Для начала – о том, кто такой Алексей Навальный. Навальный – это прирожденный политик. Чтобы профессионально заниматься политикой на высоком уровне, нужна не то чтобы исключительная, но довольно редкая (особенно в России) констелляция личных качеств. Кое-какие дарования в нее не входят. Например, не надо быть особенно умным в том смысле, который пикейные жилеты обычно вкладывают в это слово. Политикам приходится принимать ответственные решения быстро, как правило, на основании неполной или не вполне достоверной информации, и чрезмерные аналитические способности тут скорее мешают. 

 

Но то интеллектуальное качество, которое профессиональному политику действительно необходимо, интуиция, есть у Навального в избытке. На крутом повороте российской истории, с осени 2010-го по начало 2012 года, он не совершил ни одной серьезной ошибки. А ведь не ошибались по-крупному в то мутное время лишь те, кто вообще ничего не делал. А Навальный делал, и очень много: располагая минимальными ресурсами, он развернул антикоррупционную кампанию в сети, намертво приклеил ярлык «партия жуликов и воров» к «Единой России», а потом и лишил ее победы на думских выборах своим призывом голосовать за любую другую партию. Часто говорят: а чего он достиг, этот Навальный? Покажите мне другого человека, который, действуя почти в одиночку, смог за год нанести ощутимый удар по политической монополии такого масштаба. Ленин? Ганди? Валенса? Еще кандидатуры?

 

Навальный честолюбив и амбициозен, чего не скрывает. И действительно, без этих качеств в политике делать нечего. Важно, чтобы они не мешали сотрудничать с другими политиками, заключать долгосрочные альянсы и поддерживать их, а не разрушать периодическими демонстрациями гнева, подозрительности или наглого высокомерия, которое в России считают крутизной.  

 

С этой точки зрения Навальный почти безупречен. Принимая во внимание склочные нравы российской оппозиционной среды и нападки, которым он постоянно подвергался со всех сторон, просто удивительно, до какой степени бесконфликтно – Лимонов не в счет – он идет по своему пути. Несомненно, что если бы дело дошло до переговоров между властями и оппозицией, Навальному просто не было бы цены. Он договороспособен не в обычном российском понимании этого слова, подразумевающем беспринципность и продажность, а в истинном: способен договариваться.

 

Но особенно хорош Навальный как публичный политик. Прежде всего – он разговаривает с людьми на том языке, который им понятен. С блогерами он говорит как с блогерами, с митингующими – как с митингующими, с журналистами – как с журналистами. При этом он не конъюнктурно подстраивается под собеседника, а добросовестно принимает во внимание его особенности, и люди это чувствуют. Пожалуй, этот редкий коммуникативный дар, и он представляет собой главную политическую способность. Кроме того, Навальный разговаривает с людьми серьезно. После двух десятилетий разнузданной политической клоунады ему удалось во многом реабилитировать политическую дискуссию как содержательный, без дураков, разговор о ценностях. 

 

Поэтому совершенно не удивительно, что Навальный занял центральное место в политической конфигурации, которая сложилась в России к началу прошлого года. Надо сказать, что эта конфигурация была почти идеальной для того, чтобы запустить процесс перехода к демократии. С одной стороны, была власть, твердая в стремлении отстоять свои позиции, но отчетливо понимавшая, что эти позиции пошатнулись, и задумавшаяся об уступках. С другой стороны, была оппозиция, сплоченная по поводу общей цели (демократизации), но в то же время идеологически разнообразная и опиравшаяся на довольно массовое протестное движение в крупнейших городах страны. Была еще и третья сторона, Алексей Кудрин, который в конце 2011 – начале 2012-го прямо вызывался выступить в качестве посредника.

 

Это и есть составляющие успешной демократизации. Если власть полностью дезорганизована и готова сбежать, выключив свет, то высоко вероятно, что на смену прежнему авторитарному режиму придет анархия, а после нее – новый авторитарный режим. Если, напротив, у власти вообще нет готовности к компромиссам, то оппозиция будет подавлена и прежний авторитарный режим продолжит консолидацию. Именно этот сценарий в конечном счете и реализовался, но в начале прошлого года еще была надежда на другой исход. 

 

Если оппозиция раздроблена, у нее нет шанса победить; если идеологически монолитна, то сама может узурпировать власть; а если не опирается на массовое движение, то бессильна. Наконец, без посредника трудно достичь компромисса. А надо понимать, что правильная демократизация – это всегда компромисс. Полностью конфронтационный путь возможен, но обходится слишком дорого.

 

Теперь можно констатировать, что Россия не пошла по этому пути, который мог бы вывести ее из тупика сравнительно быстро и безболезненно. Протестное движение, достигнув к весне пика, постепенно стало затухать. Чем сильнее оно затухало, тем меньше оставалось от воли властей к компромиссу, и без того не очень сильной. Их политика по отношению к оппозиции (да и вообще ко всему, что движется) стала приобретать все более репрессивный характер. 

 

Конечно, Навальный – как фактический лидер оппозиции на этом этапе – несет свою долю ответственности за то, что события повернулись именно так. Легко сказать, например, что нужно было инвестировать ресурсы в реальное организационное строительство, а не в декоративную конструкцию, известную как Координационный совет оппозиции. Но надо учесть, что человек, находящийся под подпиской о невыезде и постоянной слежкой, организационным строительством в России заниматься не может. Так что по большому счету я просто не знаю, что Навальный мог сделать для исправления ситуации. Когда движение идет на спад из-за смены общественных настроений, лидер может притормозить этот процесс, но не остановить его.

 

То, что Навального посадят, было довольно очевидно уже осенью прошлого года, а теперь такой исход практически предрешен. Есть большой соблазн порассуждать о том, что у России таким образом появится свой Нельсон Мандела. Но этого не случилось с Ходорковским, не будет и с Навальным. Разница проста: Манделу посадили, когда его организация, АНК, уже насчитывала несколько десятилетий истории, дееспособный актив и массу членов. Она вполне могла функционировать без Манделы. Без него она стала даже более эффективной, поскольку колоссально вырос ее символический капитал. Если с политической арены сегодня уйдет Навальный, то останется пара сайтов и неработоспособный КСО. Все.

 

Россия упустила шанс на безболезненную демократизацию. Это плохая новость для всей страны, но особенно плохая – для правящего класса. Навальный был выигрышным лотерейным билетом, который какие-то высшие силы, вовсе не Госдеп, послали российским власть имущим во спасение. Дело могло обойтись парой антикоррупционных процессов с второстепенными фигурантами. Многие даже остались бы у власти, особенно в регионах. Капиталы сохранили бы почти все. Воровать и дальше с такой же легкостью, как сейчас, уже не получилось бы, но ни тебе сумы, ни тюрьмы. Однако они поленились заглянуть в тиражную таблицу. 

 

См. также заметку Алексея Навального в "Новом времени", 8 апреля 2013