Реплики записаны во время гражданской панихиды по Е.Т.Гайдару в Европейском университете в Санкт-Петербурге 19 декабря 2009. Вел заседание Игорь Кучеренко.

Дмитрий Травин: Так получилось, что я довольно много за годы своей жизни писал о том, что сделал Егор Тимурович. С 1991 года приходилось об этом писать в самых разных местах.

Сегодня мне не хочется говорить о его реформаторских, экономических достижениях. Если мы здесь собрались, мы понимаем, что он сделал, и какую роль это сыграло для страны. На митинге, который прошел в Петербурге на площади Сахарова 19 декабря, об экономических реформах говорилось мало. Люди пришли и стояли в очень морозный день больше часа, вспоминали, какой великий человек и реформатор он был.

Я хотел сказать о том, что я сам для себя понял буквально в последние месяцы.

Много говорят о моральных аспектах в жизни наших реформаторов. Здесь бывают разные трактовки и разные повороты судьбы. Понятно, кто-то ушел в бизнес, кто-то стал очень богатым человеком, про кого-то можно сказать, что он делал реформы якобы для того, чтобы потом разбогатеть. Хотя все мы знаем новейшую историю нашей страны: те, кто хотел разбогатеть, сразу этим занимался, с конца 1980-х, не прерываясь на реформы. Это было гораздо эффективнее – больше успели. То есть разное говорят о моральных аспектах нашей реформаторской истории. Естественно, много приходилось размышлять и о Гайдаре, о том, как он себя вел в той или иной ситуации, что ему удалось и что не удалось. Какое-то время я даже гнал от себя эти размышлении. Потому что больше занимался экономикой.

Но вот я посмотрел последние книги Гайдара, особенно «Смуты и институты». Эта книга вышла в ноябре 2009 и многим еще не знакома. Егор Тимурович ее закончил летом, насколько я знаю, ее просто очень быстро успели издать. Посмотрел некоторые другие его тексты, которые не известны и, наверное, не будут известны широкой публике. В частности, он успел в сентябре набросать заметки по поводу одной из моих книг. И вдруг я обратил внимание на такую вещь. Один из моментов, который его очень беспокоил, на что он жестко и непреклонно обращал внимание, особенно когда писал заметки по поводу моей книги. Егор Гайдар всячески отстаивал честь Бориса Николаевича Ельцина, российского президента.

Казалось бы, Ельцин не только давно в отставке, но два года,  как его уже нет. Какой смысл отстаивать честь ушедшего человека? Но уже ничего не смог бы сделать для Гайдара – никогда. Более того, чем больше отстаиваешь честь непопулярного президента России, тем как-то сложнее в этой жизни. И более того, мы помним, что Ельцин уволил Гайдара в декабре 1992, хотя был шанс по итогам рейтингового голосования оставить его во главе Правительства. Это не было совсем не возможно, скажем так. Ельцин не дал Гайдару, как лидеру победившей на выборах 1993 года партии, сформировать Правительство. Это было бы правительство меньшинства, но теоретически можно было представить себе и такое правительство. Черномырдин даже не был лидером меньшинства. Ельцин много чего еще делал. Он не говорил: «Во всем виноват Гайдар». Но «во всем виноват Чубайс» - это примерно то же самое.

И вот сегодня, когда никто слова доброго о Ельцине не скажет, когда его любимый охранник и собутыльник Коржаков буквально через несколько месяцев после того, как его отставили, написал книгу, В ней он много чего сказал. Для нас, исследователей, конечно, хорошо, что он ее написал… Вот когда все это мы знаем, позиция Гайдара приобретает иное звучание.

Для Гайдара все сложности поведения Ельцина, все его психологические проблемы были частностями. Он все время подчеркивал: это великий харизматический лидер, и только благодаря тому. Что была харизма Ельцина, благодаря тому, что Ельцин смог принимать решения – нужное решение в нужный момент – наша страна смогла пройти путь реформ.   

Сейчас все только о политтехнологиях говорят, но если элементарно политтехнологически задуматься: можно ли было Гайдару как-то реабилитировать, возвеличивать себя за счет Ельцина? Это вроде бы логично – сказать сейчас: у нас все было бы нормально, если бы Ельцин вел себя не так, а иначе, и дал довести реформы до конца. Нет, Гайдар делал прямо противоположное. Он никогда не пытался подчеркнуть свою роль. Он подчеркивал роль того человека, который дал ему шанс осуществить реформы, хотя и вот в такой половинчатой форме, в которой Егору Тимуровичу удалось это сделать до декабря 1992.

Знаете, для меня это просто как лакмусовая бумажка, тест на порядочность. Если человек глубоко порядочен вот в этом, если даже в бумаге, которую прочтут два-три человека, он отстаивает именно этот момент и старался, чтобы в моей книге какие-то критические моменты, касающиеся Ельцина были меньше, а принципиальные, политические, сущностные занимали больше места – если даже здесь Егор Тимурович вел себя так, то это признак глубокой порядочности во всем. Это момент, на который мало обращают внимания. А для меня в последние месяцы это было самым главным. Может быть поэтому я очень тяжело переживаю то, что происходит. Раньше я думал о нем только как о великом реформаторе, как об ученом, экономисте и лидере поколения. Но сейчас я понимаю, что это был человек, который, один из немногих, вел себя порядочно в любой ситуации. Светлая память Егору Тимуровичу.

Владимир Берман напомнил о том, что Е.Т.Гайдар был во главе правительства вместе со своими соратниками недолгие шесть месяцев с ноября 1991 по апрель 1992 - в самый трудный для страны период, когда государства фактически в стране не существовало. «За такой небольшой период Е.Т.Гайдар стал историческим деятелем. Тех управленцев, которые было до него и после него уже сейчас люди с трудом вспоминают. А кто их вспомнит потом? Есть уверенность в том, что, если будет страна Россия, в ее истории будет Е.Т.Гайдар.

Что знали те профессора и доктора, которые преподавали в лучшем по экономике в тот период Московском университете? – Те или иные варианты марксизма, все остальное кое-как и вскользь. В том-то и дело, что Е.Т.Гайдар и небольшая группа его соратников отличались тем, что они изучали современную им экономику. Прежде всего, экономику мейнстрима, к которой и я-то отношусь не лучшим образом, но сейчас вопрос не в этом. Дело в том, что в Росси почти не было специалистов-экономистов, которые бы знали, как действует более-менее развитая рыночная экономика, что такое денежная система. Знание западной экономики прежде всего монетаризма, чикагской школы было совершенно необходимо. И в этом смысле Гайдар с очень небольшой группой его соратников был абсолютно незаменим в качестве лидера реформ в тот период. Никакой другой ученый из наших соотечественников, даже если бы он согласился, взялся, видимо, с этим бы не справился. 

Теперь Гайдар-человек. Говорится, что он элитарен, недостаточно демократичен, далек от народа. К толщам народа я не стану себя причислять, но могу сказать, что это исключительно обаятельный человек, который никогда не строил дистанции, с которым можно было поговорить искренне и откровенно с той и с другой стороны. И для этого не нужно было быть его хорошим знакомым. Можно было быть только что представленным, и разговор получался.

Что прежде всего не удавалось сделать во времена правительства реформ? Не удавалось объяснить не только народу, но и широкому кругу специалистов, что, как и почему делается. Это, конечно, не вина Гайдара. Потому что то, что делал он круглые сутки, было самое главное. К сожалению, его соратники не смогли обеспечить идеологию, не смогли объяснить народу, что и зачем делается. Причем, повторяю, я под «народом» имею ввиду не только самых простых людей, но и людей образованных, людей, которые соприкасались не просто с вопросами экономики народного хозяйства, а с более общими вопросами экономики. К сожалению, в 1992 году никто ничего определенного по поводу того, куда движется страна, сказать не мог.

Чем занимался Гайдар все последние годы, и что может быть не менее существенно?

Он переосмысливал историю. Историю России разных периодов и мировую историю. И в его книгах, уже достаточно многих книгах, многое объяснено. Что в истории и из-за чего происходит? Как рушатся огромные страны? Как возникают новые модели? Нам остались эти книги. Мы можем их читать, и не по разу. И, я думаю, читая эти книги, мы многое поймем из того, что, может быть, знаем не совсем твердо.

Вечная память Егору Тимуровичу Гайдару. Спасибо».

Леонид Грейсер, в прошлом член политсовета петербургской организации партии «Демократический выбор России», «партии Егора Тимуровича Гайдара», сказал, что «Егор Тимурович был настоящий мужчина, человек, способный всегда принимать решение и нести за него ответственность». Гайдар доказал это в 1993 году, когда призвал москвичей прийти к Моссовету. «Мы все были потрясены этим решением, я в частности. Как так человек решил поставить против оголтелой толпы подонков, которые претендовали на власть в стране, безоружных москвичей?». Объяснение Л.Гейзер получил из уст самого Гайдара через несколько лет: «Егор Тимурович в интервью заявил, что в 1917 году немногочисленная, но хорошо организованная и четко знающая, что она хочет, группа при полном попустительстве и политической импотенции власти захватила власть в стране и повернула историю страны и мира во всем известном направлении. В 1993 году тоже немногочисленная, но вооруженная и целеустремленная группа хотела совершать нечто подобное». Чтобы второй раз страна этого не пережила, Егор Гайдар призвал москвичей выйти на площадь. «Демократическая, безоружная оппозиция противостояла разнузданной толпе, штурмующей Останкино». Это был «шаг настоящего политического деятеля, высочайшего уровня, осмысленного и ответственного, каким и был Гайдар». А также «замечательным человеком и мужчиной». «Потеря Гайдара соизмерима только с потерей в 1989 году Андрея Дмитриевича Сахарова».

 

Александр Винников говорил о взаимоотношениях Егора Тимуровича Гайдара и интеллигенции, и конформизме как доминирующей черте национального характера России. "К началу реформ Егор Гайдар был сформировавшимся ученым, доктором наук, замом главного редактора журнала «Коммунист» по экономике, в руки к которому приходила вся информация о состоянии страны, обладал уникальным комплексом качеств, знаний и умений. Его характеристик было достаточно для того, чтобы стать министром экономики в любом западном правительстве". Первый раз А.Винников увидел в Егора Гайдара на съезде «Демвыбора России»: «прекрасный оратор, буквально излучающий харизму». «Но обращаясь к аудитории, он предъявлял к ней определенные требования, характерные для профессора, лектора и научного работника. Нужно было в конце его сорокаминутной речи помнить, о чем он говорил в начале». «Перед сборищем отраслевых лоббистов выступал человек и говорил об общих проблемах, о народе. И это не были ритуальные фразы, это были программные речи. Но об этом никто не договаривался. Это и стало проблемой во взаимоотношениях Е.Т.Гайдара с правящей элитой, а потом и с интеллигенцией. Когда во главе правительства оказался профессор, видный экономист, участник прочно забытого семинара по рыночной экономике академика Шаталина на Мстере». Интеллигенты воспринимали его как лоббиста ученых. «Но вместо лоббирования интересов клана Академии наук Гайдар стимулировал создание Фонда фундаментальных исследований, то есть радикальное изменение финансирования российской науки. Ученые получили всего-навсего новый механизм согласования интересов – а об этом не договаривались, все ждали совсем другого. И между Егором Гайдаром и интеллигенцией пролегла трещина. И нашлись люди, которые забили в нее глубокий клин, и даже сделали на этом свою политическую карьеру». В критические моменты в России в начале 1990-х шанс получила очень редкая порода людей – нонконформисты. Ельцина сумел разглядеть в Гайдаре того человека, который нужен. Но все, что делали Гайдар и другие люди, обижало всех остальных. Потому что, если говорить о национальном характере России и его доминирующей черте, отбросив все, что про него врут патриоты, ею оказывается конформизм. Конформизм и пришел в противоречие с творческим рациональным началом, которое олицетворяли реформаторы. Они предложили погрязшей в конформизме стране совершенно другую мораль. И жить по ней подавляющему большинству непривычно: тяжело предъявлять к себе требования, тяжело исповедовать принцип «делай, что должно, и будь, что будет» - все это очень трудные вещи. Егор Тимурович это сделал и сам был таким.

Трудно себе представить, что было бы в эфире, если бы не было сигналов от Д.Медведева и В.Путина. Но ненависть конформистов к нонконформисту, даже лежащему в гробу, прорвалась - депутаты Думы не смогли заставить себя встать. Отмолчался целый ряд либералов и демократов. Они не пришли, их здесь тоже нет. Все это ненависть конформистов к человеку, который оказался способным сломать дурную, аморальную традицию и не жалеть о том, что он не такой, как все. Гайдар ввел новый стереотип своего поведения: вот как надо жить и дейтсвовать - брать все на себя и отвечать перед собой. Это в Советском Союзе было просто недопустимо. Да и в нынешней России не поощряется".

"Как скоро появится на политическом небосклоне такого же уровня фигура? Люди такого уровня в России есть. Вопрос в поддержке и понимании на первом этапе. И это задача старой гвардии - в всех других отношениях наше время прошло. Егора Гайдара мы никем не заменим. Мы можем постараться, чтобы не погас его импульс. Но самая главная задача - оставаться нонконформистами. В этом смысле мы должны быть все из одной команды. Особенно в атмосфере всепоглощающего, упадочного конформизма, которая опять опустилась на Россию. Нам нужно с этим что-то делать. И поскольку Егора Тимуровича уже нет, наша ответственность возросла".

Леонид Романков: "Когда я думаю о Егоре Тимуровиче Гайдаре три вещи для меня кажутся важными и ценными: это мужество, ум и исключительная порядочность. Мы называли тогда Гайдара и Чубайса политическими камикадзе. Мы понимали, что они жертвуют своей репутацией, они подвергаются народной ненависти. Егор Тимурович для меня человек исключительный: он пожертвовал личной репутацией и своим положением ради спасения России, ради того, чтобы вытащить страну из той пропасти, куда она ввалилась.
Его классический, фундаментальный труд о развитии мировой экономики открывает глаза на историю экономического развития мира.
Он сделал все не ради накопления, яхт, футбольных команд, а ради исполнения своего долга перед человечеством".  

Иосиф Скаковский: Трудно назвать человека, который бы настолько не соответствовал своей репутации, как Е.Т.Гайдар. Гайдар был одним из первых людей, кто назвал события 1991-1993 революцией. Но одним из парадоксов этой революции было то, что в какой-то период ее возглавляя человек, который революций терпеть не мог. Ненавидел. И революции делать не хотел. И великое счастье России, что в момент революции во в главе ее оказался такой человек, который готов был махать шашкой по минимуму.

Я хорошо помню, как Гайдар приехал в Питер со своей книжкой «Большое время». Это был разгул монетизации. Когда его спрашивали о реформе, он отвечал: «Зачем?». У Гайдара было твердое убеждение: реформы надо делать только тогда, когда их нельзя не делать, когда приперло. Не ломать страну через колено. С этим можно не соглашаться, но он был в этом убежден. И те изменения, которые он был вынужден проводить, он проводил потому что к этому вынуждала история.

С точки зрения И.Скаковского, Гайдар и Чубайс – «два очень разных человека, очень по-разному понимавших Россию и свои задачи», никакого Гайдаро-Чубайса не было. «Я никогда не слышал от Гайдара, что проводимые им реформы – это все ужасно, и он бы все делал по-другому, но вот так пришлось. Егор Тимурович никогда бы этого не сказал, в отличие от Чубайса».

«Две картинки. В середине 1990-х в Москве на конгрессе российской интеллигенции. Там была куча ораторов, которых провожали оглушительными аплодисментами, Егор Тимурович был единственным, кого этими аплодисментами встретили. Я ничего не мог понять. Сидели там, в основном, провинциальные вузовские работники, те, по кому эти реформы больнее всего ударили. И вдруг я слышу за спиной шепот: «Вот это единственный человек, который оттуда ушел и ничего себе не взял». Это были аплодисменты не политику и реформатору, это была нравственная оценка человека. Враги Гайдара это очень хорошо понимали и очень часто его пытались именно в этой области запачкать.

Идет съезд партии «Демократический выбор России», 11 часов вечера. Закончились выборы в федеральный политсовет. Что говорить, выборы, да еще и в демократической организации – это всегда интрига. Кто-то с кем-то сговаривается и т.д. Избирают пятнадцать человек, и на последнее место два кандидата с одинаковым количеством голосов. Что делать? Гайдару говорят: «»Егор Тимурович, как мы делали в прошлый раз? Расширили до шестнадцати, проголосовали и пошли». - «Нет, - говорит Егор Тимурович, - в этот раз мы так делать не будем». И полтора часа он держал съезд. Через что Егор Тимурович переступить не мог? Вот вы, ребята, там по углам интригуете, это не дело, это не хорошо. Я не буду делать вид, что я не понимаю, что происходит. Через полтора часа один из этих двух кандидатов встал и сказал, что он снимает свою кандидатуру. Здесь справедливо говорили: Егор Тимурович был человек железной внутренней этики. Это не была этика общеинтеллигентская. Я бы не держал полтора часа съезд, мне было бы перед этими .людьми неловко – да бог с ними, пуская шестнадцать. Это была своя собственная система координат, через которую переступить он не мог».  

Александр Вершанин определил формат мероприятия как «коллективный некролог». «Я один из оппонентов Егора Тимуровича Гайдара, который [обращается к В.Р.Берману], Владимир Романович, пытался помочь ему объяснить, что он делает. Мы сидели на сцене ДК им. Ленсовета. Стояла камера. Егор Тимурович давал мне интервью, сколько было пленки. Мы не доспорили тогда под запись. У него была такая поговрка: «Настоящие демократы никогда не откладывают на завтра то, что можно сделать послезавтра». Вот мы откладывали, и оказалось, что поздно – уже не доспорить. А.Вершангин назвал 10 000 человек, которые пришли прощаться с Гайдаром, «демонстрацией протеста».
«Наш коллективный некролог» Гайдару подводит итог эпохе и начинает какую-то следующую эпоху. Есть смутное ощущение – мы на переломе эпох.
А.Вершанин напомнил о том, что когда Н.С.Лескова, когда-то приглашенного в правительство России в качестве эксперта писать работу «Евреи в России», которая очень не понравилась, просили написать прошение об отставке. Н.С.Лесков сказал: «Нет, увольняйте меня без прошения». - «Зачем вам это нужно», - спросил его министр. «Для некролога. Моего и вашего» - ответил Николай Степанович. Некролог Гайдара – это итог той эпохи и некое предисловие для тех, кто сегодня начинает учиться».

Аркадию Соснову «посчастливилось быть участником семинара на Гладышевском озере, на Змеинке в августе или сентябре 1986, где произошло слияние ядра московских и ленинградских экономистов».А.Соснов предъявил свою первой развернутой публикации об Анатолии Чубайсе в газете «Смена» 15 февраля 1987 как документ того, что «в кругу экономистов и для А.Б.Чубайса Егор Тимурович был бесспорным лидером. Это была когорта равных». «На мой вопрос, что вы собираетесь делать дальше, Чубайс ответил: «Заново сориентироваться в тематике, освоить новый язык, предложенный в выступлении Егора, позволяющий строить модели социально-экономических процессов». «Е.Т.Гайдар был предназначен сделать то, что он сделал. Вечная память». 

Борис Колоницкий, первый проректор Европейского университета: «Для нас большая честь, что собрание, посвященное памяти Е.Т.Гайдара, проходит у нас.

Я не был знаком, присутствовал только на каких-то выступлениях Гайдара в 1980-х, не принадлежал к его политической партии. Но я думаю, когда мы вспоминаем этого человека, это не прерогатива его единомышленников и коллег, это вопрос многих граждан России. Я могу судить о нем как простой гражданин, который чаще всего его видел только по телевизору.

Для меня очень важно, что это был человек, с которым можно было не соглашаться, для которого было принципиально такое положение в России, когда можно не соглашаться с ведущими политиками.

Много говорили о памяти, говорили о том, что память будет всегда, память будет светлой. На самом деле, это большой вопрос. Какой будет память о Гайдаре, зависит от того, какой будет Россия. С другой стороны, то, какой будет Россия, в значительной степени зависит от того, какой будет память о Гайдаре. Это не складывается механически, это не складывается автоматически. Зависит это от таланта мемуаристов, от таланта писателей, от таланта людей, которые вспоминают этого человека. И я призываю всех, кто его знал, сейчас уже начать этот проект – проект памяти. И это очень сложный проект. Потому что тут не помогут парадные портреты. Не помогут лакированные портреты. Не помогут исторические мифы. Националистическую, коммунистическую идеологию можно утверждать с помощью мифов. Либеральную идеологию, как мне кажется, можно утверждать только с помощью рационального восприятия, рационального описания истории, точного и честного. И это очень сложная задача. Я думаю, что ее надо решать. Спасибо».

Игорь Кучеренко: «Часто звучат слова: «Теперь мы без Гайдара». Мы без физического воплощения Егора Тимуровича. На самом деле, его труды и вектор движения, им указанный, с нами. Они никуда не делись. И вы меня простите и не сочтите цинизмом, но даже его смерть дала новый импульс движению вперед. Мы как-то немножко подзабыли о нем. После того, как он умер, он о себе напомнил. И напомнил не только хорошими словами в его адрес, но и теми гнусными заявлениями, которые посыпались со всех сторон. Может быть, это нас оживит? Может быть, мы и пойдем вперед дальше, подстегиваемые вот этими не-вставаниями в Думе?.. Жаль, что случилась эта смерть, но она нас должна подтолкнуть вперед».