... Я знаю Наташу с января 2003 года, с тех пор как я переехала на Северный Кавказ и стала сотрудником «Мемориала». Мы работали вместе по многим делам, это был очень близкий, родной человек. Сейчас еще трудно осознать, что произошло, непонятно, как дальше жить и как строить работу в Чеченской Республике. Мемориальцы потеряли не только друга, но и ключевого сотрудника в Грозном.

Наташа начала заниматься правозащитной деятельностью во время осетино-ингушского конфликта в октябре-ноябре 1992: пыталась освобождать заложников, наладить оказание помощи раненым, документировать преступления против гражданских лиц. С 2000 года, когда открылось представительство «Мемориала» в Грозном, она стала его постоянным сотрудником. Одним из первых дел,  которым Наташа занималась в рамках Мемориала стала зачистка в поселке Новые Алды –  5 февраля 2000 года, когда в течение нескольких часов в этот день были расстреляны по разным данным от 56 до 89 человек.

За день до трагедии делегация алдинских стариков встречалась с командованием расположившейся поблизости части и предложила военным войти в село, так как боевиков там не было.  5 февраля бойцы Петербургского и Рязанского ОМОНа вошли в Алды и за нескольких часов разграбили и сожгли десятки домов, расстреляли мирных жителей, в основном  стариков и женщин. На следующий день они подогнали грузовики и вывезли из поселка оставшееся добро – телевизоры, ковры, мебель.

Наташа одной из первых приехала в Алды после трагедии. Во многом благодаря ей удалось подробно задокументировать убийство 56 мирных жителей, а также добиться возбуждения уголовного дела. К сожалению, по сей день убийцы не найдены, они вернулись домой, в Петербург, и живут  среди нас.

2000, 2001 и 2002 годы были, наверное, самыми страшными по уровню насилия в Чечне- люди массово гибли и под бомбежками, в ходе зачисток. Зачистки происходили почти каждый день – Урус-Мартан, Чири-Юрт, Автуры, Дуба-Юрт, Серноводск, Майртуп, Курчалой, Грозный - во всех равнинных районах Чечни. Почти все они сопровождались избиениями и похищениями людей, многие из которых затем либо пропали без вести, либо были впоследствии найдены убитыми.

Наташа выезжала в села во время зачисток, сразу после зачисток. Документировала, делала фото- и видео- съемку. Женщины толпами приходили в офис «Мемориала» и искали ее. Наташа вместе с ними обивала пороги комендатур, прокуратуры, пыталась что-то добиться от военных. По горячим следам удавалось кого-то освободить.

Наташа не просто документировала преступления. Она пыталась решить проблемы обратившегося к ней человека настолько, насколько это было возможно, как в самом главном- похищении родственника, например - так и в решении мелких социальных и бытовых проблем. Если бывала в доме, где жили очень бедно, и видела, что у детей нет одежды, она возвращалась и привозила старые вещи своей дочки. Или могла купить ранец и книги ребенку для школы. Хотя сама жила очень трудно - зарплаты в «Мемориале» были совсем небольшими, ей едва удавалось сводить концы с концами.  Иногда нам казалось, что Наташе не следует тратить время на «несущественные» проблемы -  на «социалку», в особенности  бесконечные жилищные вопросы. Казалось, что это сейчас неглавное, когда кругом убивают и похищают. Но для Наташи границ не существовало – она помогала людям во всем, что им было необходимо для того чтобы выжить в условиях этой страшной войны.

Ей звонили  в любое время – с 7 утра до поздней ночи. Недавно, помню, засиделись в офисе допоздна, часов до девяти вечера, уже стемнело. Звонит Наташин мобильный. Какая-то женщина  плачет, кричит в трубку. Наташа не выясняет, что происходит, узнает только где. Кладет трубку, ищет такси  (наших водителей уже нет, рабочий день давно закончен). «Наташа, что случилось?» - «Еще не знаю». Уезжает. Возвращается через час. «Что произошло?» - «Женщине  из ПВРа плохо стало. Разнервничалась,  почувствовала, что не может больше все  это выносить. Мы вызвали «скорую», все в порядке теперь, привели ее в чувства..» Люди знали, что могут просто так ей позвонить, когда совсем плохо. И знали, что Наташа приедет. И поддержит. И станет немного легче. Она удивительно любила людей, умела быть чуткой и твердой, передавать другим уверенность в своей правоте и в том, что нет неразрешимых проблем. Некоторые потерпевшие годами приходили к ней за психологической поддержкой. Сперва обращались в связи с убийством или похищением родственника, но когда было сделано все, что можно было сделать, продолжали приходить просто так, чтобы ее увидеть, поговорить, услышать слово поддержки и идти дальше жить со своим горем. 

Первые годы Наташа занималась преступлениями федеральных военнослужащих, а с 2003 года формы насилия стали меняться. Начался процесс «чеченизации» конфликта, когда значительные политические, административные и военные функции были переданы чеченским структурам. Чеченские силовики стали проводить так называемые «контртеррористические мероприятия», в ходе которых похищали, пытали, расстреливали людей. Распространилась практика захвата в заложники родственников предполагаемых боевиков: родителей, сестер, жен. Мы с Наташей работали по некоторым таким делам.  Родственников предполагаемых боевиков задерживали и содержали в незаконных тюрьмах на базах «кадыровцев». Некоторых держали по нескольку месяцев, часть из заложников пропали без вести. Такими методами боевиков пытались вынудить сдаться и перейти на сторону Кадырова.  Тогда же стали проводить так называемые «адресные зачистки»- небольшие группы «неустановленных военнослужащих» ночью врывались в дома, захватывали людей и увозили в неизвестном направлении. В лучшем случае, после пыток задержанного в тяжелом состоянии выбрасывали где-нибудь на окраине села, в худшем - он исчезал навсегда. Уровень страха вырос в разы. Работать стало очень опасно.

С 2004 году появились новые формы «контр-террора», насилие стало приобретать более скрытый характер. Был запущен конвейер фабрикаций уголовных дел, который дейтсвует и сегодня: человека похищают на некоторое время (от нескольких часов  до нескольких месяцев), и он исчезает.  Пока родственники  не знают, где он  находится, и независимый адвокат не имеет к нему доступа, у задержанного выбивают показания против самого себя и других таких же предполагаемых боевиков. После этого его «легализуют» и закрепляют его «признания» процессуально. В дальнейшем показания, полученные под пытками, ложатся в основу обвинительных заключений судов.

Ключевую роль в процессе фабрикаций уголовных дел играла система ОРБ-2, главный штаб которой располагался в г. Грозном. Это известное пыточное место на всем Северном Кавказе. В ОРБ-2 применяли такие пытки, что человек признавался во всем: что он убил Кеннеди, Наполеона, кого угодно. Попав туда, почти все подписывали то, что требовали оперативники. Наташа и другие коллеги из грозненского «Мемориала» очень жестко боролись против этого учреждения. Обнародовали факты пыток. Добивались проведения медицинского освидетельствования задержанных. Это было очень сложно, потому что подозреваемого не показывали родным и адвокатам, пока на нем были видны следы насилия. Вокруг Наташи и грозненского «Мемориала» стала формироваться группа независимых адвокатов, которые, рискуя жизнью, шли против системы, пытались ее сломать, буквально вырывая людей из лап следствия.

Работая оперативно и слаженно, удавалось спасать людей. Когда человек исчезал, нужно было сразу, в тот же час начинать его искать. Мы моментально сообщали в Москву, наши московские коллеги направляли запросы в прокуратуру Чеченской республики, президенту Чеченской республики, задействовали аппарат  Уполномоченного по правам человека В.П. Лукина. Часто Владимир Петрович сам звонил в прокуратуру. Родственники пикетировали здания прокуратуры или ОРБ. Аня Политковская писала статьи. Иногда мы подключали «Международную амнистию» - она моментально веером рассылала запросы в следственные органы и прокуратуру. Весь этот комплекс  мер нередко помогал установить местонахождение человека.

Дальше в дело вступал наш адвокат, начинал активно работать с материалами дела. Обычно, когда подключались «Мемориал» и Наташа, дела рассыпались в судах, так грубо они были сфабрикованы. Не будучи юристом,  Наташа не имела доступа к подзащитным, но она организовывала весь процесс, связывала между собой отдельные звенья цепочки. Она часто присутствовала на судебных заседаниях. Сам факт ее присутствия вводил ход судебного следствия в правовое русло: судье было сложнее отказать защите в допросе свидетеля, в проведении очной ставки. Наташа не только пыталась освободить невинных людей, она требовала наказать сотрудников, чинивших над ними насилие. Требовала возбуждения уголовных дел по пыткам, привлечения к ответственности работников силовых структур.

Обычно суды в Чечне не выносят оправдательных приговоров. Даже если дело рассыпается, подозреваемого осуждают по 208 статье (участие в незаконных вооруженных формированиях) и назначают срок, который человек уже фактически отсидел. Такой приговор «до отсиженного» мы уже считали  большой победой. А Наташе удавалось добиться и оправданий, например, в деле Али Течиева, жителя селения Белгатой, Шалинского района Чечни. Его задержали в 2004 году и попытались обвинить в терроризме и незаконном хранении оружия, но никаких доказательств  вины у следствия не было. Тогда суд приговорил Али к 3 годам условного срока. Однако спецслужбы, видимо, были недовольны таким приговором. Через 3 недели его похитили снова и отправили в ОРБ-2. Там Течиева страшно пытали, сломали, кажется, семь ребер. Были переломы конечностей, все тело  в жутких гематомах. Наташа нашла адвокатов, добилась медицинского освидетельствования.  Показания Течиева данные в ОРБ должны были быть признаны недействительными. Но оперативные работники заставили еще двух человек оговорить Али. Один из таких «свидетелей» был освобожден,  пришел в «Мемориал» и рассказал, как под пытками оговорил Течиева, которого никогда в жизни не видел. Этот свидетель бежал за границу, предварительно оставив Наташе свои подробные объяснения, как его заставили дать ложные показания. Впоследствии Наташа зачитала эти показания в суде. Второй «свидетель», видя решимость Наташи и адвокатов, тоже отказался от своих ложных «признаний». На него оказывали очень мощное давление, чтобы не отказывался, но он отказался. Правда, через три недели умер от сердечного приступа. Дело было сфабриковано настолько откровенно и нагло, что Течиева оправдали. Это был один из очень немногих оправдательных приговоров.  Стараниями Наташи даже возбудили уголовное дело по факту применения пыток. Правда, как всегда, к ответственности никого не привлекли.

С 2006 года в Чечне постепенно выстраивался режим жесткой единоличной власти Рамзана Кадырова, все его политические оппоненты были физически устранены. Сегодня в Чечне 1937 год. Часть территории нашей страны живет в условиях тоталитарного режима, действующего с ведома и при поддержке руководства Российской Федерации.
В таких условиях подавляющее большинство общественных организаций отказались от критики власти. На «Мемориал»  в Чечне также оказывали давление все последние годы. В последний год-полтора отношение к нам стало враждебным.  Понимая сущность людей, сегодня руководящих республикой, мы не раз поднимали вопрос о закрытии офисов в Чечне и организации работы из Ингушетии. Наташа была категорически против этого.

Она всегда была ведущим сотрудником в Грозном. Самым ярким. Самым открытым. Она понимала, с чем и с кем имеет дело, но жила без оглядки. Наташа знала, что Кадыров считает ее своим личным врагом. Но все равно продолжала делать то, что считала правильным. Мы все понимали, что может случиться. Все эти годы шли по лезвию бритвы. Наташа жила как свободный человек в очень несвободной стране. Я уверена, что до последней минуты, она осталась несломленной, даже перед лицом смерти. У нашей нежной, хрупкой Наташи дух был сильнее, чем у ее до зубов вооруженных убийц и тех, кто за ними стоит.  

Мы считаем, что ответственность за убийство Наташи Эстемировой лежит на президенте Чеченской республики Рамзане Кадырове. Мы не знаем, отдал ли он приказ сам или это сделали его ближайшее соратники, чтобы угодить начальству, зная его враждебное отношение к правозащитникам и Наташе. Я думаю, что никаких политических последствий для режима Кадырова убийство Наташи иметь не будет. И убийц ее не найдут.  Но мы будем продолжать говорить о том, что творится в Чечне.  Только теперь еще жестче, называя все и всех своими именами.

Екатерина Сокирянская подилась в Ленинграде. В 2002 защитила кандидатскую диссертацию на факультете философии и политологии СПбГУ; в 2003-2006 преподаватель исторического факультета Чеченского государственного университета; с 2003 в Правозащитном центре "Мемориал" (программа "Горячие точки"): сотрудник северо-кавказских офисов в Ингушетии и Чечне (2003-2008); координатор дагестанского офиса ПЦ "Мемориал" (с 2008); последняя полуторамесячная командировка в июне-июле 2009.