Первоисточник

Господи, ты знаешь лучше меня, что я скоро состарюсь. Удержи меня от рокового обыкновения думать, что я обязан по любому поводу что-то сказать... 

Спаси меня от стремления вмешиваться в дела каждого, чтобы что-то улучшить. 

Пусть я буду размышляющим, но не занудой. Полезным, но не деспотом. 

Охрани меня от соблазна детально излагать бесконечные подробности. 

Дай мне крылья, чтобы я в немощи достигал цели. 

Опечатай мои уста, если я хочу повести речь о болезнях. 

Не щади меня, когда у тебя будет случай преподать мне блистательный урок, доказав, что и я могу ошибаться... 

Если я умел бывать радушным, сбереги во мне эту способность. 

Право, я не собираюсь превращаться в святого: иные у них невыносимы в близком общении. Однако и люди кислого нрава – вершинные творения самого дьявола. 

Научи меня открывать хорошее там, где его не ждут, и распознавать неожиданные таланты в других людях. 

Аминь.

Алексей Герман рассказывает историю этого текста Валерию Выжутовичу ("Театрал", 1 сентября 2008):

"<...>

«Молитву человека пожилого возраста» папе прислал писатель и ученый Даниил Данин, блестящий во всех отношениях человек. Он легко окончил два университетских факультета, а когда начались все эти сталинские штучки с разбором, кто хороший, кто плохой, и развернулась борьба с «безродными космополитами», он просто уехал в экспедицию, подальше от глаз, и какое-то время, пока не умер Сталин, работал в этой экспедиции. Потом, с наступлением «оттепели», его начали приглашать за границу, и он решил выучить английский язык. Он учил английский по «Трем поросятам». Выучил. Стал читать английские журналы и однажды в одном из них обнаружил вот эту молитву. Он ее перевел и прислал папе. С тех пор эта молитва в нашей семье. Она висела над столом моего отца, который человеком пожилого возраста никогда, в общем-то, и не был, умер молодым. 

– А вы эту молитву над своим столом когда повесили? На каком возрастном рубеже?

– Я ее повесил, как только умер папа. Папа умер в 67-м году. Вот примерно тогда я ее и повесил.

– А когда вы ее стали адресовать себе? 

– Я ее адресовал себе всегда. В сорок лет я уже начал считать себя пожилым человеком. Видимо, это наследственное: мой папа в 50 лет считал себя глубоким стариком, хотя таковым вовсе не был – достаточно взглянуть на его фотографии той поры. <...>"