На снимке: памятник В. Чапаеву скульптора М. Манизера. Установлен в Самаре (1932) и в Ленинграде (1942-43)

Елена Путилова

Роман Д.А. Фурманова «Чапаев»: от личной исторической памяти – к памяти национальной

 «– И чего ты, Федька, бумагу- то портишь?      

скажет, бывало, Андреев. – Охота ж тебе

каждую ересь писать? Да мало ли кто что

сделал, кто сказал – разве все захватишь?

А уж писать, так надо все, понял?

Частицу писать не имеет смыслу, один

даже вред получится, потому как в обман

людей введешь…

– Нет, Андреич, ошибаешься, – разъяснял

ему Федор. – Частицу я усмотрю, да

другой, третий, десятый…сложишь их – и     

дело получится, история пойдет…»

 (Д. Фурманов «Чапаев»)

Роман Д.А. Фурманова «Чапаев» является поистине уникальным произведением ХХ века. Впервые изданный в 1923-м, переиздававшийся в 1960-е и 1980-е гг., – и тогда и сегодня он вызывает неоднозначные чувства у читателя: трепет, удивление, восхищение…

Историки меня поймут: далеко не каждый писатель сможет настолько живо передать реальные исторические события, обрамив их при этом, в художественную форму. Донести их таким образом, чтобы из поколения в поколение переходила нашим потомкам память о событиях периода Гражданской войны, страшных своими кровавыми, жестокими, но, увы, реальными картинами.

Может ли роман «Чапаев» претендовать на пример художественного произведения, несущее в себе «багаж» исторической памяти нашего народа?

Для того чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к истории создания романа. Именно здесь, внимательно вчитываясь в текст первоисточника, мы понимаем, что история романа накладывается на историю жизни автора – Дмитрия Андреевича Фурманова – фигура которого, в свою очередь, представлена в романе образом Федора Клычкова. Попав в Чапаевскую дивизию, сдружившись с Василием Ивановичем Чапаевым, Федор неотступно следует за героем Гражданской войны, скрупулезно записывая факты, даты, события того нелегкого времени. Таким образом, чапаевский Федор Клычков предстает перед нами одновременно и политработником и комиссаром 25-й стрелковой дивизии Чапаева, и автором своих же воспоминаний, и обычным человеком, которому была крайне небезразлична судьба своей страны и советского народа.

Все размышления Федора Клычкова – литературного прототипа Д. Фурманова  – о России, о большевиках и белых, о войне, о непростой жизни крестьянина и рабочего, в конце концов, о Чапаеве и его боевых подвигах, – все эти размышления автора строились не на пустом месте, а являлись частью жизни Клычкова-Фурманова. Как выразился А.С. Макаренко, в 1930-е гг.: …«Чапаев» производит, прежде всего, впечатление добросовестности. Это документальный отчет комиссара дивизии. Отчет снабжен датами, точными именами людей и селений, копиями документов и писем. Текст Фурманова на каждой странице несет в себе деловые сентенции, примечания автора, поправки, оговорки, формулировки. Ни фантазия, ни художественное преувеличение у Фурманова невозможны» [1]. И именно эта, основанная на реальных событиях прошлого История, – подкупает историков, и всех интересующихся историей своей страны.

Описания Пилюгинского, Сломихинского боев, боя под Уфой и за Уральск, кровавой бойни в Лбищенске, а также, последнего боя Чапаева – Янайского,  – по кусочкам воссоздают перед читателем картину фронтовой жизни солдат-красноармейцев Чапаевского полка. Представленные же в романе письма на имя Чапаева от советских граждан, авторский пересказ народного мнения о Василии Ивановиче, а также, личные выводы о полководце – также, вносят весомый вклад в научное изучение биографии одного из далеко не однозначных персонажей  периода Гражданской войны.

«Чапаев» уникален манерой подачи автором материала. Например, впечатляет стремление автора описывать события Гражданской войны с «научной холодностью», используя методы анализа и обобщения. Особенно заметна эта деталь при рассмотрении Д. Фурмановым образа В.И. Чапаева как человека-легенды. Так, даже приводя примеры писем простого народа Чапаеву с просьбами «восстановить справедливость», или «наказать виновных», – писем, доказывающих, казалось бы, величие всенародного героя-любимца Василия Ивановича Чапаева, – и здесь, Фурманов стремится «вернуть на землю» читателя, поверившего в едва ли не мистический  образ всепобеждающего и всемогущего героя.

Представляют интерес следующие размышления Федора Клычкова о Чапаеве:

«…Когда подумаешь, обладал ли он, Чапаев, какими-либо особенными, «сверхчеловеческими» качествами, которые дали ему неувядаемую славу «героя», – видишь, что качества у него были самые обыкновенные, самые «человеческие»; многих ценных качеств даже и вовсе не было, а те, что были, отличались только удивительной какой-то свежестью, четкостью и остротой. Он качествами своими умел владеть отлично: порожденный сырой полупартизанской крестьянской массой, он ее наэлектризовывал» до отказа, насыщал ее тем содержимым, которого хотела и требовала она сама, – и в центре ставил себя!

Чапаевскую славу родили не столько его героические дела, сколько сами окружающие его люди. Этим нисколько не умаляется колоссальная роль, которую сыграл и сам Чапаев как личность в гражданской войне, однако ж следует знать и помнить, что вокруг имени каждого из героев всегда больше легендарного, чем исторически реального. Но, спросят, почему именно о нем, о Чапаеве, создавались эти легенды, почему именно его имя пользовалось такой популярностью?

Да потому, что он полнее многих в себе воплотил сырую и геройскую массу «своих» бойцов. В тон им пришелся своими поступками. Обладал качествами этой массы, особенно ею ценимыми и чтимыми, – личным мужеством, удалью, отвагой и решимостью. Часто этих качеств было у него не больше, а даже меньше, чем у других, но так уж умел обставить он свои поступки, и так ему помогали это делать свои близкие люди, что в результате от поступков его неизменно получался аромат богатырства и чудесности. Многие были и храбрей его, и умней, и талантливей в деле руководства отрядами, сознательней политически, но имена этих «многих» забыты, а Чапаев живет и будет долго-долго жить в народной молве, ибо он – коренной сын этой среды и к тому же удивительно сочетавший в себе то, что было разбросано по другим индивидуальностям его соратников, по другим характерам» [2, с. 165-166].

На первый взгляд, читателю покажется, что Фурманов пытается «умалить» образ Чапаева, его военные подвиги. Однако, думается, что размышления Фурманова в таком направлении являются ничем иным, как попыткой взглянуть на ситуацию «трезво».

Задумайтесь только, каких усилий стоило Клычкову-Фурманову, для которого Чапаев стал хорошим другом, близким, родным человеком, с которым они сражались бок-о-бок в течение полугода, – как тяжело было после всего этого, продолжать пытаться найти «здравый смысл» во всех мифических особенностях образа Василия Ивановича Чапаева, коими наделял его советский народ.

Тогда для чего все это делал Фурманов?

Ответ лежит на поверхности: он делал это для Истории и во имя ее.

Дмитрий Андреевич, как будто «выдирает» из своей памяти живые куски русской истории, используя при этом свой ум, рациональность, свое понимание того, что излишняя эмоциональность может «сдвинуть» реальную историю в сторону очередной легенды. Так, в заключении романа, Фурманов следующим образом анализирует «феномен героизма» Чапаева:

«Каждый шаг Чапаева Федор знал, видел, понимал, даже скрытые пружинки, закулисные соображения – и те, в большинстве, знал и видел отлично. Вот он перебирает в памяти день за днем – от встречи в Александровом-Гаю до последнего дня здесь, в Уральске. Сломихинский бой, колоссальная работоспособность, быстрота передвижения, быстрота сообразительности, быстрота в работе…На Уфу…Пилюгинский бой. Уфимский…Опять сюда…Где же конкретно те факты, которые можно считать героическими? А молва о Чапаеве широкая, и молва эта, верно, более заслужена, чем кем-либо другим. Чапаевская дивизия не знала поражений, и в этом немалая заслуга самого Чапаева. Слить ее, дивизию, в одном порыве, заставить поверить в свою непобедимость, приучиться относиться терпеливо и даже пренебрежительно к лишениям и трудностям походной жизни, дать командиров, подобрать их, закалить, пронизать и насытить своей стремительной волей, собрать их вокруг себя и сосредоточить всецело только на одной мысли, на одном стремлении – к победе, к победе, к победе, – о, это великий героизм! Но не тот, который с именем Чапаева связывает народная молва. По молве этой чудится, будто «сам Чапаев» непременно носился по фронту с обнаженной занесенной шашкой, сокрушал самолично врагов, кидался в самую кипучую схватку и решал ее исход. Ничего, однако, подобного не было. Чапаев был хорошим и чутким организатором того времени, в тех обстоятельствах и для той среды, с которою имел он дело, которая его и породила, которая его и вознесла! Во время хотя бы несколько иное и с иными людьми – не знали бы героя народного, Василия Ивановича Чапаева! Его славу, как пух разносили по степям и за степями те сотни и тысячи бойцов, которые тоже слышали от других, верили этому услышанному, восторгались им, разукрашивали и дополняли от себя и своим вымыслом – несли дальше. А спросите их, этих глашатаев чапаевской славы – и большинство не знает никаких его дел, не знает его самого, ни одного не знает достоверного факта…

Так-то складываются легенды о героях. Так сложились легенды и о Чапаеве.

Имя его войдет в историю гражданской войны блестящею звездой – и есть за что: таких, как он, было немного» [2, с. 254-255].

В целом же, на протяжении всего произведения, перед читателем предстают два образа Чапаева. Образ Чапаева-Человека, с его человеческими слабостями, с непростым характером, неграмотного «темного» человека, сурового, но быстро отходчивого, – это тот образ, который сложился у Федора Клычкова в результате его личного знакомства с Чапаевым, тот образ, который представляет личная историческая память Фурманова.

С другой стороны, мы видим образ Чапаева-Героя, командира, стратега – тот образ, который запечатлелся в истории России, который преподносится в школьных учебниках, который является частью национальной памяти и охватывает события, сыгравшие важную роль в истории нашей страны.

Имя писателя, военного и политического деятеля I четверти ХХ века Дмитрия Андреевича Фурманова осталось не только в истории советской литературы, но и в памяти людей через названия улиц, городов и мемориальные доски, созданные в его честь.

А что же случилось с героем самого главного его произведения в жизни – В.И. Чапаевым?

Возможно, записывая в своем дневнике события Гражданской войны, воспроизводя образ одного из ее героев, Фурманов догадывался, что посредством его личной исторической памяти, он навсегда оставил нам, своим потомкам, Память…будоражащую сознание Память, которая не дает нам забывать о трагедиях, порождаемых войнами, о людях, ставших жертвами этих трагедий, о героях, которые благодаря народной любви становились легендами. Д.А. Фурманов, оставил нам национальную память, хранить которую мы обязаны, дабы сегодня не совершать ошибок прошлого.

Список использованной литературы

1.                  Макаренко А.С. «Чапаев» Д. Фурманова [Электронный ресурс] URL: http://antmakarenko.narod.ru/liter/st kirt/chapaev.htm (дата обращения – 25.07.2012)

2.                  Фурманов Д. Чапаев: Роман. – Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1982.  272 с.