Анастасия Милая - социолог, исследователь, сотрудница филиала благотворительной компании «Эвричайлд» (Великобритания), м.н.с. Социологической лаборатории образования и науки СПбФ ГУ-ВШЭ.

Системы защиты детства в России

- Анастасия, какие органы работают в сфере семьи и детства в России?

Прежде чем перечислить все органы, которые работают в сфере защиты семьи и детства, отмечу, что система эта сложна и запутанна. Даже для специалистов этой сферы.

Во-первых, защитой детей занимаются органы опеки и попечительства. В Санкт-Петербурге такие отделы находятся при муниципалитетах. Во-вторых, милиция, где существуют специальные отделения по делам несовершеннолетних (ОДН). В-третьих, органы социальной защиты, в число которых входят, например, районные отделы социальной защиты населения (ОСЗН). В этих центрах занимаются оформлением пособий, пенсий. К органам социальной защиты относятся также Центры помощи семье и детям – и это основная инстанция, которая занимается непосредственно работой с семьей и детьми. Нужно отметить, что органы социальной защиты, как правило, не занимаются выявлением семей с детьми, находящимися в трудной жизненной ситуации. Они подключаются к работе на более позднем этапе.

Кроме перечисленного, важными в этой сфере являются учреждения системы образования – школы и дошкольные учреждения. В них, как правило, есть социальный педагог, который вместе с директором школы и классными руководителями призван сообщать в отделы опеки и попечительства – например о том, что ребенок приходит в школу с синяками, грязный, голодный и т.д. Кроме этого важными являются медицинские учреждения – детские поликлиники. Педиатры призваны посещать семьи с детьми до трех лет, поэтому они тоже могут заметить, что что-то в семье случилось, и отреагировать, чтобы ребенок не находился в угрожающей ситуации.

С советских времен существует еще комиссия по делам несовершеннолетних и защите их прав – это такая коллегиальная организация, которая вызывает семью «на ковер». В ее состав входит множество специалистов, которые «обличают проблему», и говорят в конце: «вы понимаете, что у вас кризис? Если вы его не преодолеете, у вас отберут ребенка». Как и многие из перечисленных, это карательный орган, который больше нацелен на то, чтобы «отругать» семью и припугнуть ее, а не на то, чтобы содействовать семье в преодолении сложившейся ситуации.

Зато такую роль часто играют органы социальной защиты – когда разговариваешь с семьями, они говорят, например, что «соцзащита вдохнула в меня жизнь, я не знала, как дальше жить». Или, например, мужчина растит двоих детей и говорит: «я просто понял, что меня понимают». Зачастую социальный работник действительно работает «жилеткой», мощной поддержкой, которая помогает увидеть, что что-то меняется в лучшую сторону, справиться с трудной жизненной ситуацией.

Но, как я уже говорила, начинается все далеко до социальной защиты, потому что сама социальная защита не имеет достаточных ресурсов для выявления семей с детьми, находящихся в трудной жизненной ситуацией, и в процессе фактически не участвует. Или участвует тогда, когда люди обращаются в центры за помощью сами. А вот если семья уже попала в трудную жизненную ситуацию, но не может или не хочет обращаться в органы соцзащиты, чтобы из этой ситуации выйти, побороть ее, тогда эта семья может попасть в поле зрения социальных работников, только если они получат сигнал-письмо-ходатайство об этой семье, как правило.

- Как и кто определяет ситуацию как кризисную, и в каком случае ребенка могут забрать из семьи?

Чтобы выявить семью с детьми, находящуюся в трудной жизненной ситуации, нужно иметь особое чутье. Иногда поступают сигналы от соседей, от педиатров, из дошкольных учреждений или школ. Шлют они свои сигналы, как правило, в отделы опеки и попечительства или милицию. Но пока этот сигнал будет рассмотрен, пока будет «выход» сотрудников органов опеки в семью (а транспорта нет, все сотрудники очень загружены, всем нужно писать отчеты, статистику считать), может все что угодно в этой семье произойти. Может случиться, что когда придут, там будет все отлично, а, может, увидят падающих тараканов, голых детей, которым нечего есть и которые спрашивают – «тетенька, а вы принесли что-нибудь покушать»?

После этого уже будет приниматься решение, что делать дальше: либо разлучать ребенка с семьей, отправлять его в больницу (а ведь может быть, что угодно, - и болезни, и недобор веса). Тогда до соцзащиты тоже не скоро дойдет дело.

Зачастую отделы опеки, например, считают, что ребенок не может оставаться в семье. Поэтому часто дети из семьи изымаются. Я не очень люблю это слово – изымаются. На самом деле это разлучение ребенка с семьей.

Критерии трудной жизненной ситуации, или кризисной ситуации - это отдельная большая проблема. Единых государственных критериев не существует, они в процессе формирования, поэтому пока это, в большой степени, субъективный подход.  Специалисты различных учреждений с разным опытом по-разному оценивают условия, насколько они пригодны или непригодны для ребенка. И найти общий язык им очень сложно, потому что одни социальные работники могут говорить, что семье можно помочь, а опека может настаивать на разлучении, и наоборот.

В общем, получается, что до того, как соцзащита придет в семью, в эту семью уже приходили разные люди, разные специалисты, которые могут только оценить ситуацию и признать ее кризисной, но не имеют таких ресурсов для помощи в преодолении кризиса, какие есть у соцзащиты. Но они могут пригрозить семье отобрать детей, возможность это сделать – их основной ресурс: органы опеки могут подать иск в суд на лишение родительских прав в отличие от соцзащиты, которая этого сделать не может.

- Как работают органы социальной защиты?

Когда социальные работники приходят в семью, им в первую очередь приходится представлять людям свои услуги и дистанцироваться от остальных органов, которые выступают в основном как карательные. И тогда начинается преодоление психологического барьера, выстраивание доверительных отношений с семьей, чтобы они поверили, что им действительно хотят помочь. На это тратится очень много времени, на открывание дверей, на преодоление трудностей коммуникации, только после этого уже начинается какая-то работа.

Прежде всего, социальные работники выясняют причины, по которым в семье случился кризис. Нельзя сказать, что они могут посмотреть очень глубоко и выявить эту причину: они начинают действовать очень поверхностно. Выясняют, есть ли у семьи все нужные документы, если их нет, помогают восстановить – паспорта, медицинские страховки. Потом для них оказывается важным устройство ребенка и его здоровье. Это те сферы, которые оказываются наиболее решаемыми.

Конечно в этих семьях большие проблемы и с наркотиками, и с алкоголем, и материальные проблемы. А самое главное – это психологические, это внутрисемейные конфликты, на почве которых и прогрессируют все социальные болезни. Разные поколения семьи не могут найти общего языка друг с другом, или состояние развода, все что угодно: и психологические трудности, дискомфорт, отражаются на психологическом здоровье членов семьи, и страдают в основном дети, на глазах которых происходят скандалы, ссоры, драки, пьянки. Между тем для соцработника эти проблемы, связанные с кодировкой, с лечением от наркозависимости, оказываются на втором плане, потому что у них нет на это средств. Они не могут каждую семью закодировать, сводить к наркологу – это проблема дефицита ресурсов социальной защиты.

При этом они делают работу, которая в принципе нужна, но психологическая работа оказывается уже не в компетенции социального работника. Для этого созданы психологические кабинеты, службы на базах центров социальной помощи семье и детям, где социальный работник должен работать совместно с психологом.

В некоторых районах сейчас вводится практика командной работы, это очень важно. На базе центров социальной защиты семьи и детства собираются специалисты из нескольких отделений: специалист по социальной работе, психолог и юрист. Эти три человека должны комплексно подбирать программу реабилитации для семьи, помогать преодолеть трудную жизненную ситуацию. В некоторых районах города есть такие группы, в которых проблемой определенной семьи занимается комплекс специалистов, а не только эти три человека.

Проблемы взаимодействия ведомств

Вся коммуникация разных учреждений, связанных с охраной детства, завязана на письмах. Например, при обнаружении семьи в кризисной ситуации специалисты из опеки не могут просто позвонить в соцзащиту и попросить посетить эту семью. Они должны написать официальное письмо, которое пройдет несколько ступеней, прежде чем дойдет до исполнителей. Только в редких случаях, когда у них очень тесный контакт, например, между соцзащитой и опекой, они могут работать без всяких писем, неформально, потому что они знают, что так быстрее. А в случаях, когда сетевые связи между ними слабые, они работают «по письмам» - и пока эти письма пишутся, может произойти что угодно, как позитивное, так и негативное.

Все это происходит очень долго. По опыту, может пройти до полгода, прежде чем дело дойдет до соцзащиты. И все это время идет процесс контроля, все эти органы смотрят, как семья живет. Все родители рассказывают одно и то же: сначала к ним приходили различные люди, что-то от них хотели, требовали, чтобы они делали ремонт, работу нашли. У них такой стандартный пакет: ремонт, работа, справки – полисы, паспорта, свидетельства, гражданство, детский сад.

Когда соцзащита узнает о какой-то семье, органы опеки и милиция не прекращают взаимодействие с семьей, они продолжают контролировать ее и по следам работы соцзащиты смотрят, как меняется ситуация. Они оценивают, есть ли прогресс, и уже не соцзащита решает, выходит семья из кризиса или нет: она только может дать какие-то рекомендации. Соцзащита может просить подождать еще какое-то время, поскольку, например, родители приняли решение, что они будут кодироваться от алкогольной зависимости, и на это ищутся деньги, и т.д. Но органы опеки могут быть совершенно непреклонны: им нужно, чтобы результаты работы были сразу видны. Например, что люди устроились на работу. При этом понятно, что у нас такой рынок труда, что зачастую родители устраиваются на работу без всякого оформления. Но для различных инстанций это значит, что они безработные. И даже если родители неформально получают гораздо больше, они вынуждены устраиваться дворниками и на другие низкооплачиваемые работы, разнорабочими, в сфере услуг, которые считаются соответствующими их статусу.

А соцзащита уже контролирующих и карательных функций не имеет: они оказываются вместе с семьей в ситуации, что их контролируют, как и семью. Если нет прогресса в семье, значит, соцработник недостаточно сработал, что у соцзащиты не получается помочь.

Вообще считается, что поле соцзащиты - это поле, в которое вкладываются безумные деньги, а когда будет результат - неизвестно. Почему в России эта сфера оказывается низкобюджетной? Потому что у нас всем нужен результат сейчас. Кажется, что должно быть все идеально: дал денег – стиральную машину купили, вот результат. Если ты закодировал кого-то – то все, он должен прекратить пить на всю жизнь. Но никогда неизвестно, что может щелкнуть в этой семье, и родители снова сорвутся. В соцзащиту, в неформальные межличностные отношения, внутрисемейные, можно вкладывать огромные количества средств, но не знать, когда это сработает.

В общем, необходимо, чтобы разные ведомства работали вместе, комплексно, чтобы в группах межведомственного взаимодействия собирались специалисты, которые работают с семьей, попавшей в трудную жизненную ситуацию. Это как минимум восемь учреждений, которые уже упоминались выше – они все призваны рассмотреть случай семьи и принять решение. Но сейчас существует проблема коммуникации между ними. Есть такие случаи, когда социальный педагог школы вообще не знает, как зовут специалиста из отдела опеки, который непосредственно защищает интересы ребенка. Нестабильное межведомственное взаимодействие неслучайно. У нас на уровне федерального закона «Об основах системы профилактики…» перечислены функции различных учреждений, которые дублируют друг друга.

Мне кажется, здесь есть еще такая сложность, которой грешит российский опыт в сфере защиты детей: семья, и особенно дети, исключаются как активные участники программ реабилитации. Их проблему разбирают, а их мнение оказывается последним. Я не говорю, что их не спрашивают вообще, конечно, их спрашивают о том, чего им хочется, и что они планируют делать в будущем. Но когда разбирается вопрос, семью запускают как в мясорубку – один, пятый, десятый что-то начинает с ними делать. А они не настолько включены в процесс, чтобы быть равным участником, как остальные 10 человек специалистов.

Некоммерческие организации в сфере работы с семьей и детьми

Восполнить этот пробел пытаются НКО, устраивая совместные семинары, инициируя создание групп межведомственного взаимодействия, чтобы случай решить максимально эффективно, рассмотреть проблему со всех сторон.

Еще одна проблема, которую стараются решить НКО, – это финансирование отдельных программ и проектов по реализации помощи: кодирования от нарко- и алкозависимости, на которые не хватает средств у социальной защиты, организация мероприятий для детей и родителей, различного рода сопровождение. То есть, получаются два направления работы – одно со специалистами, другое с детьми и семьей.

- Есть ли трудности во взаимодействии НКО и госорганов?

Сначала кажется, что договориться достаточно сложно, что вообще непонятно, как НКО может стать партнером государственных и муниципальных учреждений. Но на самом деле, на мой взгляд, когда виден какой-то первичный эффект от этого взаимодействия, двери открываются все шире и шире. Ведь руководители государственных структур понимают, что у них самих нет таких ресурсов, какие есть у НКО, и они готовы предоставлять свою базу, специалистов, чтобы помогать детям и семьям. Я не думаю, что это большая проблема, договориться НГО с администрациями, чтобы реализовывать социальные проекты.

- Расскажите поподробнее про работу НКО с государством? Какие есть примеры успешной работы?

У нас есть несколько организаций, которые работают в сфере защиты детей, и их направленность очень разная. Некоторые организации занимаются обучением и сопровождением приемных семей. Другие нацелены на помощь детям в детских учреждениях: адаптацию, социализацию детей, интеграцию их в общество. Есть организации, которые занимаются профилактической работой, когда дети в семье, и их цель – сохранение ребенка в семье.

Таким образом, существуют разные направления, и ведется разная работа, но и это охватывает очень маленький спектр вопросов защиты и помощи детей и семей. Мне кажется, что психологические проблемы детей и семей пока слабо входят в поддержку, в спектр услуг, даже от НКО. Разве что, психологическая поддержка комплексно оказывается приемным семьям.

Но есть еще такая, например, проблема - родители с маленькими детьми имеют низкие социальные компетенции, т.е., не знают, как заниматься с ребенком, во что с ним играть, как его развивать. Часто органы опеки приходят в семью и видят, что мама сидит в кухне, а ребенок в комнате, орет, или просто лежит в кровати. Когда разговариваешь с такими родителями, они дистанцируются от своего ребенка, не потому что они его не любят, а потому что не знают, как себя вести. Они сами могли стать родителями в 17-20 лет, а их собственные родители могут находиться в тюрьме, вести образ жизни, который не является позитивным примером: быть алкоголезависимыми, например. У молодых родителей может быть такой круг друзей, которые либо не имеют детей, либо не имеют опыта общения с детьми, поэтому дети оказываются, по мнению органов опеки, брошенными. В этом случае необходима услуга «Play Group», которая позволит научить родителей заботиться о детях. Но у нас такой формы работы пока нет.

Совершенно отдельная тема – домашнее насилие. Она требует просветительской деятельности: ведь социальные работники зачастую не имеют представлений о том, что является наиболее опасным для ребенка. Часто они никуда не сообщают о насилии, если видят в семье синяки у ребенка и выясняют, что это дело рук родителей: не хотят ужесточать ситуацию, портить доверительные отношения. Важно просвещать их, что такое насилие, как вообще вести себя в семье, если ты увидел, что ребенок побит, как дальше работать и привлекать ли других специалистов. Это очень скользкий вопрос.

Кроме того, важно гендерное просвещение социальных работников. Как правило, сейчас вся их работа нацелена на мать, а отец совершенно исключается из этой сферы, он оказывается совершенно некомпетентен в вопросах воспитания, образования детей. Да и сами социальные работники в беседах воспроизводят все существующие гендерные стереотипы, о том, что женщина - это мать, хозяйка, а мужчина – добытчик. Нужна просветительская работа, чтобы социальные работники были более гендерно сензитивны, и включили все-таки отца в свою деятельность.

- Расскажите о проектах филиала благотворительной компании «Эвричайлд» (Великобритания) в Российской Федерации?

Мой самый любимый проект - «Передышка», в котором я не участвую, но который очень люблю. Этот проект касается помощи семьям с детьми с инвалидностью или нарушениями развития, нуждающимися в поддержке, но без статуса инвалида. «Передышка» позволяет родителям отдохнуть или решить неотложные дела. Они ведь вынуждены находиться с ребенком очень много времени. Проект предполагает краткосрочной размещение детей в принимающие семьи. Этой услугой можно воспользоваться на несколько дней, вплоть до двух недель. Все принимающие семьи прошли специальную подготовку.

Этот проект реализуется с 2007 года. За это время сформировалась группа родителей, специалистов и принимающих семей, которые общаются в неформальной обстановке. Я думаю, что смысл вообще всей соцзащиты в том, чтобы создавались как раз такие ассоциации, когда люди преодолевшие трудности передают свой опыт тем, кто только пытается это сделать.

Второй проекта заключается в том, чтобы с помощью проводимых в двух районах города экспериментальных программ снизить процент детей, попадающих в интернатные учреждения. В рамках этого проекта ведется несколько видов деятельности.  Первое – это работа со специалистами, обучение их критериям оценки кризисной ситуации и взаимодействию между ведомствами. Для специалистов разработаны формы оценки трудной жизненной ситуации в семье, для того чтобы они принимали наиболее эффективные решения.

В этом проекте есть и информационно-просветительская составляющая: выпускаются различные телефонные справочники по разным темам – здоровье, образование, досуг, оформление документов и прочее. Такие справочники есть и для родителей, и для детей, в них собрана информация о кризисных центрах, телефонах доверия, на которые ребенок может позвонить, если становится свидетелем насилия. И эти издания эффективны - я разговаривала с ребятами, которые оказались в центрах помощи потому, что нашли телефон доверия и позвонили. Они считают, что сотрудники центра помогли им в трудную минуту.

У «Эвричайлд» есть краткосрочные исследовательские проекты, которые связаны с изучением положения семей с детьми. Исследовательская работа позволяет выявить потребности в социальных услугах, изучить динамику. Результаты исследований позволят развивать формы поддержки и помощи семьям с детьми.