как следствие, – вера в возможность улучшения советского общества и желание активно участвовать в этом процессе. В силу обстоятельств, не зависевших от этих ученых, они не могли продолжать того, что было сделано в дореволюционной российской социологии и советскими социологами, работавшими в 1920–1930-х гг.; в этом смысле не могло быть и речи о преемственности. Более того, они не искали опоры в прошлом или «печки для начала танца», да и многие инстанции как внутри науки, так и вне ее не одобрили бы заявлений о такой преемственности. В те годы спокойнее было оставаться «научной сиротой», чем иметь таких «предков».
Все сказанное было мной обобщено в виде утверждения о втором рождении советской/российской социологии. Вначале, в 2007 г., мне самому оно казалось еретическим, но работа над книгой убедила меня в его справедливости. К тому же концепция второго рождения не противоречит заявлениям ряда ученых о возрождении российской социологии. На мой взгляд, справедлива простая логическая формула: от второго рождения к возрождению.
Многолетнее изучение специальной литературы позволяет говорить о разной степени присутствия ученого в историко-науковедческих исследованиях. Схематично континуум присутствия можно задать следующими шестью опорными «точками»: 1-я – «ученых нет», 2-я – «присутствуют лишь их фамилии», 3-я – «есть годы жизни ученых и нечто абстрактно-минимальное об их жизни», 4-я – «дано одномерное (профессиональное) представление», 5-я – «личностные и профессиональные атрибуты ученого рассматриваются как некий комплекс» и, наконец, 6-я – «объемное личностно-профессиональное представление ученого в контексте эпохи и научного сообщества».
Первые два (1 и 2) «фактически безлюдных» случая характерны для исторических исследований «чисто» институционального плана и работ, фокусированных на изучении макротрендов научных идей или методов. Соответственно исследования этого типа и разработка проблем биографического анализа оказываются в разных семантических пространствах и не пересекаются. В двух следующих типах (3 и 4) историко-науковедческих исследований используются некоторые данные о жизни и творчестве ученых. Однако этот материал в основном имеет иллюстративное (на)значение и программы подобных проектов не включают в себя проведение собственных биографических поисков.
Исследования, в которых характер присутствия ученых отвечает «точкам» 5 и 6 на указанном континууме, можно классифицировать как биографоцентричные историко-науковедческие. В них ученые присутствуют в двух ипостасях: как участники процесса развития науки и как наблюдатели всего происходящего в науке. История науки – в этом случае – пишется вместе с теми и от лица тех, кто ее создает.
Границу между этими двумя типами поисковых проектов провести непросто, но различие в них есть. Очевидно, что стремление к объемному личностно-профессиональному представлению ученых в контексте эпохи и научного сообщества (6) прежде всего распространяется на исследователей, добившихся крупных результатов, опубликовавших множество работ, воспитавших большое число своих последователей. Здесь историко-биографический анализ сконцентрирован на личности и на ее ближайшем окружении и портрет ученого строится на основе историко-культурологических методов и достижений в области психологии креативных процессов.
Исследование, результаты которого отражены в этой книге, я помещаю в сферу, окружающую «точку» 5 континуума присутствия. В проведенном анализе обнаруживается «портретная» (индивидуально-личностная) направленность, но не она – главная. Доминирует поколенческий подход, т. е. социологический. Укажу ряд отличительных свойств, генетически присущих ему в силу специфики анализируемого объекта – значительного числа специалистов одной профессии.
Первое свойство: настоящий подход позволяет выявить общее и специфическое в процессе формирования поколенческих общностей. Второе: воспоминания моих собеседников открыли некоторые типичные для разных поколений пути, по которым люди приходили в социологию. Замечу, что другие типы историко-науковедческих исследований не только не позволяют осветить эти темы, принципиальные для понимания становления социологии в стране, – они их просто не «замечают». Третье: исследование поколений социологов обнаруживает новую историко-науковедческую проблематику – функции, или сферы ответственности поколений, в общем для всех деле развития социологии. Четвертое свойство исследования, апеллирующего к поколениям, – это принципиальная возможность построения разветвленных внутринаучных коммуникационных сетей и перехода к изучению преемственности. Еще одно, пятое свойство – очевидно, но я его все же отмечу: анализ поколений прежде всего фокусирован на изучение выше упомянутого хора, но и голоса солистов он отчетливо различает.
Определенные грани данной тематики рассмотрены в книге, тем не менее на все изложенное здесь я смотрю как на самые первые шаги в обосновании методологии биографоцентричной парадигмы, разрабатываемой в целях исследования прошлого современной советской/российской социологии. Биографические материалы, собранные под руководством Г.С. Батыгина (Российская социология шестидесятых 1999), и интервью, проведенные в рамках настоящего проекта, создают основательную перспективу для многоаспектного анализа становления функций двух первых поколений социологов и исследования творческого наследия ряда представителей этих профессиональных когорт. Что касается жизненных траекторий и научной деятельности социологов третьего и четвертого поколения, то раньше они никогда не были предметом историко-методологического анализа.
В проведенном исследовании дано множество ответов на вопросы, уже около двух десятилетий обсуждаемые историками российской социологии, и рассмотрены новые темы, не поднимавшиеся в специальной литературе. Но есть серия принципиальнейших вопросов, которые стали остро заявлять о себе лишь два – три года назад и на которые я уже не мог реагировать, серьезно не меняя программу и график исследования.
В 2004 году, когда исследование только задумывалось, мне казалось, что представителей пятого (1959–1970 гг. р.) поколения социологов рано интервьюировать для исследования исторической направленности. Их возраст заключался в интервале от 34 до 45 лет, они обладали серьезным исследовательским опытом, некоторые уже имели научные степени и ученые звания, но все же их положение в профессиональном сообществе лишь определялось. Еще большие сомнения у меня были относительно бесед с шестой возрастной когортой исследователей (1971–1982 гг. р.), тем более что младшие из них (22 года) лишь завершали свое профессиональное обучение. Было еще одно – внутреннее – препятствие на пути к представителям этих двух поколений: уехал из России в 1994 г. и практически никого из них не знал. Я отчетливо понимал невозможность задавать им вопросы, с которыми обращался к социологам первых четырех поколений, но и не знал, как строить разговор с ними. Прошло восемь лет, младшим из пятого поколения уже за сорок, а старшие уже отметили свой полувековой юбилей. Многое определилось даже в жизни младших представителей шестого поколения. Таким образом, появились все основания для изучения их биографий.
Анализ этих двух профессионально-возрастных структур имеет самостоятельную цель, процессный характер поколенческого подхода не предполагает остановки на сделанном. Но сейчас я хотел бы обратить внимание на то расширение исторических изысканий, которое автоматически следует за включением в исследовательскую программу в качестве объектов наблюдения двух новых поколений социологов.
Представители первых четырех формировались и работали сначала в СССР, потом – в России и поэтому являются как советскими, так и российскими социологами. В 1985 году, на старте перестройки, младшим из пятого поколения социологов было 15 лет, они еще учились в школе; самые старшие, им было 26 лет, лишь недавно получили высшее образование и (некоторые из них) начинали свою социологическую карьеру. Но их вхождение в социологию протекало в абсолютно иных социально-политических условиях: уже не застой, но гласность и первые шаги к рыночной экономике. Старшие из шестого поколения входили в социологию в эпоху Ельцина, младшие – уже при Путине. Эти два поколения – качественно иные, чем четыре предыдущих. Они – первые постсоветские социологи.
В октябре 2008 г. в связи с 50-летием советской/российской социологии в Москве состоялся III Всероссийский социологический конгресс. Встреча социологов была задумана его организаторами и как юбилейное мероприятие, и как площадка для рассказа о сделанном, и для свободного обсуждения специалистами интересующих их проблем. Все это было. Но для меня особо ценным стало то, что отметить полувековой юбилей вместе собрались и те, кто дал российской социологии ее второе рождение, и те, для кого совсем недальний по историческим меркам советский этап российской социологии представляется далеким и малознакомым. Я знаю, насколько важно для новых поколений социологов увидеть тех, с чьими именами они были ранее знакомы лишь по учебникам и давно ставшим классическими публикациям. Для людей, серьезно относящихся к науке, к своему делу, такие встречи – как бы коротки они ни были – остаются памятными на всю жизнь и часто становятся определяющими в их судьбе.
…Представим, что осенью 2058 г. в Москве состоится Всероссийский социологический конгресс, приуроченный к 100-летию современной российской социологии. Легко понять, что в его работе не будут участвовать социологи первых четырех поколений, ибо самому младшему из них (см. гл. 4, табл. 2) именно в том году должно будет исполниться сто лет. Возможным, но проблематичным представляется участие в этом форуме и «посланцев» пятой профессиональной когорты; ибо никто из них не будет моложе 88 лет. А вот шестое поколение социологов на том юбилее отечественной социологии станет весьма заметным – ведь возраст половины из них будет составлять от 76 лет до 81 года. Особое положение данной когорты на том конгрессе определится тем, что их рассказы о социологах первых поколений основаны на личных впечатлениях и на том понимании прошлого, которое дает людям их жизненный и профессиональный опыт. И говорить они будут о необходимости сохранения и развития к тому времени уже вековых традиций отечественной социологии.
