Второй фестиваль «Петербургский текст» преподнес нам не только воспоминания о годах минувших. Когита!ру рассказала о культурной составляющей фестиваля. Но, помимо этого, праздник искусства подарил всем нам и необычайно трогательные встречи. Пусть накоротке, в пучине фестивальной суматохи.

Одна из них – встреча с великим российским поэтом, писателем, композитором – бардом, а также большим ученым-геофизиком Александром Городницким.

Беседовал Андрей Рысев.

Александр Моисеевич, мы встретились с Вами в рамках проходящего в Петербурге второго фестиваля «Петербургский текст». Что такое для Вас само понятие «Петербургский текст»?

- Я понимаю петербургский текст как великое наследие в музыке, литературе, архитектуре. Петербургский текст это Петербург Достоевского, Гоголя, Пушкина, блокады, расстрелянного Гумилева… В этом понятии заключено все то, что есть сегодня в нашем городе, которое не смогли уничтожить ни фашисты, ни современные власти. Охарактеризовать его можно одним определяющим словом – строгость.

Но у всякого приличного текста существует и определенный подтекст. Есть ли он у Петербурга, жив ли он?

- Ну а как же! Подтекст обязательно присутствует. Причем чем он серьезней, тем глубже произведение, а значит, оно богаче и тем интересней с ним знакомиться. Подтекст – это попытка контакта с умными людьми, но это еще один из элементов воспитания умных людей. И это также касается всех сфер искусства.

Но текст, да и подтекст, предполагает еще и язык. Меняется ли он сегодня и как это отражается, в том числе и на авторской  песне – это же тоже свой сокровенный язык?

- Авторская песня фактически умерла. И поэты из нее ушли, их сменили текстовики и исполнители. Она выродилась в самодеятельную эстраду.

Но вы же здесь, с нами…

- Ну, а я продолжаю работать в мои 77. Мне интересно попытаться еще что-то сделать.

… А сам язык?

- Язык, как способ выражения мысли тоже меняется. Впрочем, в Петербурге не было такой стадионной культуры, какая присутствовала в шумной эстрадной Москве. В Ленинграде никто не выступал на стадионах со своими стихами. И Кушнер, и Битов, и многие другие выступали в менее многолюдных местах. В этом я вижу некий наследственный характер. Туманы, дожди – как-то не располагают к общению на стадионах… Здесь более востребованы прямые связи, прямые взаимоотношения. Ну а Москва – синтетический, эклектический город. Вот как Петербург рождался европейским городом, Москва – типично азиатский со всем смешением стилей. Ну, а что касается языка, то Петербург по-прежнему остается в традиции и является местом, где сохраняется русский язык.

В начале беседы Вы говорили, что текст это еще и архитектура. Заметны перемены в Москве, но и в Петербурге архитектурные перемены тоже уже видны, либо существуют в проектах. Как меняется, по Вашему мнению, этот «текст»?

- Недавно началась дискуссия по вопросу переноса памятника Петру из Москвы в Петербург. Я считаю, что его нужно оставить в Москве. Москва гораздо более приспособленный город для подобных новоделов. Ну, повозмущались некоторое время, а затем привыкли. И газпромовскую башню тоже стоит поставить в Москве. Там бы она лучше прижилась.

Вообще если и можно за что-то поблагодарить Ленина, то за то, что он перенес столицу в Москву и тем самым фактически спас Петербург от подобного развития, как это мы видим в Москве. И надо всеми силами, всем миром требовать отказа от строительства этого чудовищного небоскреба в Петербурге в этом месте. Но я понимаю, что за этим проектом стоят огромные деньги и амбиции.

В Газпроме считают, что не граждане, а именно они являются хозяевами в стране. И я на это смотрю крайне отрицательно. Главная надежда пока, только на Дмитрия Медведева, ну и, конечно на граждан – жителей Петербурга.  Это долг каждого, кто ценит красоту. А так пока мы видим мафию – сращивание чиновников и застройщиков. Это я вижу и на Охте, это я вижу напротив института ВСЕГЕИ на Васильевском острове. Там, знаете, есть трамвайный парк и прекрасный музей трамваев, но и на это место позарился подобный «хозяин».

Когда Вы, или любой другой приехавший на Московский вокзал пассажир встречается не только со стелой в центре площади, но и с мансардой на углу Невского и улицы Восстания. Не пугает ли Вас нынешний ландшафт?

- Что касается мансард – то, что сейчас происходит – ужасно и кощунственно. Да, в Париже тоже есть мансарды, но они сделаны со вкусом и поддержаны архитектурным сообществом. Здесь же я вижу, как убого смотрятся мансарды, например, на набережной Мойки и во многих других местах.

А вообще я вижу сначала памятник на площади Восстания, то как-то ощущаю дискомфорт. Когда там стоял памятник Александру III, то это было более логично. Или, например, при въезде в город на Средней Рогатке вижу эту стамеску, и никак не могу понять – неужели защитники города не достойны более красивого памятника?

Зачастую мы, журналисты, даже написав острый текст, понимаем и чувствуем, что нас не слышат. Причем не только власть, но и даже сами граждане. Ощущаете ли Вы подобное? слышен ли Ваш голос, удается ли достучаться, как Вы думаете?

- Мне кажется, до народа мне достучаться удается. Во всяком случае, я это понимаю, когда вижу полные залы на своих концертах. До власти? Думаю тоже… Я вспоминаю, как сразу после того, как я подписал письмо против строительства Охта-центра, у меня должен был состояться концерт в Концертном зале у Финляндского вокзала 10 июня. Так вот неожиданно мне сообщили, что концерт отменен. Под предлогом, что билеты не продаются, концерт не состоялся. Практически в то же время меня не пригласили в жюри фестиваля Петербургский аккорд, где я постоянно присутствовал и его возглавлял. Мне кажется это звенья одной цепи и они взаимосвязаны между собой. Значит, я могу считать, что и власти меня услышали.

Я, со своей стороны, тоже слышу Ваш голос и хочется, чтобы он звучал еще. Это для меня некий «Атлант», который во мне поддерживает небо… А Вы себя ощущаете этаким «Атлантом»?

- Нет, я, конечно не атлант, я обыкновенный, не очень сильный человек. Кстати сами атланты действительно падают. Я разговаривал с учеными – они очень переживают за состояние атлантов. Их надо срочно реставрировать, а то, не дай бог, небо может упасть.

Ну а в целом держать небо в Петербурге должен каждый житель. Правда, в 1991 году нам показалось, что что-то меняется и люди были воодушевлены. Но сейчас я вновь вижу пассивное население – начался очередной период застоя…

Вы сказали, что продолжаете работать. Что в последнее время Вам удалось реализовать?

- Последние 6 лет я с соавторами делал многосерийный документальный фильм «Атланты держат небо», и на это ушло очень много сил. И так получилось, что в фильм вошло даже больше, чем я написал в своих воспоминаниях. Поэтому сейчас я хочу дописать то, что вошло в этот фильм. Кроме того, я написал и выпустил два альбома песен. Сейчас готовлю третий. Думаю, что выйдет он в течение полугода.

Общаясь с Вами, просматривая Ваш фильм или слушая Ваши песни, я ощущаю бесконечный оптимизм. На чем он зиждется?

- Оптимизм? На этот вопрос очень сложно ответить. Думаю, что он у меня просто в крови. Я хочу, чтобы в моей стране люди жили лучше, и, это дает мне силы.

См. также на Когита!ру:

Расшифровка петербургского «кода»