Исход электорального цикла 2011—2012 годов в России нанес сильный удар по господству российской правящей группы («режима») и способствовал активизации ее политических противников («оппозиции»). В то время как ряд наблюдателей рассматривает этот результат электорального цикла сквозь призму ряда «объективных» факторов (от экономического роста до распространения Интернета) и/или лишь как отражение динамики общественного мнения, в данной статье основное внимание уделено политическим акторам, их стратегиям и ресурсам.

В современных политологических дискуссиях о причинах поражения правящих режимов в ходе авторитарных выборов выделяются две точки зрения. Одна из них объясняет эти исходы слабостью правящих групп и/или их стратегическими ошибками, в то время как вторая фиксирует внимание на успешной антисистемной мобилизации со стороны оппозиции. Я сделаю попытку синтезировать эти конкурирующие подходы и рассмотреть российский электоральный цикл 2011—2012 годов как процесс взаимодействия обеих сторон конфликта, в котором и режим и оппозиция сталкиваются с различными ограничениями при выборе и реализации своих стратегий. От стратегических шагов, которые стороны конфликта предпримут по итогам голосования 4 марта 2012 года, во многом будет зависеть дальнейшая трансформация режима электорального авторитаризма в России.

* * *

Результаты электорального цикла 2011—2012 годов и его политические последствия стали неожиданными для большинства участников и наблюдателей российского политического процесса. В преддверии кампании практически все оценки строились на том, что «партия власти» «Единая Россия» (ЕР), опираясь на государственный аппарат на всех уровнях власти, на доминирование в СМИ и на поддержку достаточно популярных в глазах населения лидеров страны, без особого труда получит подавляющее большинство голосов и мест в Государственной думе, тем самым открыв дорогу триумфальному возвращению Владимира Путина в кресло главы государства в марте 2012 года (1). Однако уже исход думского голосования 4 декабря 2011 года обманул эти ожидания. В то время как, согласно официальным данным, ЕР набрала 49,3 проц. голосов избирателей, многочисленные прямые и косвенные свидетельства — от экзит-поллов до сообщений наблюдателей — фиксировали разнообразные злоупотребления при подведении итогов голосования; нет сомнений в том, что реальная доля поданных за ЕР голосов была гораздо ниже. Вслед за голосованием по стране прокатилась волна акций протеста против его итогов, которая была отмечена невиданным для постсоветской России размахом массовой мобилизации — митинги в Москве собрали многие десятки тысяч участников. Однако на президентских выборах 4 марта 2012 года властям удалось восстановить контроль и, используя все доступные им способы, добиться необходимого исхода голосования: по официальным данным, Владимир Путин набрал 63,6 процента голосов на фоне многочисленных злоупотреблений в ходе кампании и при подведении итогов. Предпринятое вслед за этим наступление властей на оппозицию было призвано вернуть ситуацию в стране к состоянию прежнего статус-кво. Тем не менее в результате электорального цикла 2011—2012 годов российский авторитарный режим понес ощутимые потери. Пока преждевременно говорить о полномасштабном кризисе российского авторитаризма, а тем более — о его скором падении, однако те вызовы, с которыми столкнулись власти в ходе электорального цикла 2011—2012 годов, носят системный и неустранимый характер. Но почему же эти вызовы возникли «здесь и теперь»? Что обусловило исход голосований 4 декабря 2011 и 4 марта 2012 и каковы механизмы и причины, повлекшие за собой, с одной стороны, частичный электоральный провал правящей группы, а с другой — взлет и последующий спад постэлекторального протестного активизма? Как эти события могут отразиться на дальнейшей траектории развития политического режима в России? Поискам ответов на эти вопросы посвящена настоящая работа.

«Опрокидывающие выборы»: почему?

Политический режим, сформировавшийся в России в 2000-е годы, многие специалисты расценивали, согласно получившей распространение в последние годы классификации, как «соревновательный» или «электоральный» авторитаризм (2). В таких режимах институт выборов имеет вполне реальное значение, в них допускается участие различных партий и кандидатов — в отличие от «классического» авторитаризма, при котором преобладают «выборы без выбора» (примерами такого рода на постсоветском пространстве выступают, например, Казахстан или Узбекистан). Но формальные и неформальные правила таких выборов предполагают высокие входные барьеры для участия в них, заведомо неравный доступ участников кампаний к ресурсам (от финансовых до медийных), систематическое использование государственного аппарата в целях максимизации голосов за правящие партии и кандидатов и злоупотребления в пользу последних на всех стадиях выборов, в том числе при подсчете голосов. 

Именно заведомо неравные «правила игры», призванные обеспечить победу инкумбентов независимо от предпочтений избирателей, и отличают электоральный авторитаризм от электоральных демократий. Электоральный авторитаризм — явление не новое, но особенное распространение он получил в последние два десятка лет, в том числе и в постсоветских государствах (3). Классический авторитаризм уступает место электоральному прежде всего в силу того, что правящие группы этих режимов нуждаются в проведении выборов как средстве и внутриполитической, и в особенности международной легитимации — в противном случае само функционирование этих режимов может оказаться под угрозой (4). Всякий раз выборы, в силу самой природы политической конкуренции, становятся для электоральных авторитарных режимов серьезным тестом на выживание. Им приходится не просто добиваться победы в нечестной и неравной борьбе с иными партиями и кандидатами, но и прилагать немалые усилия для того, чтобы их победы были признаны внутри страны и за ее пределами, а обвинения в нечестности выборов имели не слишком значительный эффект (5). Хотя многим режимам электорального авторитаризма удается решать эти задачи более или менее успешно, постэлекторальные протесты по итогам нечестных выборов могут создать для них вызовы, подчас несовместимые с выживанием, о чем свидетельствует недавний опыт «цветных революций» (6)...

Статья целиком (Pro et Contra. Январь-апрель 2012). 

Примечания