Об авторе: Романовский Роман Игоревич, р. 1988, журналист, обозреватель газеты "Калининградская правда". Живет в Калининграде. Лауреат 5-го конкурса эссе (II премия).

Программа переселения соотечественников из-за рубежа забуксовала с самого начала. Переселенцы столкнулись в России с множеством нерешенных вопросов и проблем, главный из которых – квартирный вопрос, извечный для всех жителей страны, начиная с коренных. Пока в Россию готовы ехать люди из тех стран, где уровень жизни ниже российского и вчерашние гастарбайтеры, чтобы таким образом легализовать свое пребывание в стране.

Программа началась в 2006 году с момента подписания указа президента, однако ожидаемого бума переселения так и не вызвало и не вышла на прогнозируемые объемы. Почему? Я попробовал провести некое исследование на примере случаев нескольких переселенцев, оказавшихся волею случая в Калининградской области. "АиФ", к примеру, сообщает, что "Калининградская область  — самый популярный российский регион для переселенцев по Программе содействия соотечественникам, возвращающимся в Россию. Треть всех переселенцев, приехавших в Россию, выбрали для жительства Калининградскую область".

Переселенцами образно называют тех людей, которые участвуют в программе переселения: по своей задумке она рассчитана на людей из бывших республик СССР, которые считают русскую культуру своей родной и из-за распада СССР невольно оказались в чужой для себя стране и чуждой по культуре среде. Как известно, «русские» разбросаны по всему миру. Программа направлена на то, чтобы вернуть таких людей «домой» (в некоторых странах, как например, в Латвии и Эстонии, они не очень то и нужны), а заодно попробовать решить территориально-демографические и кадровые проблемы нашей страны. На деле «переселенцами» могут стать люди (и не совсем даже этнические русские) из любых стран, где люди с русской культурой в душе волею судеб оказались и хотят вернуться. В этом смысле мне кажется, что заголовок «Хотят ли русские домой?» самый подходящий. В Калининградской области в числе переселенцев есть люди даже из Эквадора.

Александр Долговицкий, ныне экс-начальник отдела по реализации госпрограммы «Содействие добровольного переселения соотечественников» правительства Калининградской области, берет лист бумаги с каким-то отчетом и на обратной стороне рисует контуры России. Следующим штрихом он разделяет территорию на две неровные части – правая получается в десятки раз больше левой. «Запад густо населен, а на востоке то пусто! – говорит он тоном учителя. – И чтобы хоть как-то уравновесить такую демографию, была придумана программа переселения».

Борец с тунеядством

Долговицкий застал нас на пути в поселок Северный Калининградской области. Там находится единственный в России временный центр размещения переселенцев – общежитие, в котором можно остановиться на первое время, пока не найдешь работу и жилье. «Зачем вы туда едете? Там одни туниядцы живут! Давайте лучше ко мне, я вам правду хоть расскажу», - заманчиво произнес чиновник в трубку мобильника. Отказаться от такого предложения мы не смогли.

Его кабинет напоминает диспетчерскую приемную.

- Сотрудники нашего отдела весь день консультируют переселенцев. У всех какие-то проблемы. Доходит порой до смешного: звонит переселенец, обвиняет нас в том, что у него украли машину, и еще требует купить ему новую! - устало говорит чиновник.

-  А почему вы переселенцев тунеядцами называете?

- Я не всех так называю. Многие из них хорошие работящие люди. Они работают, получают по 15 тысяч в месяц, снимают жилье. Но 10-15 % приехали сюда не работать, а требовать – «дайте нам то, дайте нам это». Они не хотят работать, а ведь их заранее предупреждали, что никто им здесь ничего не даст. Мы и так помогаем переселенцам, оформляем гражданство, даем подъемные – 60 тысяч рублей участнику программы и по 20 тысяч - каждому члену семьи, построили временный центр размещения. Нигде в России больше такого нет! Причем, главные тунеядцы почему-то собрались как раз в этом центре и сидят там. Люди работящие уже давно заработали и переехали. Но скоро у них пройдут отведенные два года, и они уже не смогут там жить.

- Непонятно, зачем вы тогда переселили таких «тунеядцев»?

- Понимаете, по анкете, которую заполняют потенциальные переселенцы, невозможно понять: тунеядцы они или работяги. На бумаге все хорошие. Мы пытаемся заранее устроить переселенцев на работу, но люди не роботы. Кому-то не нравится место, кто-то не подходит работодателю. К тому же, мы не всем даем разрешение на переселение.

- Предположим, я обычный юрист. Какие у меня шансы?

- Если вы и южно-азиатской страны, то никаких. А если из европейской, мы с радостью вас возьмем. Юристы из Европы знакомы с европейским правом, таких специалистов не хватает, а обычных юристов пруд пруди. Мы смотрим на возможности каждого человека. Главное, чтобы он смог выжить: найти работу, снять жилье. Из 4563 анкет мы согласовали 3393. Кто-то не в дружбе с законом, других не пускали из государственных соображений. Иностранная разведка не дремлет.

Точного определения понятия «соотечественник», как и понятия «коррупция», нет. Переселенцем может стать человек любой национальности, даже никогда не относящийся к России или СССР. Обязательные условия - знание русского языка, отсутствие судимости и профессиональные навыки. Самые ходовые профессии – строители, сварщики, агрономы, инженеры и разнорабочие. Причем, речь идет именно о квалифицированных специалистах. К 2015 году, как запланировано в областном правительстве, их должно приехать около 300 тысяч.

- Дефицит квалифицированных специалистов у нас сейчас составляет около 50 тысяч человек. А руководство страны поставило политическую задачу – догнать по уровню жизни соседние Литву и Польшу. Мы посчитали, что с учетом роста экономики и реализации в области крупных проектов, нам будут необходимы около 97 тысяч рабочих рук. Вместе с семьями как раз получается 300 тысяч, - объясняет Долговицкий.

- А захотят ли работодатели менять гастарбайтеров на переселенцев?

- Да они будут только рады! У меня один знакомый прораб, так он боится этим гастарбайтерам даже двор доверить мести. Тем более, не настолько они уже и дешевые. В будущем мы надеемся полностью заменить гастарбайтеров переселенцами.

Однако пока переселенцы едут не охотно – из запланированных 10 тысяч в Калининградскую область приехали только 4 тысячи. Причем, большинство – из среднеазиатских стран бывшего СССР – Казахстана, Узбекистана, Киргизии, уровень жизни в которых ниже российского, да и квалификация специалистов явно ниже.

- В европейских странах о программе мало знают, консульства плохо работают. В Германии много желающих переехать, там сейчас иностранцам не просто, в некоторых странах русских притесняют. Однако у нас есть факты, что сотрудники консульства специально отговаривают людей переселяться. Если люди будут переселяться, то у них будет меньше клиентов, а значит и финансирования.

- Разве дело не в «квартирном вопросе»? Вы бы приняли участие в такой программе, зная, что оставшуюся жизнь придется мотаться по съемным квартирам? – спрашиваю Долговицкого.

- Я бы переехал. Надо понимать, что ничего с неба не свалится и сразу ничего не получится. Я бы взял ипотеку. Несмотря на то, что говорят, это вполне реально! Надо просто усиленно работать и надеяться только на себя! Переселенцы едут к нам не с пустыми руками, почти у всех было жилье. Однако они его почему-то не продают, чтобы вложить деньги в свою недвижимость здесь, а ждут, пока им здесь что-то дадут.

Возможно, люди не верят, что им здесь удастся адаптироваться, и не исключают, что придется вернуться назад. Для Долговицкого это кажется странным: продав там свою квартиру, можно было бы купить что-то в России и не плакаться.

«Будущие бомжи»

Наконец, мы добрались до поселка Северный. Определение «депрессивный» словно было придумано специально для него. До 1993 года здесь располагался крупный авиационный полк. Сейчас о его существовании напоминают лишь заброшенные казармы, заросший травой плац и подвыпившие мужики в камуфляжной форме, которые так и не смогли толком освоиться в новой жизни.

На плацу одиноко бродят три мужика. Узнав, что мы приехали писать о переселенцах, они наперебой начинают рассказывать. Видно, наболело.

- Я работал водителем, получал 20 тысяч. Но вот эти… - старается избежать нецензурного словца Александр - … переселенцы приехали и устроили тут конкуренцию – они готовы работать за меньшие деньги. Поэтому теперь приходится работать за 10 тысяч, а я сына один воспитываю.

- Да причем тут переселенцы?! – не выдерживает Владислав. – Ты скажи правду, что вся наша хреновая жизнь началась после того, как полк расформировали! Видите ли, он находился близко к границе с Польшей, испугались они.

- А мне переселенцев жалко, - вступает в разговор Максим. – Я в кочегарке теперь работаю, так к нам постоянно привозят этих переселенцев, чтобы денег меньше платить. Так они прям в кочегарке живут, на угле спят. Девушка забеременела, так прямо в кочегарке чуть не родила, хорошо мы скорую вызвали. Так к людям нельзя относиться. Зачем это правительство тогда вообще людей переселяет? Сходите вот посмотрите, как эти переселенцы живут…

Центр переселения – это три отремонтированные казармы. Здесь все как в обычном общежитии: на каждом этаже есть кухня, туалет, душевые, помещения для сушки белья, только ремонт новый. Во дворе детская площадка с качелями и песочницей. В общем, центр оснащен всем необходимым для жизни. «Кроме самой жизни», - говорит Арсен Саркисов из Армении. В центре он создал общественную организацию, которая отстаивает права переселенцев. Однако пока кроме ругани конструктивного отстаивания прав не получается.

- В правительстве нас почему-то считают тунеядцами и алкоголиками. Они думают, что если люди живут в центре, значит, они не хотят работать. Никто даже не хочет понять, почему люди не съезжают отсюда, никто не хочет помочь, - говорит Арсен. - Эта программа – одно сплошное кидалово. В Армении сейчас притесняют русский язык и чтобы устроиться на работу, надо дать взятку 150 долларов. Я думал здесь лучше, но здесь еще хуже. Я специалист по юридическому праву, в правоохранительных органах работал. Единственное, где я здесь смог устроиться – это учителем в школу за 8 тысяч. Жена у меня только родила и сидит с ребенком. 2 тысячи я плачу за проживание в комнате. Скажите, как на 6 тысяч можно втроем выжить? А когда через два года меня выселят из центра, на какие деньги мне снимать жилье? И здесь почти у всех такое положение. У всех проблемы с жильем.

- А почему вам кто-то должен давать жилье? – не выдерживает вахтерша центра. – У меня муж всю жизнь в армии служил, и ему никто ничего не дает до сих пор, а вы тут приехали и подайте вам тут сразу.

- Не надо нам ничего давать! Создайте нам условия, и мы сами заработаем! Мы не хотим чужого, - кипятится Саркисов.

Если каждой семье в центре полагается по отдельной комнате, то одинокие живут с одинокими. В комнате № 218 живут сразу пять холостых мужчин.

- Неплохо бы было жениться на ком-нибудь, - делится своими планами Максим из Киргизии. – Вон один недавно женился на дочке вахтерши, сразу жилье появилось. Иначе здесь не выживешь.

Уже три месяца с момента переселения Максим не может устроиться на работу – все время у него занимает бумажная волокита. Сбор документов на гражданство, временную регистрацию, оформление документов переселенца – каждый знает о чиновничьей бумажной волоките не понаслышке.

- Медкомиссию устроили, словно в космос отправляют, - говорит Максим. – За одну справку приходится платить по 500 р. А я только приехал, у меня ни денег, ни работы толком. Правда, я тут уже устроился нелегально, жить-то надо. Но вы лучше фамилию мою не указывайте, чтобы чего не вышло. Главное, что я вырвался из Киргизии, жить там вообще невозможно.

На кухне женщины готовят обед. На нашу реплику о том, что судя по запаху получается вкусно, женщины удрученно улыбаются: «Запах – это от пакета "Ролтон", здесь этот продукт популярен, на другое у нас просто денег нет». Вместе с Татьяной Кубышкиной и свежим супом мы отправляемся обедать с ее мужем Виктором.

Виктор – ученый, кандидат физико-математических наук, до переезда работал в ведущем научно-исследовательском институте Киргизии. В России его умения и навыки не пригодились, он смог устроиться рабочим на местную фабрику, отработал две недели, а потом попал под кризисное сокращение. «Вы переселенец – вас первым и уволим, коренным жителям надо работать» - сказали ему.

- Мне вообще не понятно, зачем меня переселяли. Власти говорят о том, что тех, кто не сможет здесь ничего добиться, не переселяют, - говорит Виктор. – А чего я здесь могу добиться? Жилье в жизни никогда не приобрету, вот выгонят из этого центра через два года и буду бомжом, зато с российским паспортом. Мы все тут будущие бомжи.

- А когда вы сюда ехали, вы думали, будет как-то по-другому?

- Мы думали, что нам дадут землю, что мы сможем со временем сами что-нибудь построить. В России вся земля бурьяном заросла, а нам не дают, - вступает в разговор Татьяна. – Мы ничего не просим, дайте только базу, чтобы мы могли развиваться. Мы ведь даже кредит не можем взять, потому, что у нас нет прописки, а только временная регистрация в этом центре. Наших мужчин даже на работу не хотели брать. А власти вместо того, что бы как-то решить эту проблему законодательно нам сказали, чтобы мы купили у бабушек справки.

В комнату заходит мальчик лет пяти и протягивает Татьяне 1000 рублей. «Мама передала» - говорит он. «А, это Вовка, сын наших друзей. Мы из Киргизии, стараемся держаться вместе, вот им помогаем. У них родился второй ребенок, а отца уволили. Он уже полгода не работает, семья должна центру за проживание около 20 тысяч, скоро их выселят уже. Некоторые сами уже уезжают, зная, что заплатить так и не смогут. Так их с милицией уже ищут» - поясняет Татьяна.

- У вас, наверное, осталось имущество в Киргизии? – вспоминаю я Долговицкого, намекая, что вырученные за него деньги могли бы пригодиться здесь.

- Осталось, - с долей радости говорит Виктор, - но за него мы бы здесь ничего не купили, киргизские деньги бы здесь обесценились. К тому же, если мы отсюда уедем, у нас хоть будет угол, куда вернуться. А так мы бы с этой программой могли оказаться полными бомжами.

- Все же уедете?

- А какой у нас выход? Как только истечет срок, пока можно жить в этом центре, все уедут. У людей нет даже работы, им жить не на что, не говоря уже о том, чтобы снимать какую-то жилплощадь. Нас тут забросили вымирать.

Чтобы совсем не умирать, Татьяна и Виктор играют в футбол. «Мы тут без работы уже совсем одурели, а что еще в этом поселке делать? Либо пить, либо играть в футбол», - говорит Татьяна. По дороге на футбольное поле мы натыкаемся на информационный стенд: «Уважаемые переселенцы, в Калининградской области есть следующие гостиницы…» - гласит одно из объявлений. Ниже прилагается список явно не «бюджетных» мест, где можно остановиться. «Вот так над нами издеваются» - говорит напоследок Виктор.

Анна и Виталий Ронч: «Нормальные семьи сюда не поедут»

- В аэропорту нас торжественно встречает целая делегация чиновников. Еще бы – приехали первые переселенцы. По дороге в город через каждые 500 метров стоят гаишники. Министр калининградского правительства, который отвечает за программу переселения, говорит им:

 «Ну, сегодня у гаишников праздник. Месячную зарплату получат, - вспоминает свое первое впечатление о России Анна Ронч из Латвии. – Я привыкла, что если президент издает указ, то на следующий день его все исполняют. А тут сам представитель власти спокойно так говорит о коррупции. Я была в шоке».

Анна – первый переселенец в России и, наверное, самый успешный. Вместе с мужем Виталием и двумя детьми она живет в просторной квартире, пусть даже не самой окраине города, зато своей. История семьи Ронч типично военная: он – из Риги, она – из маленького городка в Калининградской области, по долгу «женской» службы переехала к нему в Латвию. А когда распался СССР Анна и Виталий стали русскими в чужой стране. Виталия быстро «попросили» из вооруженных сил. «Наверное, подумали, что я русский шпион», - невесело шутит он. Однако глава семьи не растерялся, смог быстро перестроиться и вскоре возглавил газовую компанию в одном из районов Латвии. Все бы хорошо, но они были русскими в чужой стране.

- Последняя капля капнула, когда дочь пришла из школы и сказала, что 9 мая – праздник оккупантов. Это им учительница так сказала, - вспоминает Анна. - А мы как раз собрались праздновать, всегда жили по русским обычаям, соблюдали все праздники. Мы решились на переезд ради будущего детей. Мы их растили в русской традиции, и нам хотелось, чтобы они были своими в своей стране.

Программа переселения не стала для семьи Ронч ни переломным моментом в жизни, ни шансом начать все сначала. Это, прежде всего, сложившаяся семья, для которой ценность комфорта и благополучия превыше пусть даже перспективных авантюр. Именно поэтому, Анна и Виталий, по их признанию, никогда бы не приняли участие в программе переселения.

- У нас была квартира в Латвии и кое-какие сбережения, поэтому мы смогли купить себе здесь жилплощадь. Иначе мы бы никогда не приехали сюда. Заработать на квартиру нереально, ипотека – сами понимаете, а мотаться по съемным квартирам – не для нашего возраста, - рассуждает Виталий. – К тому же, у детей должны быть перспективы, их не должен тяготеть «квартирный вопрос». Многие приличные семьи в Латвии хотели бы переехать, но никто не поедет в никуда. Могут приехать люди из Узбекистана, Таджикистана, где такие условия кажутся раем, но из более развитых стран – никогда.

- Как вам помогла программа переселения?

- Нам помогли в оформлении документов и гражданства. Это большая волокита, мы бы так очень долго переезжали. А больше… Те подъемные, которые дают переселенцам как раз уходят на оформление кипы всяких бумажек и сам переезд. Люди приезжают – работы нет, ничего нет. Я слышал, что власти якобы помогают в трудоустройстве, но они говорят: «Ты будешь работать здесь, потому, что мы тебя сюда планировали». Извините, но это уже сталинизмом каким-то попахивает.

Напоследок Анна и Виталий показывают нам фильм семейного производства о том, что было и, что стало. Виды ухоженного латвийского города ярким контрастом сменяют виды не столь ухоженного Калининграда. «Да… - кивает головой Анна. – Зато это свое, родное. Мы как приехали, я пошла, заключать контракт на вывоз мусора. В ЖЭКе посмеялись и сказали, что у нас есть много мест, куда можно выкинуть мусор».

Виктор Швайнштаймер: «В Германии я смогу жить, не работая»

С Виктором Швайнштаймером мы встречаемся в машине. Средний поддержанный автомобиль – единственное, что у него есть в новой жизни. В прошлой остались жена и дочка в Германии. Название страны и привлекло нас в его персоне. Что же побудило человека переселиться из вполне благополучной страны?

- Мой отец переселился в Омск из Германии. Я окончил сельскохозяйственный институт, но затем в поисках лучшей жизни решил поехать на историческую родину, - быстро рассказывает он. -  Там работал токарем на мебельной фабрике, потом ушел оттуда на фабрику по металлообработке. Там не заладилось, ушел еще на одну работу. Затем развелся с женой и решил начать жизнь сначала. Может, выберусь, а может, нет.

В Калининграде у Виктора дела пошли не лучше. Сначала он устроился на частное предприятие, однако из-за того, что хозяева «замышляли что-то нечистое», ему опять пришлось уйти. Не успел Виктор найти еще одну работу, как ему объявили о сокращении в связи с кризисом. «Я тут один еле перебиваюсь, снял себе дачу за городом, а если бы я еще привез сюда семью, то вообще была бы труба. Мне вот даже до сих пор положенные подъемные не выплатили, хотя уже полгода прошло. Вот и как людям жить?», - задает он риторический вопрос и уезжает. Встреча с Виктором получилась столь же сумбурной, как и его жизнь.

Через некоторое время мне позвонил Виктор, попрощаться. «Я решил все бросить и уехать назад в Германию, - сообщил он. – В условиях кризиса найти работу просто невозможно, а в Германии я хоть смогу выжить за счет социального пособия, которое положено безработным. А здесь мне даже положенные подъемные до сих пор не заплатили».

Аркадий Мартиросян: «Приходится подрабатывать в ресторанах»

Баритон Аркадия Мартиросяна известен в концертных залах Европы. Казалось бы, какую пользу для экономики и промышленности может принести столь «экзотичная» профессия? Я делюсь с Аркадием своим сомнением. Он широко улыбается, словно знает какой-то секрет и замечает, что «без культуры не будет ни экономики, ни промышленности».

Аркадий существенно отличается от остальных переселенцев: внешне он доволен своим новым положением и, как настоящий южный мужчина, старается не говорить о своих трудностях.

- Армения очень маленькая страна, а мне нужны новые творческие горизонты, - обосновывает он причину переселения. – Я много выступал в России, в Европе, решил переселиться в Калининград потому, что это частичка России в Европе. Директор филармонии специально подал заявку на мое переселение, что я нужен, а не просто так.

Мартиросян поет в Калининградской филармонии за 5 000 рублей в месяц, а недавно еще устроился в ансамбль песни и пляски Балтийского флота. «Небольшой дополнительный заработок не помешает!» - оптимистично говорит он. Слыша эти цифры, в оптимизм верится с трудом.

- А где вы, зарабатывая такие деньги, живете? – пытаюсь я «развести» его на откровение.

- Сначала я жил в центре переселения, но там жить долго нельзя, только на первое время. Скажем так, потом я нашел вариант, где устроиться, - уклончиво отвечает он и, извиняясь, выбегает из кафе, где мы сидим. Он бежит навстречу женщине, целует ей руки, и они возвращаются ко мне.

- Аркадий вам этого не скажет, я скажу, - неожиданно говорит женщина. – У него уникальный голос, за ним надо ухаживать – есть фрукты, хорошо отдыхать. А вместо этого, Аркадий вынужден выступать в кабаках, чтобы хоть как-то продержаться. Для артиста его уровня это унижение. Непонятно, зачем тогда вообще переселять людей?..

Мартиросян печально кивает головой. «Но не надо забывать, что программа помогла мне быстро получить гражданство, я не какой-нибудь гастарбайтер, дала подъемные. Будем работать, и зарабатывать», - бодрится он. 

Подробнее о 5-м конкурсе эссе, работы лауреатов и дипломантов