Словосочетание «Рождение Сталина» словно спустило пружину, раскрутившую бурю эмоций – от неприятия самого названия до отрицания содержания, формы и оформления постановки. В основе – устойчивый негативизм по отношению к конкретной личности, к недавнему (что для истории какие-то 70 лет?) «отцу народов», «вождю» и «учителю».

Но рассматривать новую работу Фокина сквозь призму ненависти, как и воспринимать ее с позиций историзма, нельзя. Это спектакль не про Сталина, и он не преследует цели воспроизведения на сцене людей и фактов (хотя основа сюжета имеет фактический характер). Он про то, как становятся сталиным, то есть вождем – не человеком. И еще про то, как на пикниках да на дружеских посиделках, под чтение стихов и произнесение здравиц, в бездумном задоре самоутверждения люди могут лишиться воли в дружбе с манипулятором, отдав ему свое право принимать решения. Про то, как легко мы позволяем кому-то стать сталиным...

В декорациях, словно взятых напрокат из эпохи соцреализма (да здравствуют старые добрые павильоны и живописные задники!), под надрывную музыку дудуки возникает история жестокого разочарования ума в религиозных идеалах, история становления юношеской дружбы, создания сообщества с высокими целями, история любви и мужания. Но чем далее раскручивается сюжет на фоне красот грузинской природы, чем романтичнее и пафоснее действие, тем отчетливее амбивалентность по отношению к происходящему.

Внешний романтизм фокинского творения расходится с острым осознанием того, что становишься свидетелем попустительского взращивания людьми монстра и идола. Формула «не верь глазам своим» тем сильнее, чем абсурднее и невероятнее мысли и поступки крепчающего главного героя в исполнении Владимира Кошевого. Вот он, манипулируя жаждой романтики в друзьях, их руками организует преступление за преступлением. И Ольга в исполнении Анны Блиновой тут олицетворение всех тех, кто ради идеи революции готов идти вперед безоглядно, напролом. Но главная идея нарождающегося Сталина – заражение приятелей вирусом вечной человеческой бойни, вирусом кровавой жертвенности. Для начала плоды этой идеологической романтики – 25 взорванных человек и 250 тысяч украденных денег. Дальше – больше. Дальше сами друзья станут жертвами молоха, проверяющего на них свою божественную мощь. Они так глупы? Нет. Увы, из любого человека, не имеющего собственных убеждений и нравственных принципов и попавшего в лапы манипулятора, заразительно излагающего «праведные истины», можно сделать революционера-убийцу. А манипулятор тем временем вырастет в божка...

Фокин постоянно провоцирует зрителя к обрушению в буквализм восприятия. В ход идет и чтение Кобой/Кошевым стихов на грузинском языке и несколько выходов на авансцену настоящих грузинских мальчишек, мастерски продающих газеты (трюк с детьми на сцене всегда работает безотказно). Режиссер, не стесняясь, подстегивает в зрителе эмоциональные срывы. Страшны и сцена шантажа «мецената» Бархатова (Александр Лушин), и изнасилование Ольги на могиле ее отца, убиенного по приказу Кобы, и явление в морге нагих загубленных бывших друзей будущего «вождя народов». Фокин идет и на предельную провокацию. Он оживляет труп – ходульный образ Сталина, словно из финальной сцены фильма «Падение Берлина»: белый китель, двойные красные армейские лампасы, звезда Героя Советского Союза. Петр Семак в этой роли – чудо перевоплощения... И зритель «ведется» на эти подначки, путает местами реальность и сценическую условность, «теряет нюх» на правду и вымысел и, не понимая, что с ним происходит, перестает абстрагироваться, окончательно теряет способность к анализу и впадает в неприятие.

В этот момент перед залом, полным зрителей, на фоне «железного занавеса» и под наблюдением самого генералиссимуса начинает подниматься каменный истукан Сталина. Но нет, замирает на полпути, будто дает время на осознание того, что Дракона люди хранят в себе, создают его сами. Так что, ненавидя Сталина, неплохо бы каждому из нас начать ненавидеть собственные слабости и недостатки.

upd 29.04.2019: исправление редакционной опечатки