Стоит специально отметить, что упомянутая кассационная жалоба рассматривалась уже после того, как Е. Новиковский был в психиатирический стационар помещен (11.10.2010) и даже успел его благополучно покинуть (10.11.2010).

Оба эти судебных заседания имеют интересную предысторию. Отчасти она отражена в предшествующей публикации: "Дело Егора Новиковского. Август-октябрь 2010"

Итак, продолжение нашего мониторинга.

(1)

На что именно жаловался в суд адвокат В. Беляков?

Дело в том, что при ознакомлении с материалами судебного дела, рассматривавшегося Красносельским районным судом 30.09.2010 стороной защиты было обнаружено заведомое несовпадение подписей понятых Левашова и Васюковича, якобы присутствовавших при личном досмотре Е. Новиковского в о/м № 84 28.04.2010, на копиях их паспортов, с одной стороны,  и под протоколом досмотра и объяснениями названных понятых, с другой. Адвокат Беляков сразу же обратился в этой связи в прокуратуру города (копия - в прокуратуру района), затем – для ускорения принятия мер прокурорского реагирования – непосредственно в прокуратуру района. Приведу здесь текст второй жалобы.

В прокуратуру Красносельского района

по уголовному делу № 216766

от адвоката Белякова В. Г., защитника Новиковского Е. А.,

Жалоба

5  октября 2010 г. в прокуратуру Красносельского р-на была подана жалоба о наличии в уголовном деле № 216766 фальшивых документов, являющихся основанием для его возбуждения.

В этот же день с данной жалобой была ознакомлена дознаватель Локтева В. С., но никаких мер по изучению фальшивок и прекращению уголовного дела не приняла. Напротив, она ознакомила нас со своим постановлением о помещении Новиковского Е. А. в психиатрический стационар, а днем позже вручила повестку о направлении его туда 11.10.2010.

В соответствии со ст. 124 УПК РФ,

ПРОШУ

1.  Приостановить исполнение постановления о помещении Новиковского Е. А. в стационар для устранения сомнений в подлинности доказательств, указанных в жалобе в прокуратуру от 5 октября 2010 г. (Приложение 1)

2. Истребовать из ОД МОБ УВД по Красносельскому району уголовное дело № 216766 и провести проверку о наличии в нем фальшивых документов.

3. При наличии в деле № 216766 фальшивых документов применить к виновным соответствующие меры прокурорского реагирования.

10.10.2010.   В. Г. Беляков

Три дня спустя (13.10.2010) адвокат Беляков вновь указал на подлог в документах  дела в своем заявлении на имя заместителя прокурора г. Санкт-Петербурга И. Г. Резонова, который незадолго до того информировал его, Белякова, об отмене известного постановления следователя СУ СК при прокуратуре РФ по Санкт-Петербургу Карчебного-Гулы Ж. А. от 20.05.2010 (в котором утверждалось отсутствие каких бы то ни было правонарушений со стороны работников правоохранительных органов в этом деле).

22 октября В. Беляков позвонил в канцелярию прокуратуры Красносельского района, где ему сказали, что ответ на его жалобу уже отправлен заявителю. Однако никакого ответа ни к адвокату Белякову, ни к его доверителю так и не поступило.

8 ноября, по просьбе В. Белякова, в Красносельскую прокуратуру отправилась мать Е. Новиковского – О. Новиковская, на поиски затерявшегося документа. Не без труда (см. подробнее ниже) ей удалось получить копию ответа, за подписью заместителя прокурора Красносельского района Г. П. Бочарова, датированного еще 14.10.2010 и якобы отправленного тогда же - как адвокату В. Белякову, так и самой О. Новиковской.

…Среди пустопорожних фраз, сообщающих заявителям то, что им и без этого ответа известно, был такой пассаж: «Доводы о фальсификации  материалов уголовного дела со стороны дознавателя ОД МОБ УВД района Локтевой В. С при производстве расследования, ... в ходе проверки и изучением материалов уголовного дела (так! – А. А.) своего объективного подтверждения не нашли». Вот этот пункт и стал предметом жалобы адвоката.

от адвоката Белякова В.Г., защитника Новиковского Е.А.

адрес для ответа: <…> 

Жалоба     

04.10.2010 г. нам удалось ознакомиться с материалами, представленными в суд  дознавателем Локтевой В.С. по делу 3/2-8/10, рассмотренному судьей Кузуб И.В. 30.09.2010 г.

Как выяснилось 04.10.2010 г., в представленных Локтевой В.С. материалах в деле 3/2-8/10 есть фальшивые документы с фальшивыми подписями под ними.

Так, личная подпись в паспорте понятого Васюковича В.В. (л.д.17) существенно отличается от якобы его подписи под якобы его объяснениями  28.04.2010 (л.д.16)   и протоколом досмотра Новиковского Е.А. 28.04.2010 (л.д.15).  

Личная подпись в паспорте понятого Левашова А.Ю. (л.д.19) существенно отличается от якобы его подписи под якобы его объяснениями  28.04.2010 (л.д.18)   и протоколом досмотра Новиковского Е.А. 28.04.2010 (л.д.15).  

Поскольку Новиковский Е.А. утверждает, что при его личном досмотре был только один понятой, что досматривал его Соседов О.Ю., а не Воронецкий С.В., что досмотр производился около 16 часов, а не в 20.30, то есть веские основания считать фальшивыми данные документы – опросы Левашова А.Ю. (л.д.18), Васюкевича В.В.(л.д.16) и протокол личного досмотра Новиковского Е.А.(л.д.15).

Изложенное дает основание полагать, что в уголовном деле № 216766, из которого взяты копии указанных  документов, есть ещё фальшивые документы, якобы подтверждающие виновность Новиковского.

Сам Новиковский Е.А. во всех материалах дела № 216766 неоднократно заявлял, что обнаруженные наркотики ему подбросили, что они не его, и ни разу не соглашался с подозрениями в его адрес.

Наши обращения в прокуратуру района по данным фактам - в нарушение Определения Конституционнного суда РФ от 25.02.2005 № 42-О о том, что положения статьи 125 в ее конституционно-правовом истолковании не допускают отказ дознавателя, следователя, прокурора, а также суда при рассмотрении заявления, ходатайства или жалобы участника уголовного судопроизводства от исследования и оценки всех приводимых в них доводов - фактически не рассмотрены, исследования довода о фальсификации подписей на документах и о фальсификации других документов, не произведено.

На основании изложенного, в соответствии со ст.125 УПК РФ

ПРОШУ

1. Истребовать уголовное дело  №   216766  из ОД МОБ Красносельского РУВД. 

2. Признать действия  или решение  от 14.10.2010 прокурора Красносельского района Г.П. Бочарова незаконными и необоснованными.

3. Обязать прокурора Красносельского района Г.П. Бочарова устранить допущенные нарушения.

<...>

Рассмотрение вышеприведенной жалобы судом состоялось весьма оперативно - пять дней спустя. Вот как описано это событие в дневнике матери Е. Новиковского – О. А. Новиковской.

(2)

15.11.10 (понедельник).   РАЙОННЫЙ СУД

<…> Суд назначен на 10.45. Начинается вовремя.  В зале суда присутствуют: судья Кузуб И.В. (та самая, которая 30.09.2010 принимала решение о помещении Е. Новиковского в психиатрический стационар и т. д. – А. А), секретарь, прокурор суда, прокурор Бочаров Г.П., адвокат Беляков В.Г., Новиковский Е.А., мать - Новиковская О.А.

Судья обращается  к участникам процесса, перечисляет их права. Затем судья Кузуб И.В. зачитывает жалобу В.Г. Белякова.   Судья обращается к Белякову - Владимир Геннадьевич подтверждает свое требование <…> признать действия  Бочарова Г.П. незаконными и необоснованными; настаивает на том, чтобы обязать Бочарова устранить допущенные нарушения на основании ст. 125 УПК РФ.

Затем адвокат  заявляет устное ходатайство об ознакомлении с материалами дела и подает судье письменное ходатайство о признании меня - матери -защитником. Судья трижды по слогам произносит, обращаясь ко мне, слово «жа-ло-ба», каждый раз напоминая мне, что я признана защитником в связи с решением вопроса только по данной жалобе и не более того. (Выглядит это, для меня унизительно. Но я терплю.)

Спрашивают Егора – «поддерживает ли он требования адвоката Белякова». Егор отвечает - «Да». Затем, то же самое спрашивают меня. Я  подтверждаю -  «Да». Затем я пытаюсь сказать о необходимости провести графологическую экспертизу, но мне судья не дает говорить, обрывая словами: «Присядьте, я Вас выслушала».

Судья дает слово прокурору Бочарову. Тот зачитывает свой ответ от 14.10.10, говорит, что это не процессуальное решение, а лишь ответ на жалобу. Если адвоката не устраивает этот ответ, то он может обжаловать его в прокуратуру Красносельского района вышестоящему прокурору или в Прокуратуру СПб, а не обращаться с этим в суд.

Я пытаюсь сказать, что ответ на жалобу по почте по обоим указанным в нем адресам не пришел. Судья парирует – «Но Вы же прилагаете этот ответ». Я сообщаю, что для того, чтобы его получить, мне пришлось специально ходить разыскивать его в прокуратуре района. (См. об этом подробно ниже. – А. А.).

Судья объявляет, что уходит в совещательную комнату принимать решение. Беляков вдогонку судье: «Но у меня  есть еще ходатайства!»  Судья не слушает, повторяя, что речь идет только о данной жалобе и о процессуальных решениях и ей (судье) уже все понятно.

Пытаюсь вставить слово  я: «Я еще не высказалась». Судья, переступая порог совещательной комнаты, обрывает меня: «Вас уже слушали», и уходит.

Я подхожу, к оставшемуся в зале Бочарову Г.П, и говорю ему: «Геннадий Павлович, ведь Вы даже не смотрели на подложные подписи, не сравнивали их с подписями в паспортах понятых. Уголовное дело было отправлено в больницу вместе с сыном 11 октября, а Вы давали ответ на жалобу 14 октября. На это заместитель прокурора Бочаров отвечает:  «Ну и что!»  И начинает многословно пояснять мне: «Вы же не знаете, как рассматривается уголовные дела в прокуратуре. Мы уже много раз до этого изучали все документы по данному делу» и т. п.

Судьи уже нет в зале, объявлен перерыв в судебном заседании.  Адвокат Беляков говорит Бочарову: «У Вас нет ни стыда, ни совести! В деле очевидные фальшивки, а Вы это не рассматриваете!». Я говорю: «Это фарс, а не суд!» Секретарь, обращаясь к нам: «Выйдите из зала, а то я позову приставов».

Мы с Егором и Беляковым выходим, а заместитель прокурора района (в известном смысле – ответчик) Г.П. Бочаров остается в зале суда.   Перерыв начался в 11 часов. Мы сидим в коридоре. Бочаров по-прежнему  находится в зале суда, в течение еще 15 минут. Ему почему-то можно там быть! Затем Бочаров выходит из зала и вообще покидает здание суда, даже не дождавшись оглашения решения по данному делу. Зачем? - он и так уже все знает.

Нас приглашают в зал суда в 11.20. Судья скороговоркой читает постановление суда. Суть постановления - нам отказать. Беляков спрашивает «когда будет протокол судебного заседания. Судья с издевкой отвечает вопросом на вопрос: «А как написано в процессуальном кодексе? Вот тогда и будет».

 Сидим в коридоре. Владимир Геннадьевич пишет ходатайство на имя Локтевой о проведении графологической экспертизы подписей понятых Левашова и Васюковича, а также подписей милиционеров Соседова и Воронецкого, составляет  предварительную кассационную жалобу по поводу решения сегодняшнего суда. Адвокат Беляков  говорит, что  такой суд - сюжет для юмориста. Егор подхватывает: «Смехопанарама!». Я думаю: «Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно!»

 Выходит секретарь судьи, выносит постановление суда, возвращает наши паспорта.  Опять называет Егора «мальчиком».

 Затем мы с Беляковым делаем еще одно полезное дело - разыскиваем мое заявление в суд о признании матери защитником на весь период ведения уголовного дела . Для этого в кабинете № 5 предъявляем секретарю бланк почтового уведомления, где указано, что письмо с данным заявлением было получено в суде 28.09.10. Наконец-то, находим его завизированным в журнале за входящим  №16142 от 28.09.10. Но самого заявления найти в уголовной канцелярии не могут, посылают к председателю суда. Там его тоже нет. Секретарь уголовной канцелярии Ольга Ивановна предполагает, что заявление нечаянно отправили  в городской суд, в который нам надо завтра ехать по совсем другому вопросу. «Вы там и спросите, нет ли этого заявления в деле», - советует нам секретарь. Но, подумав, добавляет: «А лучше - подайте его еще раз». Я соглашаюсь, опасаясь, что первое заявление потеряно безвозвратно.

Мне вновь приходится  отнести имеющуюся у меня копию этого заявления в кабинет № 5, дописав на ней по совету Белякова - «председателю суда». На заявлении рядом с ксерокопированной  подписью я ставлю свою живую подпись и отдаю секретарю.  Секретарь принимает заявление за входящим  № 18947 от 15.11.10.

Процитирую здесь постановление суда от 15.11.2010 по жалобе адвоката В. Г. Белякова в защиту Новиковского Е. А.:

«…Изучив жалобу, представленные материалы дела, выслушав мнение участников процесса,  суд приходит к следующим выводам.

В соответствии со ст. 123 УПК РФ действия /бездействие/ и решения органа дознания, дознавателя, следователя, прокурора и суда могут быть обжалованы в установленном порядке участниками уголовного судопроизводства, а также иными лицами в той части, в которой производимые процессуальные действия и принимаемые процессуальные решения затрагивают их интересы.

Заявитель обжалует ответ зам. прокурора Красносельского района Санкт-Петербурга Бочарова  В. Г. (ошибка. Правильно: Бочаров Г. П. – А. А.)  на его жалобы, что не является процессуальным действием или процессуальным решением.

При таких обстоятельствах производство по жалобе в порядке ст. 125 должно быть прекращено…»

Суд постановил: «Производство по жалобе Белякова В. Г. прекратить». Иными словами, просьбы заявителя оставлены судом без удовлетворения, получили отказ.

Мой комментарий

Как мне представляется, судья Кузуб И. В. имела формальные  основания для такого решения. Действительно, действия / бездействие прокурора Бочарова, все его поведение, в том числе его ответ на просьбу адвоката принять меры прокурорского реагирования  для проверки сигнала о подлоге  в материалах уголовного дела,  можно определить как циничные, «бессовестные», беспардонные, но они… не были «процессуальными», а стало быть, согласно ст. 123 УПК РФ,  не подлежат обжалованию в суде! В самом деле, названная статья вполне определенно  предусматривает возможность такого обжалования лишь для процессуальных действий и решений.

А процессуальное действие, кто не знает, это следственное, судебное или иное действие, предусмотренное Уголовно-процессуальным кодексом. И процессуальное решение - решение, принимаемое судом, прокурором, следователем, дознавателем в порядке, установленном этим же Кодексом (и только им!). См. ст 5 УПК РФ: "Основные понятия..." (32), (33)). Между тем, прокурор Бочаров, отвечая адвокату Белякову, действовал в порядке, установленном не УПК РФ, а другими законодательными актами (например Законом

"Законом о порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации", который, впрочем, тоже систематически нарушается).

Это – заурядная практика нашего правоприменения, когда решения по принципиальным вопросам замещаются процедурной казуистикой. И именно на этом поле простые  граждане, а иногда даже и профессиональные юристы проигрыват достаточно натренированным и изощренным в этих делах служителям Фемиды.

Иначе комментирует эту ситуацию адвокат Владимир Беляков:

«…Возражаю по поводу того, что якобы не процессуальное действие
прокурора было обжаловано. Вот что говорит УПК по этому поводу (ст. 21):  «…2. В каждом случае обнаружения признаков преступления прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель принимают предусмотренные настоящим Кодексом меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления». Прокурор или принял, или не принял меры по возбуждению уголовного дела. Налицо его процессуальное бездействие при обнаружении признаков фальсификации. В.Беляков».

Конечно, мой друг и коллега В. Беляков прав по существу: прокурор обязан реагировать, коль скоро ему сообщают о признаках преступления.  Вопрос же о трактовке его действия или решения в таком случае в качестве процессуального / не процессуального остается спорным. Разумеется, я бы предпочел оказаться в этом  споре неправым.

А что скажет читатель этих строк? Был бы рад услышать поддержку / опровержение той или иной из высказанных точек зрения.

 (3)

А теперь вернемся на несколько дней назад. Обратимся опять к дневнику матери Е. Новиковского.

10.11.10 (среда). «День милиции»

Егора сегодня выписывают (или освобождают?) из ГПБ № 6 . Он должен звонить.

Около 10 часов Егор позвонил  по  сотовому телефону и сообщил, что едет из больницы домой и просит его не встречать: «Что я, маленький, первый раз в метро еду?». Мы договорились, что я дождусь Егора дома.  Но вдруг обстоятельства резко изменились (после разговора по телефону с  В.Г. Беляковым). Мне понадобилось срочно отправиться  на встречу с адвокатом, чтобы передать ему распечатанные и подготовленные для подачи в суд бумаги. Адвокат Беляков планирует сегодня же съездить в суд и подать туда жалобу на действия прокурора Г.П. Бочарова. (ту самую, см. выше. – А. А.).

 О своей предстоящей встрече с Беляковым я сообщила отцу Андрею Николаевичу, но тот не одобрил таких стремительных и, с его точки зрения, не во всем продуманных действий. Дело еще и в том, что Егор после возвращения  домой собирается сразу же  ехать к другу на дачу, и мне нужно было обязательно «перехватить» сына, чтобы забрать у него паспорт. (Ведь Егору опасно доверять документы, он их часто теряет!)

<…>  Когда через полчаса я приехала  на Проспект Ветеранов и не увидела Егора в назначенном месте, то  стала снова ему звонить. Выяснилось, что Егор все еще на Площади Александра Невского, потому что там при входе в метро его…задержали подвыпившие милиционеры. (Ведь сегодня день милиции!)   

 Бедный Егор, вырвавшийся на свободу, после принудительного пребывания в психушке, <…> не успел пройти и полукилометра, как вновь был остановлен «доблестными» защитниками правопорядка. Опять милиционерам не понравился его внешний вид. (Шаткая походка, тремор рук ...)

Как, оказывается, опасно быть инвалидом в нашей стране! Выходит, если ты обижен Богом, то уж люди, обидят тебя еще больше. И в первую очередь - люди в погонах!

Впрочем, в этот раз все кончилось благополучно. Егора лишь препроводили в пикет милиции  при станции метро, проверили документы, спросили - откуда и куда он идет. Сын сообщил, что только что вышел из психбольницы, где лежал на судебно-психиатрической экспертизе. Теперь его выписали, и он едет домой. В небольшом рюкзаке он везет свои вещи.  Не совсем трезвые милиционеры поинтересовались, какая у Егора статья. Сын сообщил номер статьи (часть 1 ст. 228 УК РФ; хранения наркотика без цели сбыта. – А. А.) .

Мне пришлось назначить Егору новое место встречи - на станции  метро Технологический институт. (Мне дорога была каждая минута – я боялась опоздать на встречу с адвокатом, а потом еще и на работу. В этот день я работала с 14 часов).

Дальше все было по плану: я встретилась с Егором – взяла у него паспорт; в Купчино передала  бумаги адвокату В.Г. Белякову. <…> На работу я успела вовремя. А вот Егор так и не поехал на дачу. Испугавшись утренней встречи с милиционерами, сын решил остаться дома. <…>

Пока я была на работе, опять на домашний телефон звонили из суда (по-видимому, районного). Егору сообщили, что приходить на заседании городского суда ему не надо. Я обсудила это с адвокатом Беляковым. Владимир Геннадьевич сказал, что Егору обязательно надо быть в суде. (И, как оказалось позднее, был прав. Примечание О. Н. 16.11.2010). <…>  

 (4)

Так уж получается, что я цитирую дневник моей дочери в обратной хронологической, хоть и не лишенной логики последовательности. И вот, двигаясь дальше назад, ее рассказ о том, как добывала в Красносельской прокуратуре тот самый ответ за подписью прокурора Г. Бочарова, по поводу которого (ответа) возникла жалоба адвоката Белякова от 10.11.2010  и состоялся вышеописанный суд 15 ноября 2010 г.

08.11.2010 (понедельник). Поход в прокуратуру и попутные мысли

<…>  Итак, я пришла в районную прокуратуру. На крылечке, прячась от дождя,  курили молодые люди – работники прокуратуры.  Я прошла мимо них. На входе,  у меня, как всегда, переписали паспортные данные и пропустили дальше.

Вот и канцелярия. Дверь открыта, но пройти внутрь нельзя, так как в дверях откидной барьер (напоминающий вход в  гардероб, где-нибудь в поликлинике или библиотеке).

Стою, жду. Самой канцелярии не видно, так как за дверью с барьером небольшой коридор, по сторонам которого расположены другие  двери, ведущие в соседние помещения. Дверь в ближайшую справа комнату приоткрыта. Приглушенные голоса секретарш до меня  долетают, но самих их не видно. Я подаю голос - меня не слышат. Я взываю громче – нет ответа. Так я стою  некоторое время, пытаясь обратить на себя внимание словами: «Простите, пожалуйста, можно увидеть секретаря?», <…> «Будьте любезны, подойдите, пожалуйста!», но меня не слышат и не видят. Я уже начинаю нервничать.

 На мое счастье, в канцелярию идет  молодой человек, работник прокуратуры. Ему туда можно!  Легко откинув барьер, он прошел в недоступные мне пределы. Я успела попросить его сообщить обо мне секретарю. Когда молодой человек вышел обратно, наконец-то,  появилась и сама  Секретарша.

 Я сообщила ей, что знаю о том, что еще три недели назад мне из прокуратуры было отправлено письмо, но почему-то оно до сих пор не пришло. Несмотря на то, что  мой дом и Красносельская прокуратура находятся   в ведении одного и того же почтового отделения  <…>,  письма все нет.

«Выдайте мне, пожалуйста, копию  письма» - прошу я. Секретарша уточняет, кто я: «Новиковская – мать Новиковского, являющегося подзащитным адвоката Белякова». Я предъявляю по требованию  секретарю ксерокопию жалобы за подписью адвоката Белякова, которую я сама же месяц назад  подавала в это учреждение. (Принял ее у меня заместитель прокурора Мостовщиков. Эту встречу я тоже долго буду помнить).

Секретарша ищет повод мне отказать. Она говорит - «раз жалоба от адвоката Белякова, пусть он сам и приходит» или же  дает Вам доверенность на получение письма. Я  продолжаю настаивать, говоря,  что адвокат живет далеко и поручил мне придти за копией письма. Если необходима доверенность, то у меня есть генеральная доверенность от моего сына Новиковского, в связи с защитой которого адвокат и писал данную жалобу. Кстати, я и сама признана защитником  сына и могу предъявить постановление суда, где это записано.

Тогда секретарь заявляет, что у нее в канцелярии «ничего нет» и отсылает меня к ответственному «по надзору», кажется,  Гольцеву. Нахожу кабинет, где сидит названный чиновник. Гольцев, выслушав меня, начинает отбрыкиваться: «почему ко мне послали? У меня ничего нет. Я сразу все сдаю!». Но все-таки специалист по надзору выходит из своего кабинета, идет в другой. Через некоторое время он выносит  оттуда толстую папку-скоросшиватель. Гольцев показывает мне какой-то текст,  внутри папки (ближе к концу) и спрашивает - его ли я разыскиваю. Текст   адресован мне и адвокату В.Г. Белякову. Так, стало быть,  доверенность не нужна! По счастью, я могу получить данный документ сама!

 В прокурорском ответе  значится: «Ваши обращения по вопросу возможных нарушений действующего законодательства при расследовании уголовного дела № 216766, поступившие 21.09.2010,  28.09.2010,  05.09.2010,  11.10.2010 в прокуратуру Красносельского района, 15.09.2010 из НП «Гражданская комиссия по правам человека», 01.10.2010 из прокуратуры Центрального района, 27.09.2010,   05.09.2010,  06.10.2010 из прокуратуры Санкт-Петербурга, рассмотрены».  Увидев, среди прочих,  дату 11.10.2010, я сообщила чиновнику, что это тот самый документ, который мне нужен. Он отксерокопировал мне бумагу и отдал

Выйдя от Гольцева, я внимательно прочитала послание заместителя прокурора района Бочарова Г.П., отвечающего чохом сразу на девять наших обращений. Куда там «семерых одним ударом»! Наша Прокуратура может сразу и девятерых, и вообще сколько угодно.

Среди прочего (текст на полторы страницы) документ гласит: «Доводы о фальсификации материалов уголовного дела со стороны дознавателя ОД МОБ УВД района Локтевой В.С. при производстве расследования… в ходе проверки и изучения материалов уголовного дела своего объективного подтверждения не нашли».

Получается, Бочаров или не понял, что от него хотят (проверить подлинность подписей понятых в деле),  или умышленно отвечает совсем на другой вопрос. Ясно, что  не В.С. Локтева подделывала подписи понятых в апреле 2010 года. Дознаватель  Локтева  приняла уголовное дело, возбужденное против моего сына, лишь через четыре месяца после его задержания – в конце августа. (Ей наше дело досталось после двух предыдущих дознавателей -  Атрошковой и Голикова).    Локтева  не сама  фальсифицирует материалы, она покрывает своих нечистоплотных коллег.

Ну как бы то ни было, свою миссию на сегодня я выполнила – текст  пропавшего письма получила. В шапке  указано, что зарегистрирован документ был 14.10.10. (Отправлен не позднее 21.10.10, причем сразу по двум адресам – мне в СПб и Белякову в Колпино. Неужели же оба письма потерялись по вине почты? А может быть, эти письма чиновники от прокуратуры умышленно не отправляли? Авось мы забудем?).

Я вышла из здания прокуратуры. На крыльце по-прежнему  курила прокурорская молодежь.

Я шла домой,  размышляя о чиновничьих барьерах. Мне вспомнилась песенка времен перестройки, которую я слышала когда-то в исполнении Сергея и Татьяны Никитиных: «Мы бумажные, важные люди…» <…>  (См. ниже).

Вот они - эти чиновники - молодые здоровые парни в лакированных ботиночках и элегантных костюмах,  стоящие на крыльце прокуратуры с сигаретками в изнеженных пальчиках…  Вот эти «бумажные, важные люди» в данном случае, от судебной системы… Циники и дармоеды, живущие за счет налогов законопослушных граждан. Трудиться не хотят,  вся их работа - перекладывать бумажки. И самое главное для них - власть над другими людьми.

Прокурор –  скверная профессия. Эти люди - индукторы горя, лишенные такого естественного человеческого чувства как сопереживание, сочувствие. А ведь именно это качество –  отличает человека от обезьяны, и должно воспитываться в ребенке с раннего детства. Какой же нормальный человек пойдет по доброй воле в палачи, пусть даже без секиры в руках! Ведь суть прокурорской профессии в нашей насквозь гнилой судебной системе сводится именно к этому.  Если же по молодости, по глупости оказался ты в этой роли, то  беги скорее прочь.  Иначе придется тебе продавать свою  совесть, искоренять в себе человеческие чувства - переставать быть Человеком.

Пришла домой и первым делом нашла в Интернете текст забытой мною  песенки Никитиных. Оказалось, что стихи-то Эльдара Рязанова!  Можно сказать, что это песенка Рязанова про Резонова и прочих чиновников.

Слова Рязанов Э. Музыка Петров А.

Мы не пашем, не сеем, не строим -

Мы гордимся общественным строем.

Мы бумажные, важные люди.

Мы и были, и есть мы, и будем.

Наша служба трудна изначально

Надо знать, что желает начальник.

Угадать, согласиться не спорить

И карьеры своей не испортить.

<...>

И вот, наконец, городской суд. Напомним, он должен рассмотреть кассационную жалобу на решение Красносельского районного суда от 30.09.2010 о помещении Е. Новиковского в психиатрический стационар в целях проведения судебно-психиатрической экспертизы.

16.11.10 (вторник). ГОРОДСКОЙ. СУД

<…>    Заседание городского суда началось почти вовремя, в 11.15. Судей было трое. Двоих мне назвал  В. Г. Беляков: Соловьев Денис Владимирович, Докина Ирина Анатольевна (председатель коллегии – о ней Беляков отозвался уважительно), и еще одна женщина, средних лет. В зале также присутствовала прокурор и два секретаря.

   Судьи не торопились, говорили довольно внятно – это произвело на меня приятное впечатление. Егору же судьи просто понравились, в отличие от судьи Красносельского суда - Кузуб И.В.   Егор искренне поверил, что эти судьи были на самом деле обеспокоены его судьбой.

   В зал заседаний вошли адвокат и я. Нас спросили - присутствует ли Егор (сначала он был оставлен нами в коридоре в соответствии с советом,  данным по телефону из районного суда).  Судьи попросили  позвать  Егора в зал.

   В самом начале судебного заседания после всех формальностей адвокату и мне судьи  стали разъяснять, что… настаивая на рассмотрении своей кассационной жалобы, мы можем навредить Егору! Если решение Красносельского суда от 30.09.10 будет отменят, то, скорее всего, будут проводить еще один суд в Красносельском районе,  взамен прежнего.  И он наверняка вновь присудит Егору проходить стационарную судмедэкспертизу. Тогда сына неизбежно еще раз положат  в больницу. (!!!).

    Обращаясь ко мне, судьи Соловьев и Докина говорили: «Вы рискуете, подумайте! Вы хотите добра своему сыну?». Я, честно сказать, испугалась такой перспективы, но ответила вслух, что «конечно, хочу сыну  добра, но также я хочу установить истину»  «Подумайте», - еще раз сказали судьи.

   Нам дали время посовещаться с адвокатом Беляковым (для чего даже было позволено выйти из зала). В итоге мы приняли «компромиссное» решение: Егор отказывается от своей предварительной кассационной жалобы, а Беляков –  отзывать свою полную кассационную жалобу не станет. Суд начал разбирать эту последнюю.

  Судья Соловьев с сокращениями зачитал кассационную жалобу, подписанную адвокатом Беляковым. Затем было дано слово самому Владимиру Геннадьевичу.  Беляков сразу, видимо опасаясь, что ему не позволят сделать  это потом, сообщил о наличии в деле фальшивых подписей и стал судьям их показывать. Судьи сказали, что этот вопрос не по существу, «мы сейчас рассматриваем лишь узкую тему о назначении экспертизы», этот же вопрос не является компетенцией данного суда.

    В.Г. Беляков в ответ сослался на Определение Конституционного суда (от 20.01.2005 № 42-О. - А. А.) (в кассационной  жалобе написано об этом в пункте 1.1.). Он даже зачитал выдержку из этого правоустанавливающего документа. В ней говорилось о том, что суд должен исследовать и оценивать все приводимые в жалобе доводы.  Но судьи сказали, что этот довод (про подписи) в данном заседании посторонний. «Мы здесь не обсуждаем тему виновности / невиновности  Новиковского».

  Далее стали говорить о порядке проведения суда 30.09.10. Адвокат Беляков сообщил, что не имел возможности ознакомиться с ходатайством дознавателя Локтевой о госпитализации. Ему возразили: в постановлении (в протоколе?) записано, что  ознакомились.  «Вам специально давалось на это время». Владимир Геннадьевич пояснил, что в том-то и дело, что ему было  дано дело, не подшитое к обложке, он с ним ознакомился, расписался на обложке, что «ознакомился», а оказалось, что  в дело было вложено лишь старое ходатайство от 15.09.10.,  новое же, от 23.09.10, отсутствовало. Судья Соловьев спросил Белякова: «А что же Вы не заявили ходатайство, чтобы ознакомиться с новым ходатайством дознавателя?». Владимир Геннадьевич ответил, что он как раз  заявлял, но его ходатайство судья Кузуб И.В.  проигнорировала. Она только издали им помахала и не дала в руки, когда Беляков к ней подошел. В итоге с ходатайством дознавателя Локтевой от 23.09.10 о проведении принудительной стационарной судмедэкспертизы он смог ознакомиться лишь после суда, а именно   - 04.10.10. Было это  в канцелярии, после того как дело туда поступило.

     «Почему же Вы не возражали в связи с отказом в удовлетворении ваших ходатайств  на суде 30.09.10?»,  - спросили адвоката Белякова. Владимир Геннадьевич ответил, что возражал, даже давал отвод судье, на этом основании, но судья приняла решение саму себя не отводить.

  Далее спросили меня. Я поддержала адвоката Белякова. Кроме того, я дополнила его рассказ, сообщив о том, что ранее, 20.09.10, был еще один суд по вопросу о проведении стационарной психиатрической экспертизы моего сына,  но тогда дознавателю Локтевой в удовлетворении ходатайства о помещении Новиковского на стационар было отказано. Причина отказа была в том, что у дознавателя неправильно были оформлены документы. Вот именно от этого предыдущего суда нам и дали устаревшее  ходатайство для ознакомления  30.09.10.  В итоге, в день суда, на решение которого адвокат подал кассационную жалобу, мы так и не увидели ходатайства дознавателя.

   Мне показалось, что судьи ждали от меня, что я тоже буду упоминать какие-то статьи и законы, но я этого не делала. Меня даже спросила судья:  «Так зачем же вы добивались того, чтобы Вас признали защитником?». Я ответила, что юридических знаний не имею, но так как сын мой нездоров, то я всегда его сопровождаю. А вот на суде 20.09.10, до того как я была признана защитником сына, меня просили выйти из зала.

   Еще я обратила внимание судей, что Егор является инвалидом 2-ой группы, так как мне показалось, что  об этом ранее не было сказано. Но когда именно  я об этом говорила, я не помню (кажется,  после зачитывания  текста кассационной жалобы Белякова).

    Спросили Егора. Он во всем поддерживал адвоката. Когда Егору задавали непонятные ему вопросы, он честно отвечал: «Извините, Ваша честь, я не понял. Спросите у адвоката».

   Затем выступала прокурор. Она говорила пространно, но я воспроизвести ее речь не могу. Мне стало ясно только то, что она предлагает суду кассационную жалобу адвоката Белякова отклонить.    

    Суд удалился для вынесения решения. Секретарь попросила всех выйти из зала заседаний. Меня пригласили написать расписку в том, что я   ознакомлена с кассационной жалобой Белякова. Потом такую же расписку я писала за Егора, а он на ней  расписывался. Еще Егора просили написать расписку в том, что он написал отказ от своей предварительной кассационной жалобы. Так как он писал отказ на копии жалобы, а надо было на оригинале.

    Когда я писала от руки все эти расписки, то находилась в зале суда без Егора и без Белякова – они ждали в коридоре. Прокурор подошла ко мне и   посоветовала мне сменить адвоката. <…>

   После примерно 20-минутного перерыва  Егора, адвоката Белякова и меня,  вновь пригласили в зал суда. Было оглашено  решение – отклонить кассационную жалобу на решение Красносельского районного суда от 30.09.2010. Закончив чтение  решения городского суда, продолжавшееся несколько минут, судья вдруг добавила: «Да и мальчика жалко!». (!!).

  Начавшись в 11:15, суд закончился в 12 час с минутами.

  Владимир Геннадьевич сказал, что постановление  в городском суде сразу не дают – оно будет позже. За ним придется приезжать специально.

  Главным итогом сегодняшнего заседания городского суда, по мнению адвоката  адвоката Белякова. является то, что судьи городского суда поняли, что «далеко не все в порядке» в Красносельском районном суде.

***

     В тот же день 16.11.10, после суда, я ездила в 54 о/м, застала там дознавателя Локтеву. Я хотела ей вручить ходатайство о проведении графологической экспертизы подписей понятых и милиционеров от адвоката Белякова. Дознаватель, не читая ходатайства, сказала, что принять его не может, так как «дело приостановлено». (?!).

  Тогда я поехала в Красносельское  РУВД и сдала ходатайство в канцелярию, предварительно надписав его не только в адрес Локтевой, но и начальнику отдела дознания.

***

Вечером 16.11.10. повела Егора к врачу, потому что у него  все тело после больницы покрыто прыщами. Врач-терапевт сказала, что это ветряная оспа в стертой форме. Ее Егор принес из больницы. Оказывается, прыщи у него появились еще там - за несколько дней до выписки. Теперь Егора надо вести к инфекционисту. (Ладно, по крайней мере, не гепатит и не СПИД. Ведь некоторые соседи Егора по палате страдали этими заболеваниями)".

Мой комментарий

Как минимум, три момента заслуживают здесь комментария или, по крайней мере, вопроса к потенциальному комментатору.

1. Коллегия судей в своеобразном диалоге с заявителями дала понять, что сторона защиты Е. Новиковского должна быть заинтересована как раз в отклонении кассационной жалобы, а еще лучше – если просто откажется от нее. Чтобы «не сделать хуже» своему подзащитному. Можно предположить, что судьи руководствовались не только соображениями гуманности. Тогда – какими?

2. Обращает на себя внимание благожелательное отношение судей к «жалобщикам». Что проявилось не только в отдельных репликах (например: «Да и мальчика жалко!»), но и в предоставленной защитникам Е. Новиковского возможности высказаться по вопросам, пусть животрепещущим, но, действительно, выходящим за рамки предмета кассационной жалобы, как таковой.

3. Не ясно, как совместимы отказ подзащитного от предварительной кассационной жалобы с поддержанием стороной защиты полной кассационной жалобы (первую подписывал Е. Новиковский, вторую – адвокат В. Беляков). Причем городской суд не усмотрел в этом препятствия для рассмотрения кассационной жалобы в целом.

Так или иначе, коллегия по уголовным делам городского суда суд парадоксальным образом поддержала Е. Новиковского и его защитников, не удовлетворив, а отклонив поданную ими  кассационную жалобу на решение районного суда от 30.09.2010, которое к моменту рассмотрения этой жалобы было уже исполнено (Е. Новиковский успел быть не только помещенным, но и, месяц спустя, выпущенным из психиатрического стационара).

А.Н. Алексеев, социолог. 17.11.2010.