Первоисточник: "Сноб"

Как пишет Ксения Соколова, Инна Ходорковская "рассказала о том, как она выживает, почему, несмотря на просьбы мужа, не уезжает с детьми из страны, о том, что невозможно привыкнуть к вранью. О том, каково быть женой когда-то самого богатого человека в России, а ныне самого известного в мире заключенного".

Инна Ходорковская сказала, что не верит в возможность оправдательного вердикта Хамовнического суда.

"Муж будет сидеть до 2012 года однозначно, а после кто знает, что произойдет? Никто". 

Жена Ходорковского объяснила, почему она выбрала непубличную, в отличие от родителей Михаила Ходороквоского, позицию:

"Многим не нравилась моя пассивность, упрямство. В конце концов мне удалось доказать, что публичность — это не мое. Мне некомфортно отвечать на вопросы, говорить речи. Я другой человек". 

После рассказа о пережитом собственном шоке Инна Ходорковская сказала о том, как она гордится своим мужем:

"Шок от тюрьмы он преодолел за три месяца. Муж вообще очень стабильный человек. Знаете, я смотрю на него сейчас и искренне наслаждаюсь тем, как он себя ведет, как говорит, как держится в любой, даже самой трудной ситуации. И я мысленно говорю себе и вообще всем: «Эй, выше нос! Равнение на середину!» А тогда, представьте, 2004 год. Он, бедняга, сидит. Меня по всей катушке катает, мне дико страшно, меня заклинило. Я хожу к нему на свидания, он сидит в тюрьме, не я, а он! И через 15-20 минут общения c ним я успокаиваюсь, у меня все проходит. Это та же самая психосоматика, но в другую сторону. Как только я видела его, все симптомы уходили.

"Такое ощущение, что мы подходим к какой-то черте взрыва. Средства массовой информации насыщают эфир в основном негативом или какими-нибудь глупыми сериалами. Народ постепенно проникается ощущением страха, паники, конца света. Я в Швейцарии была, спрашиваю врача своего: ну как у вас? У нас в 2012 году ожидается конец света. Врач улыбается: «А у нас нет. Может, вы на каком-то другом свете живете?» Действительно, здесь все это бесконечно муссируется, в головы вкладывается. По-моему, целенаправленно. Так что я редко смотрю телевизор. Чтобы не погружаться в негатив, я просто ухожу. Мне надо голову в порядке держать ради моих детей. И сохранять хладнокровие. Я всегда говорю: если я буду в порядке, все вокруг меня будут в порядке".

На вопрос, почему не уехала за границу Инна Ходорковская ответила:

"Миша настаивал на нашем переезде в Швейцарию. Но я была против. Для меня важно находиться здесь. И детей растить здесь. <...>

Знаете, мы с мужем такие люди. Мы заточены под то, чтобы разбирать хаос. Внутри и вовне. Он на своем уровне, а я на своем. Мне кажется, что здесь для таких, как мы, самое подходящее место. Недавно я смотрела на мавзолей Ленина. У меня такое ощущение, что пока его не уберут, у нас так и будет гадость кругом. Мы не вылезаем из сложившейся ситуации, потому что в центре города Москвы, мегаполиса, стоит гроб. Гроб надо убрать. На собственном опыте я пришла к выводу: чтобы измениться, можно начать с любой точки. Главное — начать это делать. Надо принять, пережить и забыть прошлое, которое давит. Если мы это не прорабатываем, мы не идем дальше. Я убедилась в этом, что называется, на собственной шкуре".

— Я думаю, да, но это мое ощущение. Там, кроме Путина, были и другие игроки, в которых злобы намного больше. Мне кажется, Путина тогда просто заразили злобой, а заражать его очень легко, растрепать до злобы. Все мы люди. Никто не автомат. Даже неуязвимый человек уязвим. Я думаю, там так было: один поддел, другой подцепил и пошло по цепной реакции. А дальше заработала система. А как работает наша судебная система? Ты можешь митинговать, кровью харкать, умирать, а она работает себе. Работают люди.

 — Представим себе ситуацию, что вы вновь оказались в 2003 году и от вас зависит, что произойдет с вашим мужем: он поссорится с Путиным и попадет в тюрьму, а вы пройдете тот путь, который прошли. Или он прогнется, договорится с ВВ, заплатит, куда и сколько надо, и будет жить так, как сейчас живет Абрамович или там Фридман. Если бы выбор зависел от вас, что бы вы выбрали?

— Я давно не видела Абрамовича. Но Дерипаску по телевизору помню. Случайно тогда включили. Сюжет был про Пикалево, кажется. Когда Путин Дерипаске говорит: «Ручку верни!» И тот как будто на глазах потеет, и у него становится очень глупое лицо...

 — Но Дерипаска может спокойно воспитывать детей, и его жене не надо ездить в колонию на свидание.

— Ксения, самый хороший путь тот, который уже пройден. Другого не надо. Мы много пропахали — муж у себя, я у себя. Миша не смог бы передать эту ручку. Просто не смог бы и все! Это непредставимо, нереально. Поэтому тогда, в 2003-м не было вариантов, вернее, был только один вариант. Это был его путь, он попал на него. Все шло к этому.

 — Путин постоянно повторяет, что у Ходорковского на руках кровь.

— Какая кровь?! Я умоляю вас. Я не знаю, что он имеет в виду. К нему нельзя подойти, спросить. Я бы подошла.

 — Он говорил, например, о том, что с санкции вашего мужа был убит мэр Нефтеюганска Петухов.

— Я очень хорошо помню день 26 июня 1998 года, когда убили мэра Петухова. Это был день рождения моего мужа. Я встала очень рано, готовилась, у меня был для него подарок. Потом позвонил телефон — домашний. Мобильные тогда еще были большой редкостью. Ему сообщили про это убийство. Он весь побледнел. Я не поняла, что произошло, что могло такого уравновешенного человека так вывести. Он сразу же полетел туда. Какой убийца?! Убийцы так себя не ведут.

 — Премьер имеет в виду не то, что ваш муж собственноручно убивал. Возможно, он отдавал приказы или просто такие дела делались с его ведома. Многие, и среди них ныне действующие олигархи, рассказывают о том, что ваш муж наиболее жестко из них всех разбирался с конкурентами и врагами.

— Нереально. Он не мог такие приказы отдавать. Я не берусь говорить, что конкретно у них там в бизнесе происходило, я этого не знала. Но я знаю его всего изнутри. Это не тот человек. Он не мог переступать через трупы. Для меня жить с таким человеком было бы неприемлемо. Меня бы не могло быть рядом с ним!

 — А если бы вы точно знали, что да, он отдавал такие приказы, вы по-прежнему поддерживали бы его?

— Я не знаю. Это надо прочувствовать, побыть в этом состоянии, понять и принять решение. Думаю, изначально я не смогла бы жить с таким человеком. Все-таки человек, способный хладнокровно убивать, обладает определенными чертами характера, и эти черты были бы для меня невозможны. Полагаю, что, если бы мой муж легко убирал конкурентов путем убийства, он бы вряд ли находился там, где сейчас находится. Убийцам несвойственна такая принципиальность. Расчетливый убийца конкурентов быстро бы просчитал ситуацию и сбежал — благо такая возможность у него была.

 — Может, стоило воспользоваться этой возможностью?

— Я уже говорила, что это против его принципов, против самого его существа. Он бы себя там сожрал, и я бы себя сожрала.

 — Вы имеете в виду, что ваш муж подверг себя такому испытанию сознательно?

- Скорее интуитивно, но да. Хотел сам себя на вшивость проверить.

 — Проверил?

— Это не одним днем доказывается. Он пошел дальше, перестал ломаться вообще. Теперь он не отступит ни при каких условиях, я вам точно говорю.

<...> Мой муж меня многому научил своим поведением. Держaться достойно — это намного лучше, чем дать себя размазать по пространству. Варианты какие-то искать, ходить, юлить, выгадывать. Зачем? Мы все продумали, все сделали, закрыли тылы, мы готовы. Может случиться, что на приговор никого не пустят в зал суда. Проведут в режиме телеконференции — и все. Мы готовы. Могут увести его по этапу сразу после приговора. И такое может быть. Это нас тоже не удивит.

— В интервью четыре года назад я спросила вас, что бы вы хотели сказать Владимиру Путину? Вы тогда ответили: «Просьб и жалоб у меня нет». Что бы вы сказали ему сейчас?

— О, сейчас бы я с ним поговорила! Я бы спросила его: «Владимир Путин, ты зачем это сделал?» Без ненависти, доброжелательно бы спросила. Потому что мне действительно интересно, какая у этого человека травма в душе, что с ним не так, что заставляет его так поступать. И какой страшный путь он внутри себя проходит. Я знаю, какой путь прошли и проходим мы. Могу только догадываться, что происходит с ним. Думаю, его внутренние обстоятельства страшнее того, что благодаря ему происходит с нашей семьей во внешнем мире. Я желаю ему стойкости. Хотя бы миллионной доли той стойкости и благородства, которые демонстрирует мой муж. И я желаю ему любви. Надо, чтобы хоть кто-нибудь его по-настоящему любил. Пусть попросит у Бога — говорят, он всех любит".

Полный текст Интервью