Об авторе: Елена Корнеева, Ph.D, психолог, автор исследования и докторской диссертации на тему "Authoritarian Socialization Experience and Acculturation Dysfunction among Young Immigrants to Western Europe: The Role of a Negative Existential Position", Живет и работает в городе Бад Киссинген, Германия.Дипломантка 5-го конкурса эссе.

Социальные проблемы, связанные с процессами миграции и мобильности различных этнических и культурных групп актуальны сейчас практически для любого общества. Поздние переселенцы, беженцы, гастарбайтеры, лица, ищущие политического убежища, легальные и нелегальные мигранты – вот только краткий перечень групп некоренного населения современной Европы. Каждая из перечисленных групп сама по себе негомогенна, однако в восприятии коренного общества представители ее являются носителями определенных культуральных черт и признаков, их объединяющих. Так, например, носимые женщинами хиджабы и паранджи в Европе воспринимаются как признак угнетенности женщин, их зависимого положения и воспринимаются как некий символ перманентного и легализованного внутри данной субкультуры насилия по половому признаку.

Такая стереотипизация и упрощенная интерпретация внешних культурных символов и знаков присуща человеку, это наше природное свойство, обусловленное принципом сохранения или оптимального использования психической энергии. Человеческое восприятие крайне избирательно и имеет тенденцию оперировать лишь несколькими символами и знаками для упрощения задачи обработки поступающей информации. Так и рождаются стереотипы, предубеждения, клише. У человеческой склонности к стереотипизации есть и побочный эффект: она препятствует и осознанию нами простых фактов: того факта, что не всякий символ угнетения является прямым свидетельством угнетения, и того факта, что любая культура это больше, чем просто символы; она многомерна, многогранна и доступна пониманию только при более близком знакомстве с нею.

В контексте любого многокультурного общества тенденция к стереотипизации приобретает особое (часто – ведущее) значение. Стереотипы и клише препятствуют взаимопониманию между коренными и некоренными группами, равно как и между различными некоренными группами. Это в свою очередь ведет не только к маргинализации некоренных групп и затрудняет их интеграцию в общество с иными культурными чертами. При этом запускается и некий «механизм отдачи» – воспроизводящееся во все новых поколениях выходцев из семей иммигрантов представление о дискриминации их корренными группами населения и об их бесправном положении по сравнению с другими. Еще одно из побочных явлений стереотипизированного восприятия «другого» – также передаваемый из поколения в поколение образец отношения к личности по национальному или этническому признаку без релевантной информации о свойствах и чертах этой личности. Примером тут может служить отношение немецких турков к немецким курдам и наоборот: эти две группы традиционно враждуют и весьма гиперчувствительно реагируют на восприятие их как единой культурной группы – выходцев из Турции. Известно также, что в целом в районах с более высокой долей иммигрантов с различающимся культурным бекграундом более высоко и процентное соотношение конфликтов между ними и криминальных практик с весьма заметной примесью «межэтнических» или «межрелигиозных» элементов.

В теории и практике кросскультурных исследований природу причин таких конфликтов принято ассоциировать со степенью культурных различий, различий в религиозных учениях и разности традиций. Принято считать, что сама разница между культурами и порождает непонимание и латентные или явные конфликты. Однако не всегда культуральные или религиозные различия играют здесь решающую роль. Они скорее играют комплементарную или поверхностную роль; главную роль играют здесь причины психологического плана. То, что в медиа или политике суть таких конфликтов подается как конфликт культур, традиций или религий является лишь завуалированной формой информационной войны, так как лишь уводит от понимания сути происходящих процессов и как правило обслуживает чьи-то интересы.

Рассмотрим психологическую подоплеку межкультурных конфликтов.

Человеку свойственно опасаться неизвестного или непонятного – это наша естественная бессознательная реакция. Как «инакового», то есть как представителя иной, отличающейся от нашей культуры мы определяем любого, кто соблюдает дресс-код, отличный от привычного нам, исповедует иные, отличные от нам известных религиозные практики, но главное – эти внешние признаки инаковости содержат мессадж, что носитель их живет в соответствии со своими, отличными от наших, законами, этиками и нормами. Своей принадлежностью к группе людей, живущей не по нашим законам, этикам и нормам, такой индивид в нашем восприятии ассоциируется с некой (скрытой) возможной угрозой.

Причина того, почему «инаковый» подсознательно воспринимается нами как некая неявная, возможная угроза, кроется в том, что мы не можем наверняка знать, каков социализационный опыт этого «инакового», то есть мы не можем наверняка знать, по каким правилам и законам он живет – что есть для него добро и что зло, и не противоречат ли его понятия о добре и зле нашим понятиям о добре и зле.

В определенной степени он, чужак – для нас непредсказуем; мы не можем быть уверены в том, что он абсолютно безопасен для нас и потому бессознательно реагируем на ситуацию неопределенности, пытаясь стереотипизировать «инакового» как скорее потенциально опасного, чем как потенциально безопасного. Это природная бессознательная реакция защиты, свойственная любому человеку в силу его врожденного инстинкта выживания и самозащиты.             

Напротив, одевающийся более-менее как мы и говорящий на нашем языке человек бессознательно воспринимается нами как потенциально неопасный, так как в нем угадывается более или менее аналогичный способ социализации, то есть наличие комплекта интериоризированных норм, этик и правил. Более того, в случае, если этот «наш» на деле окажется для нас небезопасным, то есть нарушающим наши этики, нормы и правила, мы знаем, как себя защитить: нормы, правила и этики включают и санкции и способы управления конфликтами тоже. В случае же с «не-нашим» мы не можем быть уверены, что наши нормы, правила и этики станут для нас адекватной и достаточной защитой и гарантом безопасности. И это само по себе может являться дополнительным фактором неосознаваемого беспокойства и причиной стереотипизации «чужака» как потенциально небезопасного.

Поскольку одной из базовых человеческих потребностей является потребность в безопасности, описанный выше аспект отношений играет весьма заметную роль в обществе, населенном представителями различных культур и религий. Именно поэтому дискурс противостояния сторонников мультикультурализма и сторонников анти-иммигрантской политики разворачивается как правило в рамках темы безопасности для общества «нашествия чужаков». Слоганы предвыборных кампаний или риторика политиков, «защищающих интересы кореного населения», так или иначе манипулируют бессознательным стремлением к безопасности и предсказуемости существования, присущим большинству. „Sicherheit schaffen!“ («Обеспечить безопасность!») – слоган швейцарских националистов (PNOS – Partei National Orientierter Schweizer) на выборах в 2008 году. “Wir demonstrieren für den Schutz unserer Kinder und für härtere Strafen für Verbrechen an Kindern” – «Это демонстрация в пользу защиты наших детей и в пользу более жестких наказаний за преступления против детей» – один из слоганов демонстрации PNOS. “Nie mehr Bombenterror!” (Нет террору, нет бомбам!) и “NPD: Sicherheit, Recht, Ordnung.” («Националистическая Партия Германии: Безопасность, Право, Порядок») – это уже слоганы немецких националистов.

Как правило, такая манипуляция на желании жить в предсказуемом и стабильном обществе приносит голоса партиям националистического и право-радикального толка. Безопасность, стабильность и предсказуемость – это то, что близко и понятно любому человеку, заботящемуся о своем благе и благе своей семьи. По сути это апелляция к одной из наших базовых потребностей, и если она неудовлетворена, то потребности более высокого порядка остаются неактуальными, и потому к ним не имеет смысла апеллировать – это не найдет отклика. К тому же сама апелляция к потребности в безопасности запускает в бессознательном идею о некой угрозе, о скрытых опасностях, которые несут с собой те или иные социальные явления или группы. Именно поэтому зачастую ставка, сделанная на такую базовую, но часто неосознаваемую человеческую потребность оправдывает себя реальными политическими дивидендами.   

Проблема спекуляции на потребности в безопасности состоит в том, что в действительности обеспечение безопасности и стабильности в политическом поле превращается из цели в средство, и сама цель (безопасность) остается при этом недостижимой. После выборов на тему обеспечения безопасности уже никто, как правило, не говорит – ни выдвиженцы с пугалами «пришельцев» в руках, ни избиратели. Более того, эксплуатация латентных ресантиментов в отношении «пришельцев» работает на конструирование или довершение уже имеющегося образа врага и ассоциирования с этим образом практически любых негативных общественных трендов. То есть развивается общественное мнение, построенное на следующих предпосылках: Кто виноват в том, что нам достается все меньше рабочих мест? Иностранцы, готовые работать за более низкую плату, чем мы. Кто ответственен за криминогенность этнически-пестрых городских окраин? Иноверцы, нежелающие жить по нашим законам и правилам. Кто размывает нашу культуру и наши традиции и вместо них агрессивно насаждает свои? Они же.

Результатом подобной политики является, как правило, не улучшение ситуации и не разрядка напряженности в отношениях между различными культурными группами, а как раз наоборот – усиление отчуждения и маргинализация и геттоизация групп, подпадающих под определение «чужаков».

Критики мультикультурализма как подхода и те, кто политику и идеологию мультикультурализма называет утопией (Ангела Меркель выразила это фразой «мультикультурное общество в Германии закончилось провалом»), в качестве аргументов называют то, что общество с традицией иммиграции и за декады не стало и никогда не станет обществом гармонии и дружбы народов. И так оно и есть – как и любое человеческое общество, общество, населенное представителями разных культур не может быть идеально-гармоничным и построенном только на дружбе и взаимопонимании. Латентная разочарованность и взаимная неудовлетворенность ситуацией обеих сторон – как коренного населения, так и некоренного стали приметой нашего времени в Европе.

Причина этих несбывшихся ожиданий состоит в том, что мифология «гармоничного мультикультурного общества» немного более, чем необходимо удалена от реальности, а именно от признания наличия феномена «образа чужого» как неотъемлемой части сосуществования и со-бытия нескольких или многих одновременно культур на одной общей территории. Наличествующий «образ чужого» – это то, что в человеческой психике запускает неосознаваемую реакцию, которую можно именовать «межкультурной тревожностью». Это род тревожности, возникающей в условиях столкновения незнакомых между собой близко культурных групп или индивидов или культурных групп, представление друг о друге у которых часто «контаминировано» стереотипами, предрассудками и клише.

Как образ чужого, так и межкультурная тревожность имеет место практически в условиях любого негомогенного (культурно-, религиозно-, этнически- и так далее) общества. Они обусловлены особенностями человеческой природы и прежде всего – они обусловлены нашей природной потребностью в безопасности существования. Осознать и признать наличие такой бессознательной реакции на «образ чужого» для нас означало бы быть в состоянии выйти на новый, более высокий уровень психологической зрелости и научиться более продуктивно строить межкультурные взаимоотношения между представителями различных культур. Понимание и осознание данных феноменов должно быть принято во внимание при разработке интеграционной политики и мер по обеспечению мирного сосуществования в мультикультурном и мультиконфессиональном обществе. 

Теперь рассмотрим, как, основываясь на этих предпосылках, можно более продуктивно подходить к вопросу конфликтогенности в мультикультурном обществе, коим является или будет являться практически любое современное общество. Как можно обеспечить безопасность и стабильность в мультикультурном обществе, но не ценой спекуляции на природных потребностях и не ценой эскалации конфликта между представителями разных культур?

Безопасность и стабильность в обществе традиционно обеспечивается путем легитимирования норм и правил общежития, за нарушение которых предусмотрены определенные санкции. Эти нормы и правила только тогда работают как действительный фактор безопасности в обществе, когда они одинаковы для всех, независимо от расовой, этнической, религиозной или любой иной принадлежности.

Проблема современных мультикультурных обществ состоит в том, что в погоне за красивыми идеями типа «Cherish the Diversity[1]» и «Recognizing and Celebrating Diversity[2]», ставшими в свое время трендом в западных странах, этот принцип – принцип равенства перед законом несколько утратил свои позиции в силу введенных в общественный дискурс представлений о «специальных потребностях и особенностях» меньшинств, которые коренных населением понимаются как некие привилегии меньшинства перед большинством, этим большинством понимаемые как не всегда заслуженные. Примером тому могут служить «послабления» или специальные регуляторные акты, облегчающие существование представителям того или иного национального или этнического меньшинства. Здесь же можно упомянуть и псевдо-толерантность, получившую развитие в Европе, то есть тенденцию отказываться от своей культуры (от своего интереса) в пользу иной культуры, придавая чужой культуре бОльшее значение, чем своей и неумение относиться одинаково требовательно к нарушителям этик и норм независимо от их этнической принадлежности. Эта псевдо-толерантность может быть истолкована и как неосознаваемая инверсированная межкультурная тревожность, то есть как «вывернутая на изнанку» и попавшая под запрет внутренней цензуры агрессия в адрес «чужаков». К тому же боязнь показаться «праворадикальным» – довольно распространенное явление в частности в Западной Европе. В условиях порой неумеренной, выходящей за границы здравого смысла «политкорректности» и страха прослыть неполиткорректным такие инверсивные реакции в Европе далеко не редкость. Этот тренд развился именно тогда, когда во главу угла была поставлена идея подчеркивания культурных или этнических различий той или иной группы и идея сохранения культурных или этнических особенностей как неприкосновенных и самоценных, а не главенство закона и не равенство любого перед законом, независимо от расовой, культурной или религиозной принадлежности.

Примером «нецелевого использования» идеи обособливания и сохранения культурных традиций в Европе стали попытки легитимизировать детское обрезание девочек в семьях выходцев из некоторых африканских культур[3]. Как аргумент в пользу права проводить обряд обрезания использовалась идея, что это многовековая культурная и религиозная традиция, и представители ее настаивали на том, что эта традиция должна быть продолжена и в Европе. Однако в Европе в рамках уголовного права подобный обряд подпадает под такие определения, как жестокое обращение с детьми, нанесение тяжелых телесных увечий иногда со смертельным исходом, насилие над личностью.

Дискуссии на тему «сохранять культурные традиции, пусть даже связанные с насильственными практиками или обязать живущих в Европе жить по ее законам» часто оставляют за скобками факт загубленных жизней или здоровья детей. И на самом деле дискуссии такого рода всегда являются лишь средством политической борьбы и попыткой отстоять интересы, пусть даже ценой покалеченных или отнятых жизней. И именно это не должно быть допустимо, если мы говорим об обеспечении безопасности для всех, независимо от культурной принадлежности. Жить в Европе должно означать – жить по законам Европы.      

Нереалистично было бы полагать, что с явлением межкультурной тревожности можно было бы покончить, искоренив его какими-либо мерами. Это всего лишь особенность человеческой природы, и с ней необходимо просто уметь обращаться. Игнорирование этого феномена человеческой психики непродуктивно, это показывает практика. И это игнорирование может быть чревато дальнейшей эскалацией межкультурного напряжения и роста конфликтогенности в любых культурно-негомогенных обществах. И может и в дальнейшем стоить человеческих жизней.

Также непродуктивно ожидать ассимиляции некоренных групп, то есть ожидать стирания их культурных особенностей и характеристик. Гораздо более продуктивно поддерживать межкультурный диалог в едином для всех групп правовом пространстве – посредством обеспечения единых для всех норм и этик, охраняющих права и свободы.

Люди не должны быть носителями одинаковых культурных характеристик; одинаковой должна быть лишь степень ответственности, которую они несут перед законом, призванным обеспечивать мирное сосуществование разных людей в обществе. Общество не должно быть и не может быть всецело гармоничным и исполненным дружбы народов. Но оно может быть мирным и обеспечивающим безопасное существование любому из его членов. Мультикультурное общество – это не утопия, и не красивая идея, это не что-то качественно новое, что должно наступить в будущем. Мультикультурное общество – это не результат, а динамический процесс, поэтому оно не может «закончиться провалом».

Мультикультурное общество – это реальность. Как любая реальность в любые времена, реальность мультикультурного (читай: очень неоднородного) общества имеет свои изъяны и не может нравиться всем одинаково. Но это то, как мы уже живем сейчас и будем жить в дальнейшем. Насколько мирно и комфортно – зависит от степени нашей осознанности и зрелости.