Я против войны в Крыму, во-первых, потому, что я вообще против войны. Во-вторых, я не только против войны в Крыму, но и против всей политики российского правительства в Восточной Европе. А война - это ее чудовищное "продолжение иными средствами", как писал Клаузевиц. Он не сказал при этом главного - только чудовищная политика может привести к использованию подобных средств.

Я считаю политику российского правительства в Восточной Европе близорукой, авантюристической и противоречащей национальным интересам нашей страны (не говоря уже о международном праве). Интересам России соответствовала бы политика, в результате которой наши соседи стали бы нашими друзьями, а не врагами. Добиться этого было не просто, но в политике нет простых задач.

Мы должны отдать себе отчет, что нас, русских, есть за что не любить - особенно в тех странах, которые десятилетиями (иногда столетиями) находились под пятой России-Советского Союза. Народы Восточной Европы могли с надеждой встречать советские войска в 1945. Но скоро они убедились, что на смену одной тирании пришла другая. А многие уже и в сорок пятом не имели иллюзий и уходили в леса. Не сражаться за Гитлера, а сражаться против Сталина. Это только советская пропаганда твердила: кто против коммунизма, тот за фашизм. Подобную ложь и сегодня тиражируют российские медиа.

Принесенные в Восточную Европу на штыках Советской Армии коммунистические режимы просуществовали гораздо дольше, чем длилась фашистская оккупация. Порожденные ими проблемы не ушли в прошлое до сих пор. Нет причин не видеть отвратительных сторон национализма. Равно как и великодержавного шовинизма. Но называть фашистами людей, которые не любят Россию, - глупость и безответственность.

Никто, наверное, не заподозрит Александра Твардовского в отсутствии патриотизма. Вот что он писал 29 августа 1968 года после советского вторжения в Чехословакию :

Что делать мне с тобой, моя присяга,

Где взять слова, чтоб рассказать о том,

Как в сорок пятом нас встречала Прага,

И как встречала в шестьдесят восьмом?

Опасно помнить только о том, что мы сделали хорошего. Такая избирательность ведет, как минимум, к неадекватной оценке ситуации.  

В 1990-е годы у России были возможности совсем иначе построить отношения с государствами, возникшими на развалинах СССР. Для этого были предпосылки двоякого рода, но мы ими не воспользовались.

Во-первых, несмотря на российскую оккупацию (которую не все в Восточной Европе воспринимали как оккупацию), между Россией и ее соседями на протяжении веков сложились тесные исторические и культурные связи. Не говоря уже о семейных и дружеских отношениях между людьми из разных республик. Они пока не полностью забыты. На это делают ставку кремлевские политики. Но они игнорируют то зло, которое мы принесли другим народам. Здесь одно из двух - либо эти политики интеллектуально не в состоянии иметь дело со сложностью, либо они сознательно и своекорыстно навязывают общественному мнению упрощенные схемы восприятия действительности, которые неизбежно ведут к конфронтациям. Кто сеет ветер, пожнет бурю.

Во-вторых, в конце 1980-х годов российские демократы боролись против коммунистического режима плечом к плечу с демократами в других республиках СССР. У демократических правительств начала 1990-х годов были общие проблемы, общие враги и общие союзники. Не случайно тогда между Россией и ее соседями почти не было "войн памяти", которые столь характерны для начала 21-го века. Но постепенная реанимация имперского наследия отдаляла демократичеких политиков Восточной Европы от тогда еще относительно демократической России. А в 2000-е годы культ памяти о Второй Мировой войне стал официальной идеологией российского государства. Реакцию со стороны восточно-европейских соседей легко было предвидеть - их исторический опыт заставляет их не верить русским и ждать от нас зла. Особенно когда мы примеряем шинель солдата-освободителя.

Понятно, зачем культ памяти о войне нужен правительству. Он позволил обеспечить довольно широкую поддержку режиму со стороны весьма разных групп населения. О Восточной Европе при этом не подумали. Либо с типично российским пренебрежением к малым сим решили: а кто они такие? С чего бы нам считаться с их правами и чувствами?

Иначе говоря, ради обеспечения политической поддержки внутри страны нынешний режим пожертвовал национальными интересами России в Восточной Европе. Близорукая и своекорыстная политика российского правительства в 2000-е годы привела к тому, что бывшие советские республики и страны Восточного блока в большинстве своем стали врагами России. А Россия стала "страной без друзей".

Русских многие не любят – и вполне заслуженно. Нет бы нам показать миру, что мы стали другими, или хотя бы пытаемся стать, что мы уважаем соседей и готовы считаться с их правами и чувствами. Даже если порой эти чувства задевают нас. Нет, мы требуем, чтобы это они считались с нами. Но ведь не Россия управлялась из Киева, Риги или Тбилисси, а Грузия, Латвия, Украина и другие страны управлялись из Москвы. Разве не на русских лежит основная вина за трагические страницы нашего общего прошлого, даже если другие народы тоже не всегда были безупречны? Разве не на нас сейчас лежит основная историческая ответственность за то, чтобы преодолеть взаимные обиды и недоверие с другими народами? Но разве можно их преодолеть, бряцая оружием?

Украина сделала выбор в пользу Европы. Разве не наша бездарная политика - не в последнюю очередь - виновата в этом? Разве не в результате этой политики перед Украиной вообще возникла проблема выбора? Разве, будучи в здравом уме, можно вообразить, что кто-то выберет Россию, если придется выбирать между ней и Западом? Разве можно силой заставить уважать и любить себя? На Украине есть пророссийские силы, но разве не очевидно, что сталкивать их с остальными украинцами значит в конце концов восстановить всех украинцев против себя?

Сегодня весь мир смотрит на Украину, и все восточно-европейские страны примеряют украинскую ситуацию на себя. Нелюбовь к России перерастает в ненависть. Мы уже потеряли Украину - с детства любимую многими из нас страну, которая могла бы быть нашим другом. И каждый час продолжающегося конфликта на годы отдаляет возможность русско-украинской дружбы когда-нибудь в будущем. Да и возможность мало-мальски приличных отношений с другими уважающими себя странами.

Николай Копосов, доктор философских наук