Спектакль «ВЯТЛАГ» в «Мемориале»
Таких дней в его сроке от звонка до звонка было
три тысячи шестьсот пятьдесят три.
Из-за високосных годов - три дня лишних набавлялось…
(Александр Солженицын «Один день Ивана Денисовича»)
Вятлаг перемолол тысячи людей, от которых не осталось ничего: ни личных вещей, ни точной даты смерти, ни собственной могилы. Даже имя трудно восстановить.
Бухгалтеру сельскохозяйственной школы из Латвии Артуру Страдиньшу, можно сказать, повезло трижды: ему удалось выжить, удалось вести ежедневные записи о жизни в концлагере и потом удалось сохранить дневник, который он вел в зоне.
27 ИЮНЯ, СУББОТА.
Обыск. Начальство боится, что слабые умирающие люди сделают какое-нибудь оружие и их застрелят. Проверяют даже каждую бумажку, не написано ли что в ней. А я все же веду дневник на маленьких клочках бумаги, которые храню в маленьком ящичке для табака. Они смотрят: табак и курительная бумага. Так я обманывал этих "кайских дундуков", которые из местных пожилых мужчин нанимались на эту работу.
На крошечных листочках папиросной бумаги Артур Страдиньш фиксировал день за днем. Обычно мы читаем воспоминания: вести дневник в концлагере очень сложно. Во-первых, это строжайше запрещено. А во-вторых, писать нечем и не на чем. Конечно, вести дневник – это был огромный риск. Но для Артура, видимо, было очень важно фиксировать происходящие события, и он проявил чудеса изобретательности, добывая бумагу и пряча дневник.
Коротко Артур Страдиньш рассказывает, что удалось съесть, кто из знакомых жив, а кто умер, на какую работу гоняли. Только перечисление событий. Никаких подробностей. Они бы не уместились в этих записках, но они и не нужны. Лаконичная речь автора делает его рассказ особенно страшным. Вот эти записки – уникальный документ – легли в основу спектакля.
15 ИЮНЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК.
Скорбный день. В 2 часа после обеда умер мой свояк Янис Паварс. С утра зашел к нему, а он засунул голову под одеяло и говорит, что ему холодно, хотя в помещении было очень тепло.
Погода стояла теплая и светило солнце. Было видно, что ангел смерти стоит уже около него. Ему делают укол камфары, но это продлевает жизнь лишь на несколько минут, Я пощупал ноги, они уже мертвые и совсем холодные. Вот так медленно угас Яняс Паварс - крестьянин хорошего хозяйства Стрелниекс Маззалвенской волости.
Спектакль был показан в рамках дискуссионного проекта НИЦ "Мемориал": "Политзаключенные: вчера и сегодня". Этот проект «Мемориала» предусматривает дискуссию о противостоянии человека и государства, поиск решений, разговор о вариантах помощи политзаключенным. Авторы спектакля – Борис Павлович и Евгения Тарасова – органично вписались в проект «Мемориала»: сам спектакль – это рассказ о политзаключенных вчера, до и после спектакля - рассказ о политзаключенных сегодня.
Прошлое страны глазами Артура Страдиньша – это огромный ГУЛАГ размером с огромный СССР – система тотального подавления личности, система управления экономикой, вся система устройства жизни, особенно дикая, если взглянуть на нее глазами стороннего человека.
А сегодняшний день России – это история «Болотного дела». Это личная история актрисы Евгении Тарасовой и ее мужа – Леонида Ковязина. Больше года Леонид Ковязин провел за решеткой.
14 ИЮНЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ.
Прошел год, как я расстался со свободой и Мирдзой. Где ты, дорогой друг жизни? Суждено ли мне пройти через эту долину смерти, или навеки остаться в лесах Вятлага?
Потом Леонида Ковязина амнистировали, но восемь человек, осужденных в "первой волне" Болотного дела, получили реальные сроки и надолго оказались в тюрьме. Потом получили сроки и другие люди, схваченные по Болотному делу. А сейчас готовится очередной процесс всё по тому же Болотному делу. Спектакль «ВЯТЛАГ» родился из идеи помочь политзаключенным. Благотворительный спектакль – способ рассказать о вчерашней и сегодняшней трагедиях, а еще это способ собрать деньги узникам. Кстати, поселок Лесной, где отбывал срок Артур Страдиньш, и сейчас – зона. Он уже не называется Вятлаг. А в остальном… Традиции живы.
15 НОЯБРЯ, СРЕДА.
Работали 24 часа. Очень устали. Мрачные протекают дни. V меня день рождения, мне исполнилось 35 лет. Все желают мне счастья. Я угощаю табаком, полученным за работу.
Спектакль сделан очень просто. Не видно никаких особенных художественных приемов. Ни декораций, ни грима, ни театральных костюмов. Борис Павлович в белой рубашке. Худой и длинный. Спокойный. Чуть ироничный. Можно сказать, типичный латыш. Из реквизита – только шкатулка на столе. Борис достает из нее бумажные квадратики (почти как те, на которых писал Страдиньш) и читает записи. Одну за другой. Больше ничего не происходит. Но из этих записочек мы узнаем, что умирает по 10 человек в день, что нормы питания такие, что это никакое не питание. Это настоящий голод. А нормы выработки почти невозможно выполнить.
11 ИЮЛЯ.
Опять ходили в лес за дощечками для бочек. В среднем принесли по 4 дощечки. Начальнику лагпункта показалось мало, и он уменьшил всем норму хлеба на 200 грамм.
Иногда чтение прерывается, и Евгения Тарасова поет русские и латышские песни. Кричит. Сильный, красивый голос. Но почти звериный крик… Евгения в черном платье и белых чулках. Такой Артур Страдиньш видит во сне свою жену – Мирдзу.
23 НОЯБРЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК.
Ночью работали. Кто-то в темноте поленом разбил мне голову. Доктор Чаманяс освободил от работы на несколько дней. В бараках установили громкоговорители. Сообщают, что Красная Армия громит немцев под Сталинградом, многие взяты в плен. Я освобожден от работы до 1 декабря. На улице мороз, а мне приятно лежать в бараке. Фолкманис заболел желтухой. Видел во сне дом и Мирдзу. Она в черном платье и белых чулках.
***
После спектакля Борис Павлович и Евгения Тарасова рассказали о том, что сейчас происходит с заключенными по «Болотному делу». Конечно, с Вятлагом не сравнить, но часто ребята по-настоящему голодают, а в первые дни после ареста вообще нечего было есть. Так что продуктовые передачи и деньги на покупку еды из тюремного ларька пригодятся. Правда, на Пасху в СИЗО пришел священник и подарил всем по яйцу. Это было событие.
27 и 28 ФЕВРАЛЯ.
Заработал третий котел. Хлеба на день - 900 грамм, на завтрак суп - 750 грамм, каша 200 грамм или булочка, обед привозят на работу. Каша - 200 грамм, ужин суп 750 - грамм, каша 300 грамм, кусочек рыбы. Жиров нет совсем.
Рассказывает Евгения Тарасова: «Артем Савелов недавно вышел на свободу. Мы с ним виделись. Счастлив, но страшно похудел. Леша Полихович и Андрей Барабанов продолжают сидеть. Мы переписываемся. Рассказывают, что в бараках очень холодно».
1 СЕНТЯБРЯ, ВТОРНИК.
Лето ушло, ничего мне не дало. Смертность с каждым днем растет. Началась осень. Сегодня выходной день. С утра обыск. После обеда идем в лес за дощечками. Свободного времени даже в выходной не дают, лишь бы побольше "высосать" из этих изможденных людей. Ночью был заморозок. Становится прохладно. Надо искать теплую одежду и белье.
Евгения Тарасова: «Леша очень бодрый, позитивный. Он и во время процесса старался шутить, всех подбадривал. Говорил, что для него всё привычно: «Я же на флоте служил. Там примерно то же самое. Так же невесело, как и здесь. Там тюрьма и тут тюрьма». Папа Лёши Полиховича сказал: «Не понимаю, почему мой сын должен всё время что-то отдавать государству». Андрей Барабанов в более тяжелом состоянии. Устал. Их этапировали летом. В июле. Максимальный срок у Сергея Кривова. Он математик. Кандидат наук. Его взяли последним. Сидеть ему еще долго. Но он держится. Со здоровьем у него не очень. Это связано с голодовкой, которую он объявлял. Адвокат говорит, что у Сергея был инфаркт в СИЗО».
10 ФЕВРАЛЯ, ВТОРНИК.
На улице метель. Дали 15 грамм сахарного песка. Съел с хлебом. Читаю "Два старика" Льва Толстого. П. Калниньша помещают в стационар, очень истощен, подозрение на туберкулез.
12 ФЕВРАЛЯ.
Учитель Бутанис нарисовал органную клавиатуру. Мы с ним ее вспоминаем, "играем" двумя пальцами на бумаге.
Евгения Тарасова: «Когда посадили «вторую волну» по Болотному делу, родственники арестованных не знали к кому обратиться, и пошли к нам – родственникам «первой волны». Они бывали и у нас на спектаклях. «Второй волне» во многом сложнее. Если во время суда над «первой волной» был огромный интерес СМИ к заключенным и народ на процесс ходил, то ко «второй волне» интерес сник. Другие события привлекли внимание, и появилась мысль о полной безнадеге: никакие усилия ничего не изменят. А в результате, когда пошла апелляция, уже никому ничего не скосили. Нашим - хоть кому-то хоть что-то скосили, а тут – ничего. Вопиющий случай был с Ярославом Белоусовым: когда человека должны были условно освободить по апелляции, его отправили на этап. Причем его отправили из больницы, когда он был болен. И он прошел сложнейший этап, потому что он прописан не в Москве. Его отправили далеко. Через две недели он с этапа полуживой вышел. Этап развернуть было очень сложно».
1 ЯНВАРЯ 1942 ГОДА, ЧЕТВЕРГ.
День отдыха. Пожелания счастья. Нам выдают на кухне по маленькому пирожку с картошкой. Очень вкусно. Буду помнить вечно, как это было вкусно. Узанс (работает на хлебопекарне) своих знакомых одаривает кусочками хлеба, это очень ценный подарок. Пусть Бог бережет его, это многие говорят в его адрес. Есть латыши, которые своими добрыми сердцами заслужили уважение и почет, если только судьба уготовила нам жить. За это недолгое время многие закрыли глаза навечно в этой лесной местности. И наступивший новый год, если не улучшатся условия, многих разлучит с этим белым светом.
До 7 января я из-за болезни и истощения освобожден от работы.
Евгения Тарасова: «Лёня (Леонид Ковязин, муж Евгении Тарасовой – Е.Л.) вел дневник в СИЗО. Не знаю, как другие ребята. Мы думали о творческом воплощении, но в данном случае нет. Этого быть не может. Всё это еще слишком близко. Нами это воплощено быть не может».
Как и всегда, этот спектакль проводился в поддержку политзаключенных по "болотному делу" или "делу 6 мая". Мы рады сообщить, - пишут в паблике НИЦ "Мемориал" - что силами зрителей было собрано почти 10 тысяч рублей, которые Евгения Тарасова передаст родственникам заключенных "болотников".
