Уважаемые коллеги,

Информационно-аналитический центр СОВА изначально занимался и занимается темой крайне-правого радикализма в России. Главным образом, мы следим за количеством  насильственных преступлений на почве ненависти и за тем, как государство борется с этими преступлениями. С некоторых пор мы стали также отмечать случаи, когда государство неадекватно или просто неверно трактует законы, объединенные в рамку антиэкстремистских, что приводит к нарушению прав частных лиц, СМИ и организаций. То, что мы называем неправомерным применением антиэкстремистского законодательства, стало предметом нашего специального внимания, когда выяснилось, что количество таких случаев неуклонно растет. В частности, принятие поправок в 2007 году к Уголовному кодексу расширило возможности для произвольного толкования и использования антиэкстремистского закона в целях подавления свободы выражения.

Мы хотим подчеркнуть, что не считаем возможным ни оценивать (положительно ли, отрицательно ли) собственно само творчество группы «Война» в категориях искусства, ни пытаться доказать их особое положение в рамках закона. Перед законом равны все, и правонарушение, даже будучи художественным актом, должно квалифицироваться как таковое.

Но нам представляется, что в данном случае закон и сформулирован, и применяется неверно, и это представляет собой общественную опасность, а не затрагивает только тех, кто является обвиняемым по данному делу.

Для начала о недостатках закона.

Как известно, группу ″Война″ обвиняют в хулиганстве на почве ненависти (пункт ″б″, части 1 статьи 213 УК РФ (хулиганство по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы). Далее мы для простоты будем называть этот мотив просто ″мотивом ненависти″.

В нашем законодательстве хулиганство бывает двух видов:

Первое — подпадающее под Уголовный кодекс: грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу. Его подвиды — это хулиганство с применением оружия или предметом, его заменяющим, либо хулиганство по мотиву ненависти (часть первая 213 статьи), а также хулиганство, совершенное организованной группой, по сговору, либо с оказанием сопротивления сотрудникам правоохранительных органов (часть вторая статьи).

Второе — подпадающее под Кодекс об административных правонарушениях: мелкое хулиганство, то есть нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, сопровождающееся нецензурной бранью в общественных местах, оскорбительным приставанием к гражданам, а равно уничтожением или повреждением чужого имущества. Есть также пункт об оказании сопротивления.

Уголовный кодекс предусматривает максимальное наказание в виде лишения свободы на срок до семи лет, административный — в виде ареста до 15 суток.

Мотив ненависти в 213 статье УК появился после поправок 2007 года. До того квалификация хулиганского деяния по УК или КоАП производилась, если упростить, в зависимости от того, было ли применено оружие. После 2007 года любое, даже вполне мелкое деяние, ранее подпадавшее под Административный кодекс, становилось уголовно-наказуемым, если присутствовал мотив ненависти.

В действующей с 2007 года редакции УК получается, что пункт ″б″ части первой статьи 213 описывает ненасильственные хулиганские действия, совершенные по мотиву расовой и иной ненависти. Это противоречит логике российского уголовного закона. Получается, что некое действие, не преступное само по себе, то есть не описанное ни в какой статье УК, становится преступлением именно потому, что оно совершено одновременно по двум мотивам – хулиганскому и мотиву ненависти. Да, мотивация преступника может быть отягчающим обстоятельством (например, в случае нанесения травм человеку). Но сам по себе мотив не может сделать не преступное деяние преступным. Мы видим тут ошибку в УК, которую надо исправлять.

Любое преступление, по сути, нарушает общественный порядок и рассматривается как выражающее явное неуважение к обществу. Специфика такого преступления как хулиганство в том, что его цель - нарушение общественного порядка, совершаемое ради нарушения общественного порядка (другие цели, если есть, второстепенны). Вспомним, как в известном советском фильме молоденькая девушка-адвокат спасала Мимино от более тяжелого обвинения, доказывая не хулиганский, а личный мотив при нападении.

Как только появляется четкий мотив, а мотив ненависти столь же ярок, сколь, например, мотив корысти, нарушение общественного порядка перестает быть самоцелью и, следовательно, действие перестает быть хулиганством в смысле ст.213. Поэтому само использование мотива ненависти в этой статье неуместно. Хотя при других преступлениях два этих мотива могут, в принципе, сочетаться.

Теперь - о применимости хулиганского мотива и мотива ненависти к действиям группы «Война».

Совершенно очевидно, что все, содеянное группой «Война», включая акцию «Дворцовый переворот», не было бесцельным нарушением общественного порядка. Свои цели исполнители акций четко и недвусмысленно доносили до публики в своих отчетах.

Первое наше утверждение: участники группы ″Война″ не совершали преступления, которое можно квалифицировать, как хулиганство. И ст.213 УК является неверной квалификацией их действий.

Теперь обратимся к мотиву ненависти.

Допустим, наши слова будут услышаны, и следствие попробует квалифицировать нанесенный в ходе акции ущерб по какой-то другой, более конкретной статье УК, оставив при этом мотив ненависти к социальной группе «милиция».

Отметим, что мы в принципе считаем неправильным наличие в УК мотива социальной, политической или идеологической ненависти как отягчающего обстоятельства для не тяжких преступлений, особенно - не связанных с насилием над личностью или с призывами к насилию. (Скажем, вандалы испортили памятник. Но вряд ли вред памятнику больше, если нанесенный на него лозунг враждебен какой-то политической партии.)

Особые претензии вызывает применение в законе понятия вражды к «социальной группе». Термин «социальная группа» в законе никак не определен, в обыденном языке и даже в науке он тоже не имеет однозначного понимания, в результате чего трактуется произвольно. Самые частые группы, на защиту которых - в соответствии с антиэкстремистским законодательством -  вставала российская правоохранительная система — это сотрудники всевозможных правоохранительных органов и чиновники (иногда конкретные, иногда как профессиональная группа целиком). Мы считаем это абсурдным по двум причинам. Во-первых, даже при отсутствии общепринятого определения «социальной группы», некорректно считать таковой любую профессиональную группу. Отметим, что нам неизвестны сколько-нибудь внятные аргументы в пользу того, что сотрудники милиции, к примеру, - это социальная группа. Обычно это подается как факт. Но даже если принять этот факт, мы не считаем, что концепция «мотива ненависти», призванная защитить уязвимые, подвергаемые дискриминации группы, должна использоваться для защиты представителей силовых и властных структур, уже в достаточной степени защищенных другими законами.

Итак, неверно использовать при квалификации этой акции «Войны» мотив ненависти. Отсюда наше второе утверждение: группа «Война» не совершила ничего, что можно преследовать в рамках антиэкстремистского законодательства.

На этом наши претензии к квалификации правонарушения, инкриминируемого участникам группы ″Война″, заканчиваются. Наш третий и последний тезис — мера пресечения художникам выбрана несоразмерно их опасности для общества. Ведь если речь идет не о хулиганстве, то и общественная опасность арестованных не такова, чтобы надо было лишать их свободы до суда.

Мы хотели бы также воспользоваться случаем и обратиться к петербургским правоохранителям с вопросом: почему в городе становится регулярной практикой избрание меры пресечения в виде подписки о невыезде людям, подозреваемым и обвиняемым в совершении насильственных преступлений на почве ненависти, то есть как раз в тяжких преступлениях? Конкретный пример: человеку, задержанному в ноябре по подозрению в избиении гражданина Камеруна этим летом, была предъявлена в точности та же статья, что и группе ″Война″ (хулиганство по мотиву ненависти), но он был отпущен под подписку о невыезде. 

13 декабря 2010 года, С.Петербург