В 1924 году Анна Ахматова написала стихотворение «Муза»:

Когда я ночью жду ее прихода,
Жизнь, кажется, висит на волоске.
Что почести, что юность, что свобода
Пред милой гостьей с дудочкой в руке.

И вот вошла. Откинув покрывало,
Внимательно взглянула на меня.
Ей говорю: «Ты ль Данту диктовала
Страницы Ада?» Отвечает: «Я».

Тему связи поэзии Данте и творчества Ахматовой продолжают современные художники Венеции, Тревизо и Петербурга. Работы, представленные на выставке, не являются иллюстрациями ни к Данте, ни к Ахматовой. Каждый автор создает художественное высказывание, выбрав что-то близкое для себя в одном из самых сложных мотивов ахматовской поэзии.

Катя Марголис, автор идеи выставки, в прошлом году ходила на семинар Ольги Седаковой, посвященный новому переводу Данте – не стихотворному, а комментированному подстрочнику. «Каждому из нас была дана глава для перевода, мы читали, обсуждали, и вот это как-то все совпало с грядущим Ахматовским юбилеем, с Фонтанным Домом – как то все зарифмовалось» – рассказывает Катя.

И вот малый выставочный зал музея, который уже давно превращен в театральный, а летом отдыхает, стал неким архитектурным сооружением, словно продолжением Шереметевского сада, глядящегося в окна.

Этот сад для Ахматовой был местом особенным. Директор музея Анны Ахматовой Нина Попова так обозначает это пространство в поэзии Ахматовой: « Как «Поэма без Героя», где место действия – Белый зал Шереметевского дворца, куда приходят тени людей ее поколения, которых уже нет, но она их помнит, так и Шереметевский сад. Потому что одна из важнейших слагаемых ее сознания – помнить их, тех, что ушли, половина из которых ушла в годы террора. В сад Фонтанного Дома она приводит тень Николая Гумилева в 1926 году: «И неоплаканною тенью я буду здесь блуждать в ночи…». Со времени расстрела Гумилева прошло пять лет, под стихотворением стоит пометка – Шереметевский сад. Это пространство для нее – ее личный мир. И отсюда ушли люди земные, живые, но сюда возвращаются их тени. Как и тень Мандельштама, у которого нет могилы».

Сад глядит в окно, а в зале, задрапированном синим – как на возрожденческих фресках – свой мир.

Парят в воздухе листы из серии «Akhmatova. Poems» Аси Немченок. Это коллажи, созданные в фотографической авторской технике. В едином времени и пространстве присутствуют арочные своды итальянских палаццо и окна квартиры поэта на набережной Фонтанки; Петербург, Царское Село, Рим и Флоренция.

На стенах – другой, но близкий мир – Ливио Ческин (Тревизо) выбрал для разработки темы традиционную технику офорта и сухой иглы и жанр классического пейзажа. Но добавляя к ним написанные от руки строчки, подкрашивая акварелью, он делает географические границы размытыми, несущественными, и в итальянском ландшафте узнаваем Шереметевский сад.

Катя Марголис представила здесь, в первой части зала, еще до ступеней свою серию печатной графики «Аква Альта» – «Высокая Вода».

Катя говорит, что русскому человеку всегда легче представить ад, чем рай. Понятнее, наверное. А вот здесь – иное – это Чистилище, по которому бродят тени, это место, где очищаются души. В зале можно подниматься по ступенькам – выше и выше, заглянуть за ткани и увидеть металлические каркасы – понять, как рождаются отпечатки теней. Можно услышать голос Ахматовой, как она читает Данте. И еще – услышать пение птиц. Катя Марголис записала это пение во Франции, в замке Михаила Шемякина, где несколько месяцев жила. Там Катя нашла ящик со старыми картриджами. Она, разломав их, сделала на оберточной бумаге графику, которая сейчас лежит на ступенях в выставочном зале «проходная, подножная», по ней можно подниматься вверх – к портрету Данте из фондов музея.

На выставке также представлены антология «I quattro poetri italiani: Dante, Petrarca, Ariosto e Tasso con una scelta di poesie italiane dal 1200 sino a’nostri tempi» 1833 года из ахматовской библиотеки с пометами Ахматовой и портрет Василия Калужнина 1920-х «Данте-Ахматова» из фондов музея.