С лета наш собеседник несколько неожиданно даже для себя переехал в Петербург. Он преподает в Государственном университете телекоммуникаций (СпбГУТ), и перевез с собой все творческие проекты. Мы узнали, почему «Киноликбез», который пройдет на новой площадке в 2016 году, претендует на звание самого независимого фестиваля и не боится конкуренции со стороны петербургских кинодеятелей.

На прошлой неделе в библиотеке на Стремянной прошло мероприятие «Эхо Киноликбеза» – показ маленькой подборки фильмов-участников фестиваля в Барнауле. Это и трогательная история о стареющем водителе грузовика, отказавшемся от выгодной работы в Москве ради детской футбольной команды, которую тренирует, и фарс по рассказу Чехова о театральных буднях, и полная черного юмора зарисовка об ограблении в кафе и работе петербургской полиции. Наконец, документальный фильм о девушке, изнуряющей себя диетами и жертвующей психологическим благополучием ради участия в конкурсе красоты.

Организатор фестиваля не скрывает некоторого раздражения из-за того, что работники библиотеки вмешались в подбор фильмов. Он замечает, что не включил бы в программу явно заангажированную короткометражку о российской реакции на украинские события. Вячеслав Корнев возлагает надежды на открывающийся в Петербурге показом «Скромного обаяния буржуазии» 26 сентября клуб любителей интеллектуального кино.

– Как вы считаете, не устарело ли вообще само понятие «интеллектуального» кино в эпоху всеобщего размытия границ жанров?

В. К.: Думаю, эта  дилемма, когда один человек идет поесть поп-корн под жанровый фильм, а другой все же идет поразмыслить, нуждается в своих определениях. Ну, какое, если не интеллектуальное? Можно говорить об «авторском» и массовом кино, есть слово «артхаус», которое я не люблю, и «мэйнстрим». Все эти определения неудачные. Я говорю об интеллектуальном кино, как о кино, которое посмотрев раз уже не забудешь. Которое озлобляет или будит воображение. Это и не только авторское кино в узком смысле, не несчастный артхаус, загнанный в культурные катакомбы. Можно смотреть в качестве интеллектуального кино и фильмы вполне успешных голливудских режиссеров, которые перекочевали частью как раз из авторского кино — например, Пол Верховен. Сегодня также есть интеллектуальные фильмы внутри системы Голливуда: оскароносный «Бердмэн» или работы Вуди Аллена.

– В начале 1990-х режиссер Коппола говорил, что дешевые ручные камеры произведут революцию в кино, и какая-нибудь безвестная девочка из Техаса станет новым Моцартом от киноиндустрии. Но вот появился интернет, а воз и ныне там.

В. К.: Есть парадокс, который я понял, когда занимался литературным альманахом. Раньше он делался на ксероксе, ксерокс находился в спецхране, как вся подобная техника в СССР. Было интересно и опасно. Отпечатаешь двадцать экземпляров, но кажется, это произвело настоящий переворот. Сейчас же принтеры и ксероксы стоят везде, а самиздат исчез. Примерно такая же ситуация в кино, где хоум-видео остается хоум-видео. Если профессионал снимает на телефон, у него все равно получается «настоящее» кино, а у любителя с профессиональной камерой – любительское. Так что Коппола боялся или приветствовал эту волну напрасно. Подобные манифесты вообще произносятся периодически, о конце истории или конце кино. Дастин Хоффман недавно говорил, что кино сейчас оказалось в худшем состоянии за всю историю.

– А потом появляется «Бердмэн».

В. К.: И не только. В конце концов, интеллектуальное и коммерческое кино остаются не смешивающимися жидкостями. Режиссеры работают и не мешают друг другу.

– Не становится ли кино в принципе «холодным» жанром, как это случилось с театром и отчасти с литературой? Есть узкий круг любителей, а массовый зритель сосредоточился на других видах искусства.

В. К.: Я отчасти сам придерживался такого мнения, пока не стал отборщиком фестиваля. Да, когда смотришь современное российское кино по телевизору или на большом экране, ощущение мерзопакостное. Эпоха великого советского кино ушла, на его месте уселись какие-то сволочи. Но при фестивальном отборе ты смотришь несколько сотен независимых фильмов один ярче другого. Существует невидимая огромная генерация талантов. Правда потом, может быть, некоторые из них идут снимать сериалы. Надо помнить, между коротким и полным метром лежит пропасть, для кого-то непреодолимая. Тем не менее, эта культура есть, и не так уж она зависит теперь от кризисов и финансирования. Если смотреть только фестивальное кино, можно в пику Дастину Хоффману сказать, что жанр как раз на подъеме.

– Вы ориентируетесь на молодых режиссеров?

В. К.: Не то что даже ориентируюсь, они просто бомбардируют многими сотнями картин. У нас самый демократичный подход: никаких, упаси бог, прокатных удостоверений, никаких особых технических требований. Заполняешь форму, приаттачиваешь фильм, и можно попасть на фестиваль. Когда-то, отсылая свои фильмы, я понял, что сложные формы с противоречащими друг другу требованиями отбивают охоту участвовать в деле. Поэтому у нас все просто. Через сито первичного отбора проходит практически любой, и очень много имен – не то, что одни и те же годами. Существует параллельная кино-Россия. Не мы на них ориентируемся, а они сами по себе являются фактом, который надо принимать во внимание.

– Что «Киноликбез» может предложить городу, где уже есть и десятки фестивалей, и устоявшаяся культурная «тусовка»?

В. К.: Только свой ракурс, свое понимание кино и зрителя. Я знаю, что в Питере истинно независимый кинофестиваль остался один - «Дебошир» Александра Баширова. В последние три-четыре года – я сам неоднократный участник фестиваля – я вижу, как и он сходит на нет. Так что ниша независимого, авангардного, хулиганского, отчасти левого и революционного кино, в принципе вакантна. Много фестивалей с неолиберальным оттенком. Много называющихся независимыми, а на самом деле подчиненных большим корпорациям.

В Барнауле был официозный Шукшинский кинофестиваль. Я несколько лет работал в жюри. Отбора там нет, фильмы десятилетней давности. К зрителю фестиваль не имел отношения и проходил при пустых залах. Поэтому везде бывают фестивали, куда приглашают звезд, селят в первоклассных номерах, и они с гидами-переводчиками-массажистами гуляют по городу... ну и что? Зрителя-то нет. «Киноликбез» же остается зрительским фестивалем. Туда можно прийти, поговорить с авторами, никакой проформы, никаких пышных церемоний и дурацких ковровых дорожек. Так фестиваль задумывался, и мы действительно завоевали свою публику. У нас были аншлаги, хотя все на краю города, в неудобном месте. Все четыре или пять дней залы были полные даже на дневных сеансах. Хотя на том же «Дебошире» днем в зале сидят два-три человека.

Думаю, дело не в масштабе города, а в отношении автора и зрителя, или экрана и зрителя. Как-то так.

– Судя даже по урезанной программе в библиотеке, «Киноликбез» ориентируется на фильмы социальной тематики, отрицает эскапистский уход в историзм, в фантастику. Насколько это так, насколько ваша личная позиция влияет на отбор лент?

В. К.: Документальных фильмов на последнем фестивале было девяносто, а в программу попало десять. Оставшиеся восемьдесят – это традиционные истории про инвалида, бомжа, проститутку, где предлагается пускать сопли, сюсюкать... Про какую-нибудь собачку, лапу которой лечат весь фильм. Вот все, что во ВГИКе выдается за документальное кино. Раз я эти фильмы выбросил, видимо, есть цензура в некотором смысле.

Зато оставшиеся фильмы – все хорошие. Там не видишь автора, который настойчиво подсказывает: «Обратите внимание на это, а вот это мораль». Просто видишь некую систему категорий. То же происходит и с художественным кино. Я, наверное, выбраковываю «буржуазные» фильмы. Все эти понты, истории в богатых интерьерах – как эротические фильмы снимаются: арендовали на два дня номер в отеле, чтоб не бедно было, и потратили весь бюджет.

Фильмов производится много, а таких, как Годар – когда с первого кадра понимаешь, что видишь нечто фантастическое – таких мало. В Барнауле у нас было 2-3 режиссера, снимавших свое кино, теперь они все в Питере или Москве. Есть парень, из самых первых киноликбезовцев, учится теперь во ВГИКе, другой такой же – в Петербурге, в Университете кино и телевидения. Оставшиеся, которых я не брал на «Киноликбез», пытаются снимать не то боевики, не то истории в стиле Гай Германики. Полтора часа из жизни интернатовцев. Люди, у которых ничего собственного за душой нет, просто копируют то, что уже видели на экране. И не важно, привлекается ли там много техники, ресурсов — это вторично и неинтересно. Такие фильмы я сразу выбрасываю. Неинтересно смотреть Спилберга для бедных или Гай Германику для... Барнаула. Так что и такая цензура может быть есть. Отчасти идеологическая – антибуржуазная.

– Теперь вы хотите привлекать местных режиссеров?

В. К: Да. Моя политика в том, чтобы больше было «живых» людей, чтобы и посмотреть, и пообщаться. В Барнауле я приглашал также режиссеров из соседнего Новосибирска или Красноярска. В Питере есть много режиссеров,  знакомых мне лично, их здорово взять уже потому, что можешь с ними пообщаться.

Я временно живу в общаге. Тамошние студенты сами предложили провести кинопоказ. Я решил организовать подборку питерских авторов. И теперь в общагу к полутора десяткам студентов придут сразу четыре-пять режиссеров. Посидеть за чаем, задать вопросы. Культурная политика такая.

– Как будет решаться вопрос с жюри?

В. К.: Пока не знаю. Хороших знакомых много, поэтому у меня есть возможность выбирать. Очень важна фигура председателя. Одно время у нас председательствовал московский критик Сергей Кудрявцев. Он был большой педант, сидел с таблицей, выставлял баллы. Он был не особо настроен понимать авангардное, хулиганское кино. Поэтому с ним было очень интересно работать. Потом я попробовал председателем молодого режиссера Михаила Черняка из Москвы. Тоже были споры и непонимания, а опыт все равно интересный. У него ракурс понимания кино очень максималистский, я даже не сталкивался с таким.

Главным условием для выбора председателя является то, чтобы он не был свадебным генералом, а реально критиковал и работал. Такую фигуру найти не очень просто.

– Уже идет первичный отбор?

В.К.: Настоящая работа по отбору фильмов будет в декабре, январе. Пока пусть заявки накапливаются, их, надо полагать, опять будет несколько сотен.

Я сосредоточен на текущих задачах: организовать ближайший показ, раскрутить киноклуб. Опять же, многое зависит от людей: познакомился с человеком, и все совсем в другом направлении закрутилось. Есть только направление, в котором движутся «Ликбез» и «Киноликбез». И точно можно сказать только, что всё будет.