В «Книгу Павших» вошли произведения тридцати поэтов из двенадцати стран, принимавших участие в Первой мировой войне. Все эти поэты или погибли на поле боя  или пропали без вести или умерли от ран.  На страницах антологии –  как стихи всемирно известных Гийома Аполлинера и Георга Тракля, так и творчество тех, кто малоизвестен или вовсе неизвестен в России. 

Книга составлена  в соответствии с русским алфавитом -  от Австрии до нейтральной Швейцарии, в которой все же нашелся поэт, служивший на границе, переживший из-за войны тяжелый нервный срыв и умерший от «испанки» - Карл Штамм.

Евгений Лукин написал о каждом поэте: вехи жизни, творчество, где и при каких обстоятельствах погиб. Представляя поэтов, составитель антологии напоминает, как их творчество отразилось в  истории.

Вот, к примеру, канадский поэт, писатель, художник Джон Александр Маккрей – выпускник Университета в Торонто. Он после объявления войны записался в Британский экспедиционный корпус и в качестве военного хирурга отправился на Западный фронт. Именно стихотворению Маккрея «На полях Фландрии» мир обязан общепринятым символом  памяти Первой мировой – красным маком. 2 мая 1915 года на Ипре был убит друг поэта – лейтенант Алексис Хелмер. Маккрей собрал останки Хелмера и похоронил на поле, где цвели красные маки. На следующий день написал стихотворение «На полях Фландрии»:

На Фландрии полях, где маки шелестят,

Где мы, безмолвные, лежим за рядом ряд,

Могильные места помечены крестами,

И жаворонки в небесах звенят над нами,

Пока орудия вдали едва гремят.

Стихотворение было напечатано анонимно, обрело огромную славу и уже после войны на Западе возникла традиция приходить на могилы павших с красными маками, а сам цветок стал символом памяти и скорби.

А православный священник Алексей Матеевич, который представляет в антологии Молдову, написал пророческое «Предчувствие»:

Поёт свирель во тьме кромешной

В предчувствии ужасных бед.

А в небе от звезды нездешней

Все тянется кровавый след.

Матеевич также является автором стихотворения «Наш язык» (оно представлено в антологии), к нему написал музыку еще в 1930 году другой священнослужитель – Александру Кристя, а с 1994 года молдавский парламент утвердил это произведение гимном независимой Молдовы…

Когда Евгений Лукин представлял книгу в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме и читал стихи, то возникало ощущение – многие стихотворения «про нас», «про сейчас».

Вот что было написано  подпоручиком Димчо Дебеляновым в 1916 году на Македонском фронте, стихи нашли в подсумке убитого поэта:

Кто убит – уже не враг.
А враги – пока живые.
Захлестнут их волны злые
И опустят в полный мрак.
Этот враг свинцом сражен,
Он лежит на поле боя
И глядит с такой тоскою
На высокий небосклон.
Перед ним – моя страна
Нежностью согрета южной.
Кровь водицею ненужной
Окропила письмена.
Кто такой и где он был?
Кто послал в поход последний?
Он сражен был в день победный –
Почему не победил?
Материнская рука,
Почернев в печали верной,
С думой о любви безмерной
Приласкает ли сынка?
Но смешно грустить в бою,
Проклинать судьбу лихую.
Отнимая жизнь другую,
Знал ли, что отдаст свою?
Под чужой вставая стяг,
Он для нас готовил милость?
Ему это и не снилось.
Кто убит – уже не враг.

«Почему такое ощущение, что многие стихи написаны вчера? Потому что проблемы, которые были и сто лет назад, никуда не делись, - говорит Евгений Лукин. – Природа человеческая осталась той же, и война, как способ решения проблем до сих пор многим кажется универсальным средством, и мы видим, как это применяется на практике. Все говорят, что надо учиться на своих ошибках, и что история учит, но она, увы, ничему не учит, и каждое поколение постигает вечные истины о мире и ценности человеческой жизни с нуля».

Многие стихотворения просто пророческие, поэты предчувствовали свою гибель. Вот что написал  незадолго до гибели в 1914 году  совсем молодой поэт из Берлина – Альфред Лихтенштейн.
Воинское желание
Хочу не быть убитым.
Хочу лежать с тобой
Умытым и побритым
В рубашке голубой
Чтоб ноги были чисты
И чтоб носки без дыр…
О, женщины, боритесь
Пожалуйста, за мир!

Практически все поэты успели до своей гибели претерпеть эволюцию. «Если кто-то и уходил на войну с барабанным боем и попадал не в штаб, а на передовую, то совсем скоро брал в руки свирель любви и мира, - отмечает Евгений Лукин. – А кто отсиживался в штабах, тот с барабанным боем и вернулся, и дотопал так  до Второй мировой».

Одним  из тех, чей патриотический пыл война охладила быстро, был немец Генрих Лерш. Он не погиб в Первую мировую, дожил до 1936 года, но был изранен так, что до смой смерти болел и умер от воспаления плевры.

Вот какое «Прощание солдата» написал  Лерш в начале войны:

Прости меня, мама, в поход отпусти.

И слезы не следует лить в укоризну:

Мы нынче сражаться идем за Отчизну,

Прости меня, мама, в поход отпусти.

Позволь напоследок главу пред тобою склонить:

Пускай мы погибнем, но будет Германия жить!

Но хлебнув окопной жизни, увидев кровь и смерть, Генрих Лерш написал стихотворение Братья:

Пред нашим бруствером чужой мертвец лежал:
Его то солнце жгло, то ветер охлаждал.
Я смертный лик его разглядывал стократ,
И мне все чудилось, что там лежит мой брат.
И мне все слышалось, что над передовой
Звучит его веселый голос как живой.
И ночью плач его тревожил невпопад:
«Неужто ты меня не любишь больше, брат?»
И вот однажды, несмотря на бой ночной,
Я мертвого врага предал земле сырой.
Не обманули очи сердца моего:
Любой мертвец похож на брата твоего.

На вопрос, кто из поэтов стал открытием для самого составителя, Евгений Лукин ответил, что это, пожалуй, британцы Уилфред Оуэн и Исаак Розенберг: «Они первые смогли  поэтически осмыслить и отразить ужас современной войны, а не благородной битвы XIX века, они оказались поэтами нового времени».

Уилфред Оуэн в одном из стихотворений пишет о газовой атаке и о том, что было потом:

«Газ! Газ! Скорей, ребята! К черту каски!

Напяливай резиновые маски!»

И кто-то, чуть замешкав в стороне,

Уже кричал и бился, как в огне.

Я видел сквозь зеленое стекло,

Как в мареве тонул он тяжело.

И до сих пор в моих кошмарных снах

Он в едких задыхается волнах.

О, если бы шагал ты за фургоном,

Где он лежал – притихшим, изнуренным,

И видел бы в мерцании зарниц,

Как вылезают бельма из глазниц,

И слышал бы через колесный скрип,

Как рвется из гортани смертный хрип,

Смердящий дух, горчащий, как бурьян,

От мерзких язв, кровоточащих ран –

Мой друг, ты не сказал бы никогда

Тем, кто охоч до ратного труда,

Мыслишку тривиальную одну:

Как смерть прекрасна за свою страну!

Исаак Розенберг описывает, как солдаты давят вшей:

И вот мы все вскочили и разделись,

Чтоб отловить поганое отродье.

И вскоре в сатанинской пантомиме

Забушевало и взбесилось все вокруг…

А вот поэт видит, как по мертвецам – уже не разберешь, кто свой, а кто чужой – проезжают орудия:
Колеса кренились, проезжая по мертвецам,

Не причиняя им боли, хотя и трещали кости:
Закрытые рты не издали ни стона.

Они лежали вповалку – друг и враг.

В «Книге Павших» Россия представлена только одним поэтом – юным Великим князем Олегом Константиновичем Романовым. Олег Константинович был правнуком Николая I, сыном великого князя Константина Константиновича (писавшего стихи под псевдонимом КР). Единственный из всех Романовых, он поступил до военной службы в высшее гражданское учебное заведение — Царскосельский лицей, и успешно окончил его. К учебе князь Олег относился серьезно, даже в день своего совершеннолетия умудрился между обязательными придворными церемониями защитить реферат на тему «Феофан Прокопович и правда воли монаршей». Кстати, именно Олег Константинович начал издавать за свой счет рукописи Пушкина (факсимильное издание), сам писал стихи, правда, пока еще ученические, — словом, пытался отойти от обязательных канонов поведения семьи Романовых. Сразу после начала войны 1914 года Олег Константинович и его братья уехали в армию, участвовали в боевых действиях. «Мы все пять братьев идем на войну со своими полками, — пишет Олег в дневнике. — Мне это страшно нравится, так как это показывает, что в трудную минуту Царская Семья держит себя на высоте положения. Пишу и подчеркиваю это, вовсе не желая хвастаться. Мне приятно, мне даже радостно, что мы, Константиновичи, все впятером на войне». 27 сентября 1914 года князь Олег был смертельно ранен и скончался 29 сентября, успев перед смертью увидеться с родителями. Один из братьев Олега Гавриил вспоминает: «На минуту он узнал их. Великий князь привез умирающему сыну Георгиевский крест его деда». Всего пару месяцев не дожил князь Олег до своего 22-летия. Думая о нем, иногда кажется, что история России могла пойти по другому пути, раз в семье Романовых появились молодые люди, подобные Олегу…

Польша в антологии представлена стихотворениями Тадеуша Теодора Мичинского, который в своих стихах стремился соединить самые разные традиции – от романтического мессианства и панславизма до оккультизма и средневековой мистики.

От могил, как струйки дыма,

Духи белые летят –

И когтями ледяными

Сердце бедное когтят.

Над разбомбленным кладбищем

Сила страшная встает.

Ветер кружится и свищет,

Время судное грядет.

Подробнее об этом разделе см. публикацию "Во льду замерзает цветок багряный..." 

Антология выстроена Лукиным, как мы уже отмечали, по алфавиту – страна за страной. Поэтому Карл Штамм – швейцарский пограничник, завершает книгу сатирическим стихотворением  «На марше». Воистину, человечество не учится на своих ошибках.

Притихли край за краем

От грохота сапог.

Мы по земле шагаем,

Нас посылает Бог.

Идем страною древней:

Никто не даст отпор.

Вокруг мертвы деревни – таков наш приговор.

Беда на свете, ибо

Мир стал заболевать.

Не скажут нам спасибо,

Что взялись врачевать.

Но мы его раздели и взяли в оборот.

Он, может, в самом деле

Здоровье обретет!

Сидит в душе обида,

Душа болит – хоть плач!

Мир не излечит, видно,

И самый лучший врач.

Пусть будет нам досадно – мы хныкать не хотим.

Что совершить нам надо,

Мы честно совершим.

В больных мозгах народа

Нет винтика давно.

Мозги прочистим сходу

И кишки заодно.

И вот уже с окраин

Мычание идет:

«Я твой слуга, хозяин!»

Поправился народ.

Мы наведем порядок,

 У нас закон в цене.

Ведь мать своих ребяток

Всех любит наравне.

Кто думает иначе,

Тот истинный дурак.

Таков закон, одначе!

Господь устроил так!

Кто хочет, недостойный,

Поколебать закон,

Тот жаждет смертной бойни.

Ее получит он.

Солдаты! Мы примерно

Накажем тех сейчас,

Кто думает неверно,

Ошибочно про нас.

Галина Артеменко, Наталия Перевезенцева