Александр Александрович Кононов, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Российской национальной библиотеки, заместитель председателя Санкт-Петербургского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК), участник градозащитного движения.
 
Какое событие было, на ваш взгляд, главным в 2010 году в Петербурге?

Александр Кононов: Я думаю, что все говорят одно и то же, ничего оригинального, я думаю, я не скажу.  Для нашей сферы главное событие - это, конечно, закрытие проекта "Охта-Центр".

Вы считаете, что он закрыт?

Однозначно.

А что теперь?

А теперь придется разгребать все то, что вокруг него за пять лет случилось. Самая главная проблема сейчас, конечно, с археологией. Понятно, что ликвидация проекта – это вероятность очередной многолетней ямы на территории города. И так как речь идет еще о спасении памятника мирового уровня, который, когда снег начнет таять, подвергнется угрозе размыва, потому что он не полностью законсервирован. Нужна срочная консервация. Денег на это никто выделять не хочет. «Газпром» теперь обижен и подсчитывает свои убытки. А вкладывать какие-то средства в сохранение того, что было одной из причин их ухода с этой территории, они не собираются. Хотя, на самом деле, если бы они через свою обиду перешагнули, то, что им кажется поражением, можно было бы превратить в победу. Можно было бы перевернуть эту ситуацию и сказать: ну, хорошо, раз мы отказываемся от этого офисного центра, мы готовы сделать здесь интересный и важный для города центр, который послужит не меньшим источником развития района, всей его инфраструктуры и так далее. Это мог бы быть центр культурно-досуговый, где могли бы быть и коммерческие объекты, только не такой высоты, а в пределах высотного регламента – ради бога. Там можно строить какие-то интересные сооружения, от универмага – до какого-то офисного центра и гостиницы, но с сохранением тех археологических сооружений и остатков фортификаций, которые там нашли. Это может быть сопоставимо с Петропавловской крепостью. Это мог бы быть мощный центр музейно-досуговый, куда могла на целый день приезжать семья или компания. Но это все очень тяжелый будет процесс, конечно. Город тоже по понятным причинам не имеет средств вкладываться в такой проект. На это нужны огромные вложения. Так близко к центру, так удобно в отношении транспорта по доступности, и если это сделать грамотно, как это делается в европейских странах, то это был бы потрясающий туристический объект.

Что говорит об этом Матвиенко? Вы же имели возможность с нею общаться лично.

С ее точки зрения, только какой-то меценат способен замахнуться сейчас на такой проект в нынешних условиях. Она больше всего волнуется, и это понятно, о том, чтобы «Газпром» вообще не ушел из города. Она говорит, что предпринимает очень сильные дипломатические шаги, чтобы все-таки они как-то пережили произошедшее и не плюнули, и вообще не развернулись в сторону Ленинградской области, Перми или еще чего-то.

«Газпрому» предлагалось место, обозначенное вами – «Кривое колено»? Какие-то другие места?

По-хорошему, уже понятно, что речь не идет о поиске какого-то другого места для этого проекта, потому что этот проект ни на каком другом месте реализован быть не может. Как мне кажется, это было со стороны города красивое отступление с сохранением лица – предложение каких-то других мест «Газпрому». А «Газпром» адекватно воспринимает ситуацию и понимает, что если не здесь, то… Понимаете, они пять лет методично продвигались. А теперь нужно начинать все сначала. Если это новое место, то, значит, это абсолютно новые все шаги по формированию земельного участка, выкупу этой территории, созданию проекта планировки и межевания, подготовки всей документации, развитию транспортной составляющей проекта, всей инженерно-коммуникационной инфраструктуры, - то есть все абсолютно надо начинать с нуля. По большому счету, это будет какой-то совершенно другой проект. Ну и, в общем, конечно, на это никто реально не готов. То есть когда мы говорим о том, что «Газпром» уходит с этого места, мы должны понимать, что 400-метровой башни не будет в Петербурге нигде. Реально это так.

Вы считаете отказ от возведения этой башни на Охтинском мысу это чьей победой? Чьей заслугой?

Это наша общая победа. На самом деле, это победа Петербурга. Потому что по самым разным направлениям, самыми разными людьми, самыми разными организациями было за эти пять лет приложено очень много усилий. Особенно за последние год-полтора, когда стало понятно, что проект все-таки неуклонно движется к реализации. На самых разнообразных площадках, начиная с Юнеско и заканчивая нашей федеральной властью, было брошено все, что только можно было задействовать. Конечно, здесь кроме такого мощного общественного движения есть и причины чисто политические, и чисто экономические, и вполне возможно, какие-то технические причины, о которых мы не знаем. Но если бы не было вот этого мощного общественного сопротивления, все остальное, в общем, решаемо. Проект продвигался бы гораздо быстрее, если бы не все эти суды, если бы не постоянные обращения к первым лицам государства, если бы не постоянные комиссии Юнеско, которые приезжали каждый год и на каждой сессии летней обсуждали в Комитете всемирного наследия этот проект. Я думаю, они бы еще на подходе к кризису имели возможность начать реальное строительство. Ну, а дальше, если бы уже проект был бы запущен, скорее всего, он бы резко повысил вероятность своей реализации. А теперь, когда ничего нет, пустое место, и отменено постановление, разрешающее отклонение от предельных параметров, в общем, - все, проект умер. Совершенно однозначно.

Есть ли у вас какие-то личные заслуги в этом году? Что вам удалось?

Для меня это связано с домом Рогова, за который мы бились весь этот год, начиная с первых дней 2010-го. 11 января, если я не ошибаюсь, мы подали иск в суд, как последнюю попытку спасти этот дом. Его в феврале начали сносить. Его сначала сняли с охраны, а потом были длительные усилия сначала, чтобы просто в течение праздничных дней дотянуть до первого судебного заседания и не дать его разрушить полностью. А потом в суде отстоять это все юридически. Теперь мы два суда выиграли. Распоряжение КГИОП о снятии его с охраны признано незаконным. И сейчас, хотя по-прежнему очень за него тревожно…

Да, он руинизирован фактически.

… много всего предстоит сделать, ситуация развивается достаточно благоприятно. Фактически мы отыграли все те угрозы, перед которыми мы стояли год назад. Сейчас есть указание губернатора о том, чтобы сделать временную кровлю. Собственник всячески сопротивляется. Но против собственника готовится иск в суд об изъятии здания. Есть опять же поручение губернатора юристам Смольного. Мы внимательно весь этот процесс отслеживаем и пытаемся в первую очередь добить вопрос с крышей. Потому что как только начнет весь этот снег таять, вся эта вода пойдет внутрь здания, что его и так добивает потихоньку. Поэтому для меня при всех многих других проектах, которыми мы занимались, главный успех и главная победа была здесь. Потому что, строго говоря, это первый судебный процесс, который мы выиграли во всех инстанциях, начиная с ситуации почти безвыходной.

Судебный процесс вел ВООПИиК?

Формально заявителями были граждане, и я в том числе. Но эти граждане – члены Президиума ВООПИиК, и процесс был инициирован по решению руководства ВООПИиКа. Просто когда подают иск частные лица, государственная пошлина составляет 100 рублей, а когда подает организация – 2000 рублей за каждое заявление. А разницы никакой нет, потому что все общественные организации ничем не отличаются от просто собравшихся троих граждан. Судиться что одним, что другим достаточно трудно, особенно против администрации. Но тем не мене, после долгих подготовительных работ мы в этот процесс ввязались и тем, что выиграли его, мы доказали – можно обжаловать подобные акты со стороны КГИОПа и спасать дома уже приговоренные к уничтожению на 100%. На самом деле мы ха этот дом воюем уже 4 года, мы второй раз его спасаем от полного сноса. Первый раз его должны были в январе 2008 снести, уже были все документы подписаны, оставалось только придти, взять бумажку в КГИОПе и начать работать тяжелой техникой. Мы тогда сделали альтернативную экспертизу технического состояния и успели за три дня до начала сноса ее согласовать. Экспертиза показала, что здание, на самом деле, нуждается в ремонте, но аварийным не является. Так называемое «ограниченное работоспособное состояние». Здание вполне можно спасти. А так как оно было под охраной, то это остановило весь процесс. 

А что вам не удалось, наоборот?

Много чего не удалось. Мы, конечно, какие-то здания, которые пытались спасать, теряем. Хотя в этом году каких-то совсем тяжелых сносов, как в прошлые годы, не было, но есть несколько потерянных объектов. Допустим, для меня дом возле церкви Симеона и Анны на Белинского – такой маленьких двухэтажный домик был, его снесли полностью. Опять же, совершенно не было никакого сомнения в том, что даже если по документам это здание аварийное, его можно сохранить, укрепить. Там церковь фактически выступала в качестве инициатора абсолютно бессмысленного деяния, потому что по закону они должны будут теперь воссоздать на этом месте такое же здание, разве что с какими-то минимальными отклонениями. Потому что там все равно ни по высоте, ни по территории никуда особенно не расширишься. Но они хотели новое здание. Это их территория, они через митрополита зашли на Администрацию и продавили это решение. Для меня на моей подведомственной территории – Центральный и Адмиралтейский район – это самая ощутимая, больная потеря. Это был замечательный домик конца 18 века, у нас их осталось всего ничего. Хотя он перестраивался. Но все равно очень обидно. Конечно, есть какие-то потери.
Есть какие-то тревоги. Сейчас Невский 68, дом на углу Невского и Фонтанки балансирует на грани полного исчезновения. Там даже фасадную стену не хотят оставлять, он приговорен к полному сносу. Это здание бывшего Куйбышевского исполкома, напротив дворца Белосельских-Белозерских. Оно уже огорожено забором, и со двора они уже его потихоньку ковыряют.

Они же, должно быть ссылаются на то, что это «новодел», «сталинский ампир».

Сталинский ампир там только фасад. Внутри там нормальное дореволюционное здание. В него попала бомба во время войны. Есть кусочек небольшой разобранный, на фотографиях очень хорошо видно. Когда его восстанавливали, это первое здание, восстановленное после блокады. Был архитектурный конкурс с идеей немножко уравновесить дворец Белосельских-Белозерских, На его месте был обыкновенный доходный дом эклектический, чтобы создать какие-то пропилеи – это тогда была советская архитектурная идея – въезд с моста. Здание имеет какие-то чисто советские архитектурные огрехи, но оно, можно сказать, почти прижилось к этому месту. Но поскольку оно еще связано со многими выдающимися деятелями и людьми, которые в нем жили…

Там была 12-я гимназия, например.

Там много всего, у него большая славная история. Мне очень жалко, что мы его теряем. Хотя продолжаем биться, и может быть, все-таки удастся найти какой-то компромисс. Но пока очень тяжело все развивается. И наше обращение к губернатору с тем, что надо быть политиком-самоубийцей, чтобы в предвыборный год сносить на Невском очередной дом, не произвели особого впечатления. Она сказала: «Вы можете привести другого инвестора?». Все приоритеты понятны.

А что вы ожидаете, на что вы надеетесь в новом 2011 году?

Я вам скажу страшную вещь: я надеюсь, что я буду больше, чем в этом году и чем в прошлом заниматься своей научной работой. У меня настолько все в связи с этой общественной деятельностью задвинуто и заброшено. Так как я очень люблю свою профессию, я очень жалею, что эта война все продолжается и продолжается. Я все надеюсь, что она как-то закончится, и я вернусь к своей мирной работе.

Ваша "мирная работа" – это что?

Я историк, работаю научным сотрудником в Публичке, в чисто научном отделе – мы делаем всякие справочники исторические. Хорошо, что моя работа терпеливо относится к тому, что у меня фактически есть вторая работа, за которую, правда, мне, в отличие от этой, никаких денег не платят, но которая отнимает гораздо больше времени. И первая моя работа очень страдает, но пока меня терпят.

Какие проекты там вас ждут?

Я сейчас делаю очень интересный проект по созданию аннотированного справочника по «Русской старине». Это крупнейший петербургский дореволюционный исторический журнал. И за все 49 лет его существования хочется сделать аннотированную роспись содержания. К журналу историки продолжают активно обращаться, он публикационный – публиковавший разные источники, мемуары, воспоминания, письма документы. Нужно сделать нормальный поисковый справочник. Те немногочисленные указатели, которые до революции делались, не охватывают журнал целиком, совершенно устарели по структуре и содержат кусочек информации. А хочется сделать полноценный, современный, хороший указатель. Я над ним тружусь, приближаюсь где-то к половине процесса. Мне еще пахать и пахать. И меня самого беспокоят сроки и темпы работы. Так что этот проект тоже нужно завершить. Вообще я очень скучаю по архивам, по своей нормальной деятельности. Потому что то, чем я занимаюсь, и вынужден общаться с чиновниками, инвесторами и т.д. – это совсем не то, о чем я мечтал и чем хотел заниматься по жизни.

Поэтому я надеюсь, что наступающий год принесет более ощутимые перемены нашей градостроительной политики и все-таки потребует меньше усилий. Не думаю, что все проблемы полностью разрешатся – такого не бывает. Но вижу все-таки некий позитивный тренд, как модно говорить. На самом деле, если вдуматься, помимо того, что победа с «Охта-Центром» сама по себе очень приятна, это то, что произвело сейчас очень отрезвляющее впечатление на инициаторов очень многих других проектов. Если мы демонстрируем, что мы можем противостоять таким проектам – казалось бы, поддержанным на самом высоком уровне и опирающимся на самую богатую компанию в России, то, значит, мы можем противостоять и каким-то более локальным проектам. Я вижу по тому, как сейчас на нас выходят очень многие представители бизнеса и застройщиков, пытаются искать какие-то компромиссы и договоренности, как-то сразу предлагать свои проекты на какую-то оценку и какие-то заключения, что наш рейтинг в этом сообществе тоже растет. Это немножко авансом, потому что нам, по большому счету, еще так много нужно работать над собой, улучшать все свои организационные и прочие структуры и возможности. Мы, конечно, периодически отстаем от вызовов, от тех задач, которые все время возникают в городе и в нашей жизни. Иногда ощутимо отстаем. Но учимся и потихонечку побеждаем.

Сейчас стало лучше, чем 3-4 года назад. Я очень хорошо помню, как в средства массовой информации было не пробиться, я уже не говорю на телевидение, а в какую-нибудь газету попасть со статьей с нашей тематикой. Столько труда приходилось вкладывать. Теперь все-таки удалось за последние года три серьезно переломить информационную ситуацию. Журналисты теперь, наоборот, фактически бегают за нами, и мы не способны комментировать все то, что они хотят. Эта тема стала для города в информационном пространстве очень значимой, одной из обсуждаемых городских тем. И это правильно для такого города, как наш. Это правильно.