Первая публикация интервью состоялась на Полит.ру в марте 2009.

Демонстрируя особенности устава петровской эпохи, унтер-офицер подробно описывает элементы мундира, оружия и амуниции своих товарищей, затем все выходят во двор, и зрители имеют счастье наблюдать залповую стрельбу из почти настоящих кремневых мушкетов, а также метание гранат. Проезжающие за воротами особняка автомобили инстинктивно смещаются в левый ряд…

Это так называемые "реконструкторы": участники движения по воссозданию аутентичных военно-исторических костюмов и соответствующего инвентаря. Движение представляет собой довольно плотный спектр весьма различных занятий. На одном его краю – просто играющие, предпочитающие выход за пределы существующей социальной реальности. С другого же края – весьма строгие научные исследования, осуществленные не только через печатные публикации, но и путем "натурной материализации".

Мы побеседовали с одним из лидеров сообщества "Лейб-Гвардии Преображенский полк, 1709" Борисом Мегорским (тем самым унтер-офицером из музея Державина), которое, как кажется, порождает веер размышлений о том, что построение новой российской идентичности обязательно должно включать в себя "присвоение" истории, и это присвоение может быть весьма разным в плане конструктивности. О том, что музейное дело в стране требует кардинальной реформы презентационного подхода. О том, что туризм, при условии творческого подхода к его организации, – это и источник экономических дивидендов, и также серьезный инструмент построения той самой национальной идентичности. И, наконец, о том, что крайне низкая культура досуга в нашем обществе – это серьезнейшая социальная проблема, весьма непосредственно связанная, как ни странно, с потенциалом социальной и политической самоорганизации социума. Интервью взял Лев Усыскин.

Пару слов об истоках движения реконструкторов. Когда все начиналось?

Если говорить вообще о движении исторической реконструкции – когда люди шьют эти исторические костюмы, потом ездят на места сражений и там что-то изображают, – у нас в Советском Союзе где-то в конце 80-х годов. Самые популярные тогда и сейчас темы – это, конечно же, "Наполеоника", "Средневековье", потом "Вторая Мировая война". Параллельно очень была популярна, по политическим мотивам, всякая Гражданская война, с тьмой белых эсеров, поручиков голицыных, и так далее – наименее вменяемая, кстати сказать, часть движения на тот момент. Люди в петровской форме тогда были тоже, но тогда это не было востребовано, не оказалось популярно. Можно придумать разные причины, почему этого не случилось. Люди, которые шили себе петровские костюмы, скорее стали такими шоу-группами. Когда проходит какое-то официальное мероприятие, нужно, чтобы на трибунах или перед трибунами постояли люди в петровских одеждах. Это могут быть одежды с Ленфильма, а могут быть одежды из клуба «Россия молодая». Иначе говоря, это не вылилось в движение реконструкции как в движение энтузиастов, которые это делают в первую очередь для себя и для какого-то самосовершенствования, например, для изучения истории, материальной культуры. То есть так, как всё это уже происходило в "Наполеонике", в "Средневековье", во "Второй Мировой войне".

А как возникает действительно серьезный интерес к делу?

Ну, это всё процесс, как говорится. Понятно, что сначала людям просто нравятся красивые мундиры, с красивыми пуговицами, со шнурами, там, с выпушками, а потом некоторые из них на этом и останавливаются - и продолжают носить костюмы, которые нравятся. Некоторые идут чуть дальше и начинают изучать, какие слова команд при этом произносились, какие строевые уставы использовались. Какими ложками ели, какие похлёбки хлебали, в каких палатках спали, и сколько сена было положено на каждого солдата. То есть имеется очень много уровней, на которых можно заниматься этой самой исторической реконструкцией.

То есть когда возникает такая среда, в ней происходит некоторая кристаллизация серьезного интереса к истории? Возникают сами собой какие-то люди, которые хотят идти дальше…

Да, совершенно верно. Причем это достаточно глобальное явление. Считается, что самые передовые в этом отношении страны – Англия и Штаты. В Англии движение исторической реконструкции зародилось в первую очередь вокруг реконструкции Гражданской войны. Это середина XVII века. Кромвель, роялисты, Карл Первый Стюарт. В Америке развитие движения реконструкции было связано с юбилеем Войны за Независимость. XVIII век, третья четверть. Потом, соответственно, - американская гражданская война, XIX век. И сейчас, пожалуй, американская гражданская война – это самое массовое движение, которое собирает на одном фестивале до 25 тысяч участников. Это что-то запредельное по нашим меркам.

То есть у нас, если говорить о наполеоновской реконструкции, – это Бородино, на которое приезжает в лучшем случае 1000 участников. Я имею в виду именно одетых в русскую и французскую форму, которые выходят и участвуют в сражении.

Сергею Бондарчуку гораздо больше удалось собрать…

Ну, у него там многое другое не удалось. А здесь – сравните масштаб: в России, которая рассказывает, как она любит свою историю, и у американцев, которые – такая убогая бездуховность, как все мы знаем. В России величайшим нашим сражением XIX века занимается 1000 человек, а в Америке – 25 000. То есть хочется выразить свое уважение людям, которые, какая бы ни была у них по длительности история, её изучают. Я, надо сказать, читал некоторые книги по американской гражданской войне и представляю, о чем речь: они скрупулезно изучают эпоху для того, чтобы описать жизнь рядового солдата федеральной или конфедератской армии, они изучают 15 тысяч солдатских писем той эпохи. Солдатские письма той эпохи в количестве 15 тысяч штук, каково? Это что-то недостижимое.

А кто опубликовал эти письма солдат? Профессионал?

Да, это профессиональный американский историк, книжка 40-х годов XX века. Но это такое отвлечение к тому, что движение исторической реконструкции вполне распространено. Потом оно появилось в России, это была, как я сказал, в первую очередь наполеоника - все ей занимались, а в какой-то момент какому-то количеству людей, к которому и я принадлежу, показалось, что наполеоновская реконструкция нас уже перестала так радовать, как радовала раньше. И мы решили сделать что-то свое, потому что всегда есть возможность пойти дальше уже на основе имеющегося опыта. То есть мы видели, какие вещи получаются не очень хорошо, и примерно представляли, почему они получаются нехорошо. Повторюсь, когда ты занимаешься чем-то практически с нуля, то всегда есть возможность сделать это лучше. Это было очень интересно, притом, что у наполеоновской эпохи уже были какие-то структуры, организации, свои руководители, которые делали мероприятия так, как это было интересно им и как у них получалось, а наше дело было либо участвовать, либо, соответственно, не участвовать. Соглашаться со сложившейся практикой - либо нет. Противоречить им было достаточно сложно, здесь же, в петровской эпохе, мы были вольны делать так, как нравится нам. Ну и, в общем, это очень вдохновляет, потому что никто не сделает для тебя лучше, чем ты сам.

А когда у вас это началась?

Мы начали заниматься Преображенским полком петровской эпохи, когда стало приближаться 300-летие Питера, ну, то есть не то чтобы мы были ориентированы на какие-то официальные мероприятия, но просто так совпало, что все здесь в Питере так или иначе занимались наполеоновскими реконструкциями, которые попались властям на глаза и произвели благоприятное впечатление.

А почему все-таки именно петровская эпоха?

Вообще было так: люди, занимавшиеся наполеоновской эпохой, решили себе пошить вещи на начало XVIII века. Они там появились, эти вещи, где-то в конце 90-х годов. Но это был такой больше из простого любопытства интерес – я даже не знаю, как его назвать: у людей получалось замечательно шить вещи на наполеонику, французские мундиры времен 1812 года. Захотелось чего-то нового. Ну, давайте мы пошьем мундиры времен Петра I. Или, скажем, наши друзья, которые занимаются армией Наполеона, они решили себе пошить мундиры времен Людовика ХIV, французские на ту же эпоху. Но пошить мундир в принципе можно. Да, это сложно, нужно много сукна, много ручной работы, но можно пошить вещь - и дальше она просто висит в шкафу, можно надевать её на праздники и фотографироваться с друзьями. Ну, и как бы это всё. Но в реконструкции мало того, что нужно создать именно комплект вещей, нужно с ними еще что-то делать. Если в других направлениях движения реконструкции есть свои устоявшиеся фестивали, это – Бородино, Куликовская битва, скажем, - то здесь ничего не было, и не было никаких структур, которые были бы в этом заинтересованы.

И здесь опять же для нас оказалось абсолютно непаханое поле деятельности, то есть мы постепенно начали понимать, что сами можем договариваться с разными музеями и проводить какие-нибудь мероприятия, которые интересны в первую очередь нам, но и небесполезны для, так сказать, принимающей стороны.

А с чего начали, какая была первая тема?

Собственно, первый раз это было как раз на трёхсотлетие Петербурга. Первое мероприятие было 24 мая 2003 года. На том месте, где стоял Ниеншанц (шведская крепость на территории современного Петербурга, взятая русскими в 1703 году – Л.У.), в Красногвардейскком районе была праздничная церемония, посвященная трехсотлетию города и основанию Красногвардейского района, поскольку считается, что город пошёл с тех мест.

Ну, а потом уже на сам День города 27 мая было уже большое шоу на Неве с участием фрегата "Штандарт" (реконструированная полноразмерная копия исторического корабля Петра Первого – Л.У.), на которое пригласили, в частности, нас, и мы там изображали абордаж солдатами Петра I шведского парусника. "Штандарт" на время стал шведским кораблём, на нем подняли голубой с жёлтым крестом флаг. Мы гребли на шлюпках, стреляли из мушкетов, забиралась на борт, поднимали триколор над этим кораблём. Всё это было достаточно интересное зрелище. Это, может быть, было первое "отмечание", когда собралось более миллиона зрителей. "Штандарт" плавал где-то между Эрмитажем и Петропавловской крепостью. И вот весь периметр — все набережные и все мосты - были плотно забиты народом.

А сколько вас там было?

Ну, собственно людей, которые были в Преображенском, там было не больше десятка. Ещё взяли каких-то других с киношными костюмами... Тогда про нас еще никто практически не знал, поэтому мы скорее были довеском к любителям морской истории, одетым в более или менее подходящую к случаю одежду, а не наоборот.

А идея была ваша?

Нет, идея была не наша, идея была, скорее, команды фрегата «Штандарт», которая тогда первый раз, а потом ещё несколько раз проводила вот такие праздники — реконструкции морского боя петровских времен в акватории Невы. Главное, что их корабль — это, конечно, замечательный ресурс. А что касается шоу – я с тех пор такого никогда не видел: тогда было первый раз лазерное шоу, подсвеченные фонтаны тогда первый раз сделали — ещё не перед Стрелкой, а на самом Заячьем Острове. Фейерверки какие-то пускали. Мы отыграли это шоу, а потом на борту этого "Штандарта" курсировали по акватории. Приставать было бессмысленно, потому что настолько плотная была толпа, что если бы мы выгрузились, то там бы и остались прижатыми к парапету. А мы плавали на этом "Штандарте", наблюдали эту всю огненную феерию. И нам было видно, наверное, лучше всех в этом городе. Особый эффект, который все остальные наверняка не видели: фейерверк и подсвеченные фонтаны, а ещё весь периметр акватории Большой Невы озарялся вспышками фотоаппаратов. То есть сначала в небе вспыхивает, а потом всё освещается волной прокатывающихся вспышек. Это было, конечно, шоу на всю жизнь.

Хотелось бы задать вопрос об объеме знаний. Откуда они к вам поступают, кто их добывает, какого рода эти знания?

Знания разные, поскольку движение реконструкции — абсолютно неформальное общественное движение, которое объединяет очень разных людей. Есть профессиональные историки, которые погружены в тему абсолютно, есть люди, которые ничего общего с историей не имеют, но которым нравятся какие-то отдельные её моменты — будь то красивая форма, будь то красивое оружие — его реплики в данном случае. И совершенно никто не обязан иметь ученую степень по истории, чтоб этим заниматься. Но как-то так само происходит, что в массе людей, которые интересуются какой-то эпохой, появляются специалисты в той или иной области. Кто-то — сначала на уровне любительского интереса, а потом уже профессионально - начинает заниматься изготовлением кафтанов, камзолов, рубах, штанов. То есть — они изучают музейные образцы, начинают шить на руках теми же швами, они изучают иконографию, чтобы складки ложились так, как сидело на портретах XVIII века, а не так, как в ателье на машинке сошьют сегодня. Кто-то занимается изделиями из кожи — это портупеи, всякая амуниция, сумы. Тоже появляются люди, которые работают именно по коже, которые это делают более или менее профессионально с точки зрения того, как это понимали в XVIII веке.

А откуда они черпают информацию?

Музеи, книжки, чужие исследования, самостоятельные исследования... Поскольку есть какая-то индустрия исследований, не обязательно самому лазить по всем музеям, достаточно быть заинтересованным, чтобы следить за всей литературой, причем не только отечественной, а даже преимущественно зарубежной. Очень много публикуется в Европе и в Америке. Это всё нужно отслеживать. И, конечно, в идеале – это возможность потрогать музейные предметы. Или коллекционные из частных коллекций...

Удаётся?

По-разному, по-разному, потому что в каких-то музеях или имеются знакомые, или там просто администрация доброжелательно настроена. И тогда есть возможность на что-то посмотреть, и это конечно огромное счастье для любителей таких вот нюансов материальной культуры. А в какие-то музеи, в частности, в крупнейшие — наоборот, даже не проберешься, там сотрудники "плотно сидят на материале", чужих на мушкетный выстрел не подпуская. И нам остаётся только мечтать о том, чтоб на какие-то вещи посмотреть.

Есть ли ощущение какого-то недостатка информации? То есть одну вещь ты уже сказал: администрации крупнейших музеев достаточно ревниво относятся к своим коллекциям. Я имею в виду, не то что в принципе нет каких-то знаний, это понятно — на нет и суда нет. А то, что есть какие-то темы, которыми историки не занимались, а жаль. И вы своей деятельностью как-то до некоторой степени эту лакуну заполняете?

Да, потому что всё то, чем занимаются клубы исторической реконструкции, если они действительно занимаются каким-то изучением, — это детали достаточно прикладного характера, которые очень редко интересуют профессиональных, больших историков. Ну и поэтому каких-то достаточно подробных исследований на эти темы или очень мало, или нет, или они акцентируют внимание на немножко других аспектах. Поэтому историческая реконструкция позволяет с каких-то новых позиций посмотреть на, казалось бы, давно известную историю русской армии, или наполеоновской эпохи, или, там, петровской эпохи - и рассматривать те нюансы, на которые историки не обращали внимания, поскольку это не так важно. Считается, что официальную историческую науку может интересовать, сколько пушек было у Петра или Карла ХII в Полтавском сражении. Может быть, какие-то глобальные вещи. При этом никого не интересует, сколько пуговиц было на кафтане рядового семеновского полка в том же самом Полтавском сражении. Или сколько пуговиц у него было в Полтавском сражении, а сколько - в Нарвском. Или по каким уставам воевали русские войска в этом Полтавском сражении, по каким уставам воевали шведы, как всё это соотносилось с уровнем теоретических и практических знаний вообще в Европе и у европейских военных того времени. Это всё — достаточно большой пласт прикладных знаний, которые с одной стороны, конечно, наверно малосущественны для нашего времени, но с другой стороны они чертовски интересны, они позволяют ощутить по возможности во всей глубине историю. Это была жизнь со своими правилами, со своими реалиями. И вот знание этих маловажных деталей и подробностей позволяет по возможности понять все эти реалии жизни 300 лет назад.

Логично, что результатом этой реконструкторской деятельности должны быть какие-то отчуждаемые материалы — видеоматериалы, книги или что-то такое...

Логично, но не само собой разумеется. До сих пор этот ресурс исторической реконструкции, на мой взгляд, очень мало использовался так, как его следовало бы использовать. То есть с одной стороны и сами участники движения воспринимают это как своё личное хобби, в котором они никому ничего не должны, поскольку они этим занимаются за свои деньги в своё свободное время. Они себе шьют какие хотят костюмы, ездят, куда хотят… Ну да, конечно, при возможности что-то кому-то показывают, но в первую очередь это хобби для себя. Другая крайность – это люди, которые считают, что занимаются какими-то театральными представлениями. То есть они тоже делают какие-то костюмы, но им не так важно, какие у них пуговицы и стежки на этих кафтанах, им важно выйти и в течение получаса покрасоваться перед камерами, перед людьми, которые ничего в этом не понимают, но сказать, что они представляют из себя исторических солдат той или иной эпохи. Что тоже, в общем, имеет право на существование, но, наверное, это не оптимальное использование ресурсов. Понятно, что в первую очередь историческая реконструкция — это движение масс, то есть плод гражданского общества, которое постигает историю таким образом, пытается само это делать, у всех это по-разному получается, но тем не менее… С другой стороны, совершенно очевидно, что в таком прикладном изучении истории должны быть заинтересованы и музеи, и власти, и другие структуры, которые должны как-то популяризировать отечественную историю. И здесь, конечно, непочатый край работы, потому что до сих пор практически этим никто не занимался. То есть имеются отдельные замечательные примеры взаимодействия клубов исторической реконструкции и музеев, но это до сих пор никак не система. По разным причинам. С одной стороны, и многие клубы к этому не готовы, и просто реконструкторам это не интересно. С другой стороны, некоторые музеи тоже недостаточно понимают, что это в их интересах — или — глядя на ряд клубов, они понимают, что не хотят с ними иметь никакого дела. Есть много причин, по которым до сих пор этот ресурс мало востребован. А так, если говорить о фиксации знания, добытого рекострукторами, конечно, пока это в большей степени — в своей, относительно замкнутой среде. Любители военной истории публикуют журналы, разные периодические издания, какие-то книжки, в которых те же самые реконструкторы излагают результаты своих исследований.

Эти результаты исследований обладают соответствующими формальными атрибутами, необходимыми для научных работ?

Сложно сказать. Понятно, что бывают качественные исследования и некачественные исследования. Таких, в общем, хватает и среди академических работ, и среди любительских. Да, есть любительские работы, которые по своим формальным признакам отвечают академическим требованиям. Есть сугубо любительские, когда человек, не имеющий ни научной степени, ни академического бэкграунда, тем не менее, делится своими знаниями, и это у него получается в меру возможностей. Очень по-разному. Уровень работ очень разный, но есть очень много точного, работ зрелых и интересных.

Вот еще едва ли не сто лет назад или двести в России было достаточно много людей, которых мы сейчас называем историками, но которые историками не были по современным понятиям. Без специального образования. Тем не менее, они занимались этим — работали над источниками первого уровня, достаточно критически к ним относились, публиковали свои работы. В этих работах они были в курсе всего, что до этого на эту тему писалось, они, соответственно, отвечали на эти вопросы, своё слово какое-то произносили, которое, в свою очередь, тоже становилось объектом научной критики. То есть они полноценно участвовали в живой научной жизни, притом, что не были по своему, как ты говоришь, бэкграунду, академическими персонажами. Они были богатыми бездельниками, допустим, или кем-то там ещё. Можно сказать, что в реконструкторском движении происходит некий аналог этого? Есть люди, которые по роду основных занятий, образованию, вообще-то говоря, историками не являются, но, тем не менее, производят такой нормальный, небольшой в плане амбиций, но вполне качественный научный продукт?

Да я, признаться, не скажу, что таких людей в движении очень много — ну, просто по объективным причинам. Люди занимаются разными вещами, и далеко не многие имеют интерес производить такой вот наукообразный продукт. Ну да, такие люди есть. То есть это во всех смыслах слова — любители военной истории. С одной стороны — это непрофессионалы, с другой стороны — люди, которым тема близка, и они так или иначе стараются её поднимать, изучать, о ней полемизировать.

Несколько слов про форму вашей внутренней коммуникации — что такое клуб исторической реконструкции «Лейб-гвардии Преображенский полк. 1709». Это что? Какие-то регулярные форматы общения? Или что?

Здесь, наверное, надо признаться, что наш клуб — некоторым образом исключение. То, насколько я представляю деятельность клубов исторической реконструкции разных эпох, - это так или иначе формализованные объединения, в которых есть какие-то формы членства: во-первых, фиксированные места и даты сборов, какие-то обязанности и повинности в рамках того или иного клуба.

Формальное руководство?

Формальное руководство, процедура выборов-перевыборов. У нас пока всего этого нет, может быть, потому что мы наблюдали это всё в других периодах реконструкции, которыми мы некоторое время назад занимались. Здесь мы немножко пошли от обратного, если нам в большей степени интересно привлечь тех людей, которые хотели бы заниматься одним и тем же с нами делом в нашем формате. Ну, то есть в нашем случае это желание заниматься реконструкцией быта, обучения и внешнего вида рядовых солдат петровской пехоты, это, наверное, первично. Если человек хочет заниматься этим, то мы будем приглашать его на наши мероприятия и считать его членом нашего клуба. Если человеку интересно что-то другое, то мы всё равно с ним будем общаться, наверное, в другом формате, потому что у нас есть свое представление по поводу того, что мы хотим. Скажем, было бы амбициозно выставить несколько десятков более или менее единообразно вооружённых и одетых солдат, которые бы представляли хотя бы роту петровского войска, как оно выглядело 300 лет назад. Последние 300 лет такого никто не видел, поэтому нам хотелось бы это явить миру. Это наша цель, и с теми людьми, которым эта цель близка, мы готовы дружить, поэтому у нас нет никаких официальных процедур, никаких официальных структур, мы никак не зарегистрированы формально. Более того, такой подход: мы заявили цель и какие-то свои критерии качества и призываем людей объединяться вокруг заявленных критериев — привёл к тому, что сейчас клуб «Преображенский полк 1709 года» - это географически распределенная группа, у которой костяк в Петербурге, большие отделения в Нарве, Риге, и Москве. И я надеюсь, что еще в других городах такие группы появляются, они уже появляются. И понятно, что по причине географической распределённости мы с такими людьми имеем мало возможности встречаться часто.

А в Петербурге как часто вы встречаетесь и по каким поводам?

Поскольку мы не являемся каким-то официально зарегистрированным общественным объединением, мы не имеем своего помещения, и, признаться, мы в нем и не очень сильно нуждаемся. Потому что это в значительной степени клуб индивидуалистов, то есть каждый человек сам для себя решает, что ему это нужно, и если человек на самом деле решил, что ему это нужно, он будет за свои деньги либо сам, либо заказывая у мастеров, собирать всё это обмундирование и снаряжение. Будет хранить его у себя дома, будет за свои деньги приезжать на фестивали, и так далее. Поэтому когда нам нужно встретиться, мы это делаем либо у кого-то в гостях, либо на какой-то нейтральной территории, иногда нам предоставляют возможность встретиться дружественные нам музеи, в которых мы проводим свои выступления. Если у нас есть какой-то повод, как, например, поделиться какими-то знаниями, то, во-первых, мы собираем членов клуба, а во-вторых, мы приглашаем всех желающих. Как-то был у нас семинар по костюму начала XVIII века в Нарвских воротах. Также у нас был доклад по тактике петровской пехоты. Там нам помещение предоставила Петербургская военно-историческая ассоциация. Мы не являемся её членами, но находимся в достаточно дружеских отношениях.

Последнее, что имело место, – это возможность выступить в Державинском особняке, которую мы использовали для рассказа о том, чем мы занимаемся и что мы знаем. То есть никаких формальных мест сборов, формальных структур у нас нету. Пока, наверное, это и не так важно.

А как осуществляется руководство - по Интернету?

Опять же, так исторически сложилось, что наш клуб в частности и вообще движение «историческая реконструкция» – это движение масс, которые самоорганизуются. Появилось какое-то количество людей, которым это интересно, но просто наличия людей, которым интересно носить форму петровской армии, недостаточно для того чтобы зародилось жизнеспособное движение реконструкции. Неизбежно приходится договариваться о проведении каких-то мероприятий, общаться с музеями и т.п. Ну, и всё-таки неизбежно приходится заниматься исследованиями, дабы себе пошить вот эти мундиры. Нужно по возможности в деталях узнать, как происходило обучение, потому что мы должны не просто выйти в этих странных одеждах, мы должны и для себя понять, и другим показать, как эти солдаты обучались, как они заряжали свои кремневые мушкеты, как они вели себя в бою. Мы должны знать, как видоизменялась их форма одежды с течением времени, как осуществлялись поставки этого самого обмундирования, и всякие прочие вещи — что-то описано в литературе, что-то - нет. Или вопрос о вооружении, которое использовалось петровскими войсками. Да, есть много исследований на эту тему, но какие-то моменты всё равно остаются недостаточно ясными, потому что наш интерес в значительной степени практический, прикладной, а на этом уровне детализации исследований не так много. Поэтому неизбежно приходится заниматься исследованиями самостоятельно. И как-то постепенно появляются люди, которые являются специалистами в каких-то аспектах. Ну, и в нашем клубе случилось так, что я, скажем, в какой-то момент особо заинтересовался вопросами тактики и обучения войск. И понял, что могу своим друзьям по клубу рассказать, как нужно следовать уставу петровской эпохи. Таким образом, я постепенно стал командовать на наших мероприятиях, при этом я никаким образом не претендовал на какое-то формальное руководство. Просто со временем клуб стал воспринимать меня как "боевого командира".

Хорошо, а административные вопросы все-таки кто решает?

Ну, административных вопросов у нас не так много.

Кто с Нарвским музеем договаривался?

С Нарвским музеем я договаривался. Но при этом нету такой жесткой иерархии. В нашем клубе есть я, который командует в строю, меня клуб произвел в звание сержанта, понятно, что это достаточно условно. Но вот я ношу звание сержанта Лейб-гвардии Преображенского полка. То есть даже не офицер, но старший унтер. Моего друга по клубу, который также очень активно участвует в организации мероприятий и в том, чтобы клуб жил и развивался, его произвели в каптенармусы, то есть он человек, который лучше всех знает, как устроено оружие той эпохи, как его чинить, и так далее. Но при этом, поскольку это никак не формализованная группа, всегда можно кого-то попросить сделать что-то. Ну, мы всегда знаем, на кого можно положиться. Наверное, мы удачно пользуемся тем, что нас всего лишь несколько десятков, а не сотни, как в других клубах.

А там есть формальное руководство?

Да, но опять же это то, что мы наблюдали в наполеоновской реконструкции, когда сформировались ассоциации, когда у каждой коалиции свои президенты, когда люди избираются по формальным каким-то процедурам, последние 20 лет оказываются одни и те же персонажи. Это люди, которые в своих кругах пользуются определенным авторитетом. С одной стороны понятно, что организация деятельности многих сотен — она уже требует каких-то формальных процедур, структур, но вот мы пока пользуемся тем, что нам это не нужно, и мы можем сконцентрироваться на непосредственно исторической реконструкции, а не на решении формальных вопросов.

Хорошо. А кто занимается непосредственно шитьём? У вас есть какие-то люди, которые, условно говоря, – портновские специалисты?

Да, есть.

Профессиональные в этом плане?

Их этому не учили в учебных заведениях, но они стали профессионалами ровно в меру своего интереса. В миру они ничего не шьют, они не швеи. Они шьют исключительно то, что им интересно, - эту историческую одежду. Но, поскольку долго этим занимались, они знают, какие выкройки использовать, какие материалы, какими швами всё это сшивать. Они очень трепетно относятся к аутентичным музейным образцам, которые могут часами разглядывать в витринах. Мы им доверяем, и они делают каждый свою часть работы по созданию комплекта, потому что, как в любом таком хобби, не у всех получается что-то делать своими руками, с одной стороны, а с другой стороны, не у всех есть возможность за что-то заплатить, чтобы что-то заказать и получить готовую вещь.

Давно зрел вопрос — сколько всё это стоит?

До фига.

Ну, примерно?

Сейчас, наверно, если пососать палец, то наиболее близкая цифра – порядка может быть пятидесяти тысяч рублей.

Это что?

Это будет комплект в том виде, который устраивает наш клуб для того, чтобы выйти на Полтавское поле в шляпе, кафтане в камзоле, в штанах, в башмаках с портупеей и шпагой, с патронной сумой, с мушкетом, галстуком.

С вашими визави вы как-то общаетесь? Со шведами, скажем?

Да, несомненно. Мы с ними общаемся. Международные контакты — это само по себе увлекательно, потому что это такой cross-culture. Основное место наших встреч — фестиваль в Нарве. Первый раз в 2004 году мы его проводили, помогали Нарвскому музею сформулировать концепцию фестиваля. Это мы им подсказали, что Нарва – крепость на границе России и, условно, Европы. Это какое-то место, которое, с одной стороны, достаточно близко к России, и российским участникам недалеко ехать, хотя это и заграница, с другой стороны, это – Европа, и европейским участникам тоже не очень далеко. И это такое место, в котором могут собираться шведы, финны, норвежцы. Нас поразило тогда, как повел себя Нарвский музей. Они не просто нас выслушали и чем-то воспользовались, а вообще сделали все именно так, как мы им рекомендовали. Без какой-либо привычной нам российской музейной спеси: дескать, мы профессионалы и сами все лучше всех знаем. Дошло до того, что палатку главного спонсора – местного пивзавода, который продавал в ней пиво, – заставили вынести за пределы исторической территории только на том основании, что она сильно отличается от наших реконструкторских палаток. И спонсор подчинился безропотно!

У вас есть электронный адрес, сайт?

Одно из первых дел, которые мы сделали ещё в начале 2003 года, – это открыли свой немудрёный, но тем не менее вполне живой сайт в Интернете. На котором есть история нашего полка, есть какие-то сведения про одежду, про униформу, просто краткая историческая информация — плюс актуальная про то, какие мероприятия прошли, — с фотографиями, и информация о том, какие мероприятия у нас будут в ближайшем будущем. Ну, плюс какая-то общая информация о том, что такое наш клуб, чем мы занимаемся, почему мы чем-то занимаемся, а чем-то не занимаемся, как с нами связаться и так далее. Сайт изначально создавался на двух языках — на русском и на английском. То есть всё, включая историю полка, про вооружение, про амуницию, про уставы, переведено с русского на английский, ну и новости — они тоже выходят на двух языках. Вот, буквально в последний месяц я вдруг осознал, что у нас уже такое количество друзей в разных странах, друзей и коллег по увлечению, понятно, что каждый из них делает какие-то свои полки, свои армии. Очень много стран, в которых у нас есть друзья. И я подумал, что хорошо бы на языке каждой из этих стран была небольшая страничка у нас на сайте. Поэтому сейчас у нас постоянно сохраняется и постоянно обновляется английская версия, кроме русской, нашего сайта плюс короткий «эбаут», то есть краткая страничка о клубе у нас есть на голландском. На итальянском, на французском, на немецком, на украинском, на шведском и на финском — но я надеюсь, что будет еще скоро на норвежском, на датском и на испанском. И это всё "родные" тексты, написанные носителями языка, потому что я пишу своему другу, которого я видел один раз в жизни за кружкой пива на каком-то фестивале, или даже я его не видел, а просто списался по Интернету — не переведешь ли ты — и, естественно, все всегда счастливы, потому что, как написал однажды итальянский коллега, — для меня станет честью, что про ваш замечательный клуб будет текст на моём родном языке.

Возвращаясь к общению со шведами — был трогательный случай, когда в 2005 году некий шведский клуб нашел в Интернете наш сайт, написал нам, и письмо было следующего содержания:

"Здравствуйте!

В 1719 году русский галерный десант высадился на нашем побережье и сжёг нашу деревню. Приезжайте, пожалуйста, на реконструкцию".

Понятно, что они не звали нас восстанавливать сожженное, благо что там ничего не осталось. Но они нас позвали — так как у них есть свой клуб молодых людей, которые воссоздают форму солдат армии Карла ХII . У них есть шведские мундиры, мушкеты-шпаги, но они просто ходят парадом и стреляют в воздух, поскольку воевать им не с кем. А тут такая замечательная возможность — живые русские, с которыми можно показать какую-то войну. И они нас замечательно приняли. Мы разбили свои белые полотняные палатки на берегу фьорда, мы прожили с этими шведскими друзьями на берегу этого фьорда несколько дней, мы радовали местное население парадами, стрельбой и изображением какой-то войны. И, в общем, это было замечательное мероприятие.

А какие-то новые знания вы при этом почерпнули? Или они? Насколько соответствуют уровни подготовки их и ваши?

Ну, это несколько разные вопросы — по поводу того, насколько наш уровень соответствует чьему-то другому. Реконструкция — она ведь подразумевает несколько аспектов: первый — это воспроизведение материальной культуры, чтобы качественно из тех материалов шить свои вещи, другой момент — как ты их носишь; третий момент — как ты ведешь себя в строю, то есть насколько хорошо ты обучен действиям с мушкетом, насколько хорошо ты слушаешься команд, насколько ты дисциплинирован, коль скоро ты изображаешь какое-то воинское подразделение. Другой аспект — это бытовая культура, потому что можно спать в туристической палатке на пенном коврике в спальнике и пить из пластикового стаканчика, иное дело, когда ты спишь в полотняной палатке на сене, укрывшись суконной епанчой, ешь деревянной ложкой из медного котла и пьешь из соответствующей фляги соответствующие напитки. Это всё по-разному. Общая тенденция, с некими погрешностями, такова, что в плане воссоздания предметов одежды, по натуральным материалам, по всему — в русских клубах, как правило, всё на достаточно высоком уровне, и очень немногие европейские клубы достигают подобного. Именно по качеству материала, по качеству пошива, по всему вещественному, так сказать. А вот что касается дисциплины, строевых навыков и т.п. – здесь они нас превосходят. Это ведь как: у нас человек понимает, что приехал за свои деньги в свое личное время – и где-то в глубине души ему претит в этой ситуации еще и выполнять чьи-то команды, подчиняться кому-то. А у шведов – все с этим нормально. Встал в строй – и ты солдат, забудь про все остальное.