Анастасия Милая - социолог, выпускница Европейского Университета в С.-Петербурге, м.н.с. Социологической лаборатории образования и науки Санкт-Петербургского филиала Государственного Университета - Высшей Школы Экономики.

Социальное сиротство, село и некоммерческие организации в России и Польше: точки соприкосновения, ценные уроки

Проблема

Беспризорность, безнадзорность и социальное сиротство признается одной из самых острых проблем во всем мире. Об этом говорят многочисленные отчеты ЮНИСЕФ, Всемирного Банка и ряда других организаций, осуществляющих мониторинг проблем детей в мире. Значительное число беспризорных детей проживает в России и странах Восточной Европы. В этой работе речь пойдет о двух постсоветских странах – России и Польше.

Согласно данным Федеральной программы «Дети России» на 2007-2010 гг. в России проживает 731 тыс. детей, оставшиеся без попечения родителей и 676 тыс. дети, находящиеся в социально опасном положении, к числу которых относятся беспризорные, безнадзорные и малолетние правонарушители [1].

О количестве беспризорных детей в Польше официальных статистических данных обнаружить не удалось, а открытые источники сообщают весьма противоречивые цифры. Так, один источник гласит: сколько беспризорных детей в Польше, не знает никто [2].

В Польше беспризорных детей называют dzieci ulicy - "дети улицы". Польские журналисты из "Газеты Выборчей" (Gazeta Wyborcza), с которыми нам удалось связаться, считают, что отсутствие официальной статистики объясняется отсутствием проблемы детской беспризорности в Польше (Вацлав Радзивинович). Та же "Газета Выборча" немало пишет о беспризорных детях в мире и приводит данные: на 2008 год около 90 миллионов. Особенно много публикаций о беспризорных детях в Африке и в России. Что касается Европы, "Газета Выборча" ссылается на данные, которые приводит исполнительный директор Европейской Федерации по делам Детей Улицы Рейнольд Миллер (Reinhold Mueller): в Европе (ЕС) насчитывается от 115 до  215 тысяч "детей улицы". "При этом 1,7 млн цыганских детей не учтены в статистике", - отмечает Р.Миллер.

При этом удалось найти опубликованные данные польского омбудсмена по статистике жестокого обращения с детьми. В период с 2002 по 2006 год возросло число преступлений против детей в возрасте до 15 лет (с 26 300 в 2002 до 27 900 в 2006), 90% из которых – это случаи жестокого обращения с детьми в семье [3].

Ежегодно, как в Польше, так и в России улучшить положение детей пытаются с помощью различных нормативно-правовых актов и совершенствования законодательства. Однако большинство попыток изменить меры социальной политики в России не приносят положительных результатов. Эксперты и политики ищут новые пути решения проблемы. Тем временем Польша имеет успешный опыт в этом направлении.

Цель

Данный текст представляет собой попытку критического осмысления эмпирического материала, собранного в ходе исследования проблемы беспризорности, безнадзорности и социального сиротства в России и Польше.

Целью работы является сравнительный анализ опыта работы российских и польских некоммерческих организаций в сфере защиты детей в сельской местности. На основании проведенного исследования будет представлен наиболее успешный польский опыт, который может быть учтен при реформировании российской системы профилактики беспризорности, безнадзорности и социального сиротства.

Обоснование выбора кейсов

Россия и Польша имеют общий исторический контекст, который формально прерывается с распадом СССР. Однако отголоски старой системы слышны до сих пор. Особенно остро это проявляется в сфере защиты детей. Сложившаяся еще в СССР система профилактики беспризорности, безнадзорности и социального сиротства, и формы работы с семьей поддаются трансформации очень медленно. Например, несмотря на смещение доминирующих государственных приоритетов с идеи патернализма (когда советское государство брало на себя роль родителей в лице детских учреждений, если родители самостоятельно не могли справиться с воспитанием своих детей) на идею гармоничного развития ребенка в семье, которая признана приоритетной в Польше. При этом как в Польше, так и в России до сих пор сохраняется практика лишения родительских прав и жизнеустройство детей в детские дома и школы-интернаты. Однако в России эти реформы проводятся значительно медленнее и с наименьшем успехом, чем в Польше.

Изучение посткоммунистического опыта Польши и сравнение его с российским позволяет оценить современные тенденции, выделить успешные практики, дать рекомендации для успешного реформирования системы социальной защиты детей в России.

Эмпирическая база

В данной работе используются данные, полученные в ходе двух проектов.

Во-первых, материалы, собранные в рамках изучения системы административного контроля над детской проституцией в одном из районов Ленинградской области зимой 2009 года. Этот проект осуществлялся в рамках гранта Стейн Рокаан Центра (Stein Rokkan Centre for Social Studies), поддержанного Norwegian Research Council under the FRISAM programme (for social science research).

Источником данных о польской системе защиты детей являются результаты исследования в рамках стажировки для молодых аналитиков публичной политики (Fellowship Program for Young Russian Policy and Opinion Makers) в Варшаве, организованной Институтом общественных  отношений (The Institute of Public Affairs) и Санкт-Петербургским гуманитарно-политологическим центром «Стратегия».

В качестве основного метода сбора информации использовался метод интервью.

В России моими информантами были работники социально-реабилитационного центра для несовершеннолетних (три воспитателя и социальный педагог), бывший директор и бывший старший воспитатель Центра, ответственный секретарь Комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав, инспектор Отдела по делам несовершеннолетних в структуре МВД.

В Польше я провела интервью с сотрудницей НКО, тремя профессорами, тремя чиновницами из Департамента социальной защиты.

Кроме этого в работе используются вторичные статистические и аналитические данные, а так же информационные материалы о работе НКО.

Ограничения

Данное исследование имеет одно значимое ограничение, которое связано с тем, что исследование не было специально ориентировано на изучение опыта работы некоммерческих организаций. Поэтому полученные данные отражаюсь не весь спектр возможных практик и взаимодействий и могут рассматриваться как пилот, требующий дополнительных исследовательских усилий. Например, у меня нет ни одного интервью с представителями НКО, работающими в изучаемом районе Ленинградской области. Однако об их работе встречается упоминание, описания и рефлексии в интервью с работниками системы профилактики беспризорности, безнадзорности и социального сиротства.

Изучение польского опыта ограничивается только одним интервью с сотрудницей организации, реализующей различные программы для детей и семей в сельской местности. Но я дополнительно использую материалы экспертных интервью с профессорами и чиновниками.

Несмотря на указанные ограничения, мне кажется, что материалы достаточно ценны и  позволяют сделать первичный вывод о сфере защиты детей в России и Польше, а также дают возможность представить рекомендации для России.

Структура работы

Работа имеет следующую структуру. Сначала представлен анализ социальной защиты детей в России и Польше. Затем приведены изученные практики работы некоммерческих организаций в сельской местности. В заключении, с учетом положительного опыта Польши, даны рекомендации для проведения более эффективной работы с детьми и семьями, оказавшимися в трудной жизненной ситуации, в России.

Основные принципы социальной защиты детей России и Польше: общее и частное

Начавшиеся в конце 1980-х и непрекращающиеся до сих пор реформы на всей территории бывшего СССР приводят к серьезным идеологическим и институциональным изменениям, в том числе и в социальной сфере.

С распадом Советского Союза Россия и Польша взяли курс на либерализацию отношений между государством и обществом, уход от патернализма. Приоритетами политики стало обеспечение минимальных гарантий для всех граждан и усиление помощи только тем, кто нуждается в дополнительной поддержке. Такой тип поддержки определяется как адресная помощь. Предполагается, что индивидуумы и социальные группы включены в социальную политику в качестве равноправных акторов – партнеров государства, - которые разделяют ответственность в отношении социально уязвимых (зависимых) групп. Государство стало вести политику по созданию условий для включения в решения социальных проблем различных структур – некоммерческих организаций, бизнеса, семьи и др.

В это же время началось реформирование социальной политики в отношении детей. Верховный Совет СССР ратифицировал Конвенцию ООН по правам ребенка 13 июня 1990 года (в РСФСР Конвенция вступила в силу 15 сентября 1990 года). В начале 1990-х эта Конвенция и ряд других международных документов легли в основу первых указов и законодательных актов, нацеленных на преобразование системы социального обеспечения семей и детей. Ключевым принципом политики была определена приоритетность семейного воспитания детей, оставшихся без попечения родителей. К примеру, в России появились новые направления работы, была создана сеть новых учреждений – территориальные центры помощи семье и детям, социально-реабилитационные центры и социальные приюты для несовершеннолетних.

Польша с 1978 года принимала участие в разработке данной Конвенции, считая охрану прав ребенка одним из государственных приоритетов. Проект КонвенцииЮ представленный ПНР был дважды модифицирован. З-я Речь Посполитая ратифицировала настоящую Конвенцию 7 июля 1991.

В начале 1990-х в Польше стала проводиться политика деинституциализации системы детских учреждений. Под деинституциализацией понимается процесс целеустремленного уменьшения количества детских интернатских учреждений путем внедрения новой системы социальных услуг, ориентированных на профилактику детского неблагополучия, реинтеграцию детей в биологические семьи, устройство в семейные формы воспитания, развитие у детей умений и навыков самостоятельной жизни или создание условий, приближенных к семейным.

Российская социальная политика была переориентирована на деинституциализацию на десять лет позже, в 2000 году.

Еще одним важным направлением в решении проблемы беспризорности, безнадзорности и социального сиротства стала профилактика этих социальных явлений. Это самая сложная задача. Согласно нормативным документам обеих стран, профилактика предполагает слаженное взаимодействие целой сети учреждений, которое, как показывает практика, наладить непросто. Отсутствие регламентов, наличие у каждого ведомства своего источника финансирования и форм отчетности приводит к рассогласованности действий и, как следствие, снижает эффективность работы.

На сегодняшний день российская система социальной защиты детей представляет собой систему, состоящую из восьми ведомств. Пять из них являются ключевыми. Это милиция, социальная защита, образование, здравоохранение и комиссия по делам несовершеннолетних.

Польская система защиты детей состоит из четырех основных ведомств – здравоохранения, социальной защиты, образования и суда по семейным делам. И выглядит не менее сложной и запутанной, чем российская.

Сотрудники указанных учреждений призваны осуществлять поиск детей, нуждающихся в помощи. Однако вовлеченность в систему большого числа специалистов приводит к тому, что каждый из них занимается определенным направлением работы, не интересуясь, что делают их коллеги из соседнего ведомства. В результате получается, что семью посещают различные специалисты, которые в основном выполняют контролирующую и карательную функции.

Кроме этого в Польше затрудняет работу закон о неразглашении личных данных. А также то, что на муниципальном уровне ресурсов значительно меньше, чем на региональном. Поэтому муниципалитеты оказывают незначительное внимание профилактике.

В России рассогласованности отчасти меньше, так как существует Комиссия по делам несовершеннолетних, призванная выполнять функции куратора. Однако проявляются другие проблемы – дефицит ресурсов - не хватает транспорта, не хватает кадров и пр.

Вся совокупность (российских и польских) барьеров приводит к тому, что работа с семьей ведется в режиме «тушение, а не предупреждение пожара». Дети семей, с которыми работают учреждения защиты, находятся в ситуации глубокого кризиса. Специалисты, действуя в интересах детей, изымают несовершеннолетних из семьи в детские учреждения или альтернативные неинтернатные формы. Предполагается, что дети должны находятся вне семьи непродолжительный период – до тех пор, пока родители (с помощью различных учреждений) не справятся с кризисом. В этом случае детское учреждение (и органы опеки) должны работать в тесной связке с социальными службами по месту жительства родителей. Но здесь снова происходит разрыв.

Неудачная профилактическая работа и плохое взаимодействие между ведомствами в вопросах помощи семье приводят к тому, что деинституциализация идет очень медленно. У этого есть следующие причины.

В Польше камнем преткновения является Семейный суд. Согласно концепции социальной политики, решение о судьбе ребенка должно быть принято судом в кратчайший срок. Однако спешка приводит к тому, что Суд недостаточно глубоко разбирается в каждом из случаев и делает поспешный вывод, не учитывая мнения других звеньев системы. Например, в большинстве случаев Суд принимает решение о передаче ребенка под опеку его бабушке и дедушке. Однако это не самая эффективная форма жизнеустройства, так как нередко семейное неблагополучие является наследственным явлением. Старшие родственники сами имеют негативный опыт и поэтому не могут быть позитивным примером для детей. И суд в данном случае ориентирован на сохранение семейных отношений лишь формально.

 

В России суд назначается, если никакие другие меры не принесли положительных результатов. Как правило, решение суда заключается в лишении родителей прав на воспитание своих детей или ограничение их в этих правах (решение о котором носит временный характер). В этом случае ребенок получает статус социального сироты и должен быть жизнеустроен.

В России детские учреждения по-прежнему рассчитаны на большое количество детей, а приемные семьи создают непрофессионалы, которым порой самим необходима серьезная поддержка, которую не могут оказать социальные службы.

Сохраняется проблема помощи выпускникам детских учреждений. Отсутствие социального жилья и программ реабилитации приводит к воспроизводству семейного неблагополучия.

В Польше распространена практика сопровождения выпускников. Сопровождение может оказывать любой человек, которого выпускник признает авторитетом. То есть, это не профессиональная помощь, а волонтерство, которое не всегда приносит положительные результаты.

Исследование показало, что в обеих странах меры профилактики детского неблагополучия приводят к разрыву семейных отношений. Работа с родителями сводится к минимуму. Основным видом поддержки является материальная помощь. Существует дефицит (особенно в России) психологической и юридической помощи.

 

Кроме этого в России некоммерческие организации слабо интегрированы в систему социальной защиты. В Польше взаимодействие с учреждениями социальной защиты также не достаточно активно и осуществляется только в наиболее крупных городах.

Именно о работе некоммерческих организаций и пойдет речь дальше. Я сосредоточусь на рассмотрении нескольких направлений работы некоммерческих организаций в российской и польской глубинке.

НКО, село и несовершеннолетние

Деятельность некоммерческих организаций, как правило, нацелена на работу с социально уязвимыми группами, которые меньше всего попадают во внимание государственных и муниципальных учреждений. Причем работа ведется там, где создана эта НКО, а это в большинстве случаев большой город. Таким образом, в сельской местности образуются группы, которые вовсе лишены помощи и защиты. Однако это не означает, что на периферии не реализуются проекты, просто их не столь значительное количество, как в большом городе.

Я остановлюсь на рассмотрении двух примеров работы НКО в сельской местности.

Первый – в России – проект ИПЕК, ориентированный на борьбу с детской проституции, как одной из наихудших форм детского труда.

Второй – польский проект ‘Pre-School Centers: A Chance for a Good Start’ Фонда The Comenius Foundation for Child Development, который нацелен на развитие сети альтернативных дошкольных площадок, способствующих профилактике детского неблагополучия.

Оба проекта имеют схожие черты. Например, данные проекты являются внешними, «иностранными» разработками, успешно апробированными в разных странах Европы. Во-вторых, реализация проектов происходила на близких условиях, а именно: 1) тесном взаимодействии с администрацией муниципалитета; 2) использовании муниципальных учреждений в качестве базы проведения проектов; 3) для работы с детьми и семьями привлекались не только приглашенные специалисты, но и проводились занятия по повышению квалификации специалистов, работающих в системе охраны детства на локальном уровне.

Далее я дам краткую характеристику каждому из проектов, а затем сделаю вывод о том, почему российский опыт оказался менее удачным, чем польский.

 

Российский опыт

Проект ИПЕК реализовывался в 2003-2004 годах по инициативе Международной Организации Труда и Информационного бюро Совета Министров Северных Стран. Некоммерческими организациями совместно с администрацией района была разработана концепция муниципальной политики. Цель политики заключалась, с одной стороны, в профилактике детской проституции, а с другой – в реабилитации несовершеннолетних, подвергшихся сексуальной эксплуатации.

Предложенная концепция социальной политики была ориентирована на работу с несовершеннолетними девочками. Целевую группу составили несовершеннолетние беспризорные девочки, как уже втянутые в занятие проституцией, так и находящиеся в группе риска, а также семьи с несовершеннолетними девочками, социальные педагоги, социальные работники и работодатели.

Работать с подростками были призваны сотрудники системы учреждений охраны детства, среди которых были служащие администрации района, сельских поселений, сотрудники милиции и комиссии по делам несовершеннолетних, а также представители Комиссии по делам несовершеннолетних (КДНиЗП), работники образовательных учреждений и  общественных организаций [4].

Предполагалось, что работа по профилактике вовлечения несовершеннолетних в занятие проституцией будет включать в себя разъяснительные беседы в образовательных учреждениях, организацию досуга для детей и подростков, их трудоустройство, ужесточение контроля над доступом в интернет, усиление контроля на дискотеках, пропаганда здорового образа жизни. Также планировалось проведение реабилитационных мероприятий, направленных на ре-социализацию несовершеннолетних.

В программе отмечено, что одной из главных причин неэффективной борьбы с вовлечением детей в занятие проституцией является слабая координация «всех заинтересованных сторон» [5]. В связи с этим было предложено создать автономную некоммерческую организацию «Помощь» и общественный экспертно-консультационный совет,  который будет работать при КДНиЗП. Планировалось, что в состав совета войдут представители Комиссии по делам несовершеннолетних, органов милиции, центра занятости, руководитель общественной организации, эксперты женсоветов, сотрудники центра «Дом», учреждений социальной защиты, образования и др.

В концепции была прописана идея развития сети специализированных учреждений, принимающих на себя заботу о детях, утративших связь с семьями. Например, на базе одного из центров планировалось создать «семейные группы», в которых специалисты цента и волонтеры смогли бы брать под временную опеку девочек, вовлеченных в занятие проституцией.

В рамках другого проекта предполагалось создание социально-реабилитационного центра на 200 человек. Если найдется дополнительный источник финансирования, будут открыты временные социальные общежития и квартиры для детей, которые не хотят жить в семьях или социально-реабилитационном центре.

Площадкой для реализации проекта ИПЕК в 2003-04 году стал Социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних. Данное учреждение представляет собой муниципальное учреждение, основной задачей которого является оказание краткосрочной (от 6 до 12 месяцев) реабилитационной помощи ребенку и его семье, находящимся в трудной жизненной ситуации. Зачисленные в Центр дети могли проживать либо в стационаре (20 мест), либо в семейно-воспитательной группе (5 детей).

Как говорят респонденты, администрация центра не принимала участия в разработке и внедрении проекта. Программа была спущена «сверху». Сотрудникам центра раздали краткую информацию о проекте и инструкции по работе с несовершеннолетними, вовлеченными в уличную жизнь. Для работы в проекте был нанят дополнительный штат психологов и педагогов.

По словам сотрудников Центра, осенью 2003 года в Центр были направлены десять несовершеннолетних девочек в возрасте 13-16 лет. У некоторых из них родители не имели постоянного места занятости, злоупотребляли алкоголем, пренебрегали родительскими обязанностями. У других были конфликтные отношения в семье, которые вызывали уход ребенка из семьи, систематические прогулы школьных занятий.

Направленные в рамках проекта подростки жили в Центре вместе с остальными воспитанниками, но имели особую программу реабилитации. Процесс реабилитации был организован в трех направлениях. Первое направление – психологическая реабилитация. С несовершеннолетними и их семьями работали два внештатных психолога. Вторым направлением стало образование. Девочек устроили в школу. В-третьих, для них организовали профессиональное обучение. Девочки посещали занятия по домоводству, кулинарии, компьютерной грамотности.

Срок реабилитации закончился в мае 2004. Многие из девочек вернулись домой. Одна девочка была жизнеустроена в семейно-воспитательную группу, в которой прожила около трех лет. У другой девочки родители были лишены родительских прав, и она была переведена в детский дом. Третья, закончив девять классов, продолжила обучение в одном из профессиональных училищ. По словам сотрудников Центра, единственным жизненным шансом восходящей социальной мобильности для девочек стало удачное замужество.

Проект не имел развития. Большинством специалистов он расценивается как неэффективный. Приведу в качестве примера цитату из интервью с одним из респондентов: «Ничего он не дал. Денег выкинули дофигища, а толку?».

Основной причиной неудачи, по словам экспертов, стало то, что не была реализована главная цель – дать девочкам элементарные профессиональное навыки. Парикмахерское дело не было поставлено, а компьютерные курсы проводились нерегулярно. Наибольший эффект произвели не выездные занятия, а те мероприятия, которые проводились на базе Центра – домоводство, кружок шитья, изостудия. Но это дало не профессиональные, а социальные навыки.

Второй причиной неудачи эксперты называют – кадровый дефицит. Психологи, работающие с девочками, были внештатными сотрудниками. Своего психолога в Центре на тот момент вообще не было. Поэтому часто не хватало своевременной психологической помощи и поддержки. Воспитатели не могли справиться с детскими эмоциями и настроениями. Вот как это вспоминает воспитательница: «К нам их сюда как бы только поместили, а работали мы сами – делайте, что хотите».

Таким образом, Центр оказался не подготовлен для данного проекта. Отсутствие квалифицированных кадров в штате, удаленность от районного центра и неудачный выбор направления профессионального обучения не привели к ожидаемым результатам. Приглашенные психологи работали в экспериментальной группе несколько часов в неделю, поэтому не могли оказывать помощь в экстренных, стрессовых ситуациях. Постоянные поездки на занятия по компьютерной грамотности в районный центр требовали серьезных временных затрат. Жестко организованный распорядок дня в Центре, загруженность в школе и дополнительные занятия ограничили поездки на занятия. Кроме того, навыки работы на компьютере оказались почти невостребованными (у большинства из девочек не было дома компьютера).

Польский опыт

 

 

В качестве примера польского опыта работы некоммерческих организаций в сельской местности я хочу привести проект ‘Pre-School Centers: A Chance for a Good Start’ («Центры для дошкольников: шанс для хорошего старта») Фонда The Comenius Foundation for Child Development, который нацелен на работу с детьми в возрасте от 3 до 5 лет и их родителями в сельской местности. Именно эта группа детей, как правило, выпадает из поля зрения муниципальных служб, так как дети находятся вне детских учреждений. Если детей до трех лет курируют педиатры, а школьников – школа, то дети, которые не посещают детский сад, оказываются самой «невидимой» группой.

Подобная тенденция прослеживается и в России. В результате чего в детские дома попадают школьники в возрасте от 10 лет и старше. Так как, именно школа является одним из ключевых институтов, сигнализирующих о неблагополучной ситуации в семьях учеников.

The Comenius Foundation for Child Development совместно с учреждениями муниципального уровня организовал альтернативные детские садики. Площадками для такой формы работы с детьми стали библиотеки, школы, и т.д., где 10-15 детей проводили 3-4 дня в неделю по 3-4 часа в день. Основной акцент ставился на 1) педагогическом развитии детей, а также 2) на активном взаимодействии с родителями. Для родителей и детей проводились программы помощи и поддержки (прежде всего, психологической).

Другой формой работы с детьми и семьей стали игры. «Игровые» формы - это площадки для молодых мам, где их обучали социальным и педагогическим навыкам ухода за детьми. В «игровые площадки» приглашаются различные специалисты – психологи, логопеды, педагоги и др., которые обучают родителей различным играм с детьми и пр.

Кроме этого, фонд организует обучающие семинары для работников системы социальной защиты детей.

Таким образом, тесное взаимодействие с муниципалитетом, активное использование муниципальных площадок и ориентирование на развитие профессиональных навыков специалистов учреждений системы профилактики, приводят к положительному результату. Например, удается проводить раннюю профилактику семейного неблагополучия, выявлять кризисные ситуации на ранних этапах, когда возможна более успешная реабилитация.

Итак, представленные проекты хоть и имеют схожие предпосылки проведения (я указывала их выше), но реализованы по-разному. Пример российского опыта иллюстрирует один из существующих подходов работы некоммерческих организаций в сельской местности, который можно назвать точечным. Он представляет собой краткосрочный проект, ориентированный на определенную социально уязвимую группу. Как правило, по окончании проекта инновационные подходы к работе с несовершеннолетними и их семьями не получают поддержки и развития. Муниципальные власти не способствуют развитию сети учреждений социальной защиты, организации новых ставок для узких специалистов (в первую очередь психологов). Поэтому сотрудники учреждений продолжают работу, используя доступные ресурсы, которые не позволяют им применять новые методики.

 

В тоже время польский подход к работе с семьями и детьми можно назвать модернизационным. Совместная работа НКО и муниципальных учреждений привела и продолжает приводить к трансформации традиционных принципов работы. Муниципальные учреждения становятся не столько базой для реализации проектов, сколько партнерами в решении проблем. Для этого делается особый акцент на повышении квалификации сотрудников системы профилактики беспризорности, безнадзорности и социального сиротства (в частности, проводятся многочисленные тренинги). В результате общие усилия приводят к тому, что успешный опыт не просто учитывается муниципалами, а закрепляется в законодательстве. А это, тем временем, влечет за собой дополнительное финансирование и предотвращает закрытие социально значимых проектов.

Заключение

В заключении я хотела бы дать некоторые рекомендации, которые помогли бы организовать взаимодействие между НКО и муниципальными учреждениями так, чтобы их работа приносила максимальную пользу и продолжительный положительный результат.

Во-первых, перед внедрением проекта необходимо всестороннее изучение ресурсов и возможностей муниципалитета. Например, необходимо выяснить, какие на территории муниципалитета существуют учреждения, какие работают специалисты, с какой квалификацией, какой транспорт имеется в наличии и т.д.

Во-вторых, нужно не только организовывать регулярные обучающие семинары для специалистов, но и создавать условия, позволяющие развивать приобретенные ими навыки и умения работы с детьми и их семьями. Например, открыть необходимое количество ставок, закупить необходимое оборудование, инвентарь и т.д.

В-третьих, использовать для реализации проектов не только учреждения социальной защиты, но и развивать другие площадки, на базе которых могут быть организованы группы досуга, кабинеты специалистов и т.д. Например, такими площадками могут стать, как в Польше, библиотеки, дома культуры, школы и др.

В-четвертых, следует привлекать добровольцев, готовых помогать проводить культурные, спортивные и другие мероприятия, позволяющие снизить социальное исключение уязвимых групп.

В-пятых, необходимо стремиться закрепить положительный опыт в различных нормативно-правовых документах, что позволит отчасти решить финансовую и кадровую проблемы.

 

Источники информации

[1]Программа «Дети России» на 2007-2010 гг.

[2]www.bankier.pl/wiadomosci/print.html?article_id=1875262

 

 

[3]Violence against Children at Home and in Schools in the Baltic Sea Region, Save the Children, Sweden, 2008

[4]Указанные ведомства соотносятся с субъектами профилактики беспризорности, безнадзорности и правонарушений, указанных в Федеральный закон от 24 июня 1999 г. № 120-ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних».

[5]Муниципальная политика по борьбе с наихудшими формами детского труда. Профилактика безнадзорности несовершеннолетних девочек. С. 18.