18 июля 1968 года Александр Дубчек  в своем обращении к гражданам Чехословакии призвал проводить  «такую политику, чтобы социализм не утратил свое человеческое лицо». Впоследствии, фраза «социализм с человеческим лицом» стала означать политику смягчения тоталитарного характера режима, необходимость политической либерализации государства. Это значит, что власти требовали не кардинальное изменение политического курса, а смягчение его тенденций. 

Не претендуя на роль властной инстанции, приблизительно, то же самое предлагала я, выступив 17 октября 2012 года на семинаре "Манифест антифеминизма" в Центре независимых социологических исследований. Оценивая репрезентацию образа  женщины в современной России, мне показалось продуктивным использование понятия «феминизм с человеческим лицом», нежели просто феминизм, как большинство в России его понимает.  Однако я даже не предполагала, что развернувшаяся дискуссия не только вызовет критические замечания и отзывы феминисток, но и изменение моего собственного сознания. Ведь к концу семинара я сложно себе представляла, кто я, и как мне действовать.

Стоит сказать, что началось все неплохо. Я давно рассуждала о феминизме в самых общих его чертах. Однако никогда не пыталась отнести себя ни к либеральным, ни к марксистским, ни даже к радикальным феминисткам. Феминизм всегда олицетворялся у меня со словами «гендерное равенство», «ЛГБТ», «мужик в юбке». И в своем выступлении я предложила деление феминистской борьбы на две сферы. Это личная сфера, образ женщины и ее отношения, а это и семья, и абортная политика, и сексуальные практики. А также сфера правовой защиты, общественная роль женщины, возможность самореализации. Мне казалось, что правовая защита женщины намного важнее того, как она выглядит в обществе.

Мое отношение к феминизму всегда рассматривалось как неопределенное. Во многом, потому что я не до конца была согласна с тем, что каблуки и обтягивающая юбка наряду с представлением о женщине как нерациональном и слишком эмоциональном существе не имеют некоторых доказательств в реальности. И мир мужчин,  а так можно охарактеризовать современную ситуацию в России,  часто эксплуатирует этот образ, разрушая любую возможность женщин заявить о своих интересах. Ведь это представление о женщине как об объекте. И значит, он (объект) заведомо находится в подчиненном положении. Таким образом, проблема не только в правовой защите, но и в некоторой социальной практике, традиционных представлениях и стереотипах.

 Теория неоинституционализма , используемая в политической науке,  дает нам ответ, каким образом можно изменить результат в сложившейся политической системе.  Согласно этой теории,  результат это институты, умноженные на преференции (outcome= institutions * preferences). Моим главным тезисом  на семинаре антифеминизма было следующее: теоретическая рамка политологического анализа дает возможность говорить о феминизме в рамках политического курса, а не за его пределами. А это означает, что феминизм, равно как и гендерное равенство, может и думаю должен стать одним из направлений  публичной политики.  

Можно менять преференции, под которыми понимаются и политическая культура, и культурные практики, и менталитет. А можно менять институты, под которыми понимаются правила игры. Они могут быть,  как формализованы, так и нет. Они могут основываться на культурных предпосылках, а могут быть взяты из опыта других стран. И если преференции менять можно веками, например,  сознание современной российской женщины, то институты  -  в ближайшем будущем.

Исследования  политологов в Австралии и в Канаде позволяют говорить о том, что федерализм благоприятствует развитию феминистских движений. Демократия способствует развитию репрезентативных механизмов, транспарентности политической системы. А это, в свою очередь, позволяет представлять интересы различных социальных акторов, в том числе и феминисток. А это означает, что развитие демократии и федерализма в России есть один из важнейших факторов развития феминистских движений.

Однако то, что я услышала в ответ, было намного радикальней. Прежде всего, мои предложения были восприняты как борьба  за права человека. Однако, по мнению слушателей «права человека – права мужчин». И поделить феминизм на две сферы не представляется возможным. Мы живем в мире мужчин, играть по их правилам, а значит отстаивать свои права, просто бессмысленно. Что говорить и о науке, которую я предлагала. Ведь академический мир, еще со времен Декарта, считающего женщину животным, сугубо маскулинный. И все эти дурацкие теории неоинституционализма, рационализма акторов и инструментальный подход  – мужское видение мироздания. А что есть у нас? Все что мы имеем, это возможность становиться мужчинами, играя в мужском пространстве. Невозможно не меняя социальные практики изменить систему. Также невозможно и бороться за права , оставаясь собой.

В общем, начали мы с социальных практик, а закончили критикой туфель и Гегеля. И если про Гегеля мне все понятно, то про туфли – нет. Почему- то феминистки считают, что чем выше каблук, тем ниже самооценка. Почему-то им кажется, что восприятие женщины как сексуального объекта связывает борьбу за свои права по рукам и ногам. Почему-то кажется правильным отрицать взаимодействие и пытаться во всем увидеть дискриминацию.

 Мне осталось непонятным, почему феминистки узурпируют некоторые факты истории, чтобы обосновать свой феминизм. Почему они считают, что либерализация образования и доступ к публичности это частная заслуга феминисток. Почему нравиться мужчинам, привлекая их внимание – это роковая ошибка. И почему биология не в счет?

Имея смешанные чувства, я все же осталась в традиционном фрейме. Хотя и занимаюсь чем-то мужским и властным. Но не в этом суть. Я видела много счастливых женщин, имеющих прекрасную семью и детей. Но так мало счастливых женщин-карьеристок. Единственное, к чему я пришла с определенностью, это то, что феминистки бороться за права человека пока не собираются. И значит, объединяться в коалицию с теми, кто за перемены, они не станут. А жаль…

См. также:

Манифест антифеминизма