Режиссер поставил популярную пьесу Генрика Ибсена в швейцарском театре Шаушпильхаус. Постановка уже закончила свою жизнь в Цюрихе. Как это принято в западном театре: проект активно существует два-три месяца и потом неизменно закрывается. Но благодаря фестивалю «Радуга» команда снова смогла собраться вместе и дважды сыграть этот необычный по форме спектакль.

В чем же необычность? Ну, то, что действие перенесено в наше время, это неудивительно. Шекспир, Чехов, Достоевский и иже с ними давно уж перекочевали в современность, и никого это не поражает.

А новая форма в том, что чуть ли не главными персонажами становятся не сами герои, а их смартфоны. Они не только средство общения, они являются нам большими видеоизображениями на сцене, демонстрируют набиваемый в режиме on-line текст переписки (благо в ТЮЗе наконец-то появился wi-fi). Экраны смартфонов первыми сообщают нам о настроениях и реакции главных героев – Торвальда и Норы, фру Линде, Крогстада. Фиксируют их селфи и сиюминутное настроение. Таким образом, найденный режиссерский прием превращается в новый способ существования всех участников спектакля. Человек и его смартфон. Без него не выходит диалога. Герои разучились понимать друг друга без этого технического посредника.

Хотя текст Исбена потребовал вмешательства (инсценировка принадлежит Роману Должанскому), но тем не менее внутри не пришлось менять никаких смыслов. Как говорит Тимофей Кулябин: «Текст пьесы проверен временем, там такое количество тем, что если все правильно сделать, то они сами обнаружатся».

Обнаружилась и феминистская тема, которая до сих пор актуальна: может ли женщина совершить поступок, чтобы спасти мужа, не посоветовавшись с ним о своем решении? Почему ей не позволено это сделать? Она не полноправна, она игрушка, кукла? Именно потому, что она – Она, а не Он? Гендерное неравноправие. Близкая тема, до сих пор близкая нам в России. Хотя мужчины могут и возразить: им кажется, что феминизм победил. Ой ли?

Но в этой до сих пор актуальной теме обнаруживается и другая не менее важная тема: как найти общий язык? Как донести правильно и точно свою мысль, свой посыл? Простой прямой человеческий разговор не подходит! Легче изъясняться смс-ками. И когда герои подходят к самому драматическому моменту и вроде бы начинают разговаривать вслух, Нора опять бросается к спасительному средству – смартфону. Привычно буковки выскакивают на экране, так ей легче выразить все наболевшее.

Прием, к которому прибег Кулябин – общение через смски – в первом действии немного утомляет, тексты набиваются несколько медленнее, чем мы можем проговаривать слова. Но картинка действия настолько хороша по свету и цвету, что зритель по ходу научается переводить взгляд на освещенные квадратики сцены, будто смотреть покадрово кино, прислушиваться к звукам, изумительно подобранным, наблюдать бытовую жизнь семьи, смотреть на детей, будто реально существующих, а не играющих роли. Для нас будто расширяют до размера сцены замочную скважину, и мы жадно охватываем, что успеваем.

Кажется, актерам вообще не надо напрягаться – все эмоции перенесены в появляющиеся буковки на немецком языке (зрители читают тут же перевод на русский).

Однако в конце первого действия и во втором нам открывается драматический накал в полную силу. Актеры следуют за страхами и напряжением своих героев, где жажда простого женского счастья фру Линде смешивается с начинающимся самосознанием своей личности Норы, где благородство и низость Торвальда и Крогстада меняются местами. И вот уже норвежские персонажи диктуют швейцарским актерам не сдерживать своих эмоций и раскрыть таящийся до поры до времени темперамент. Нора понимает, что ее подлог с подписью на расписке может быть обнаружен и тогда репутация мужа пострадает. Танец Тарантелла, который она разучивает с хореографом, становится тем выразителем напряжения, который срабатывает трижды: когда репетиции не могут проходить нормально, потому что Нора должна отвлекаться на смс-ки, объясняя мужу важные моменты своего поведения, потом, когда она забирает внимание Торвальда видеотрансляцией своего танца, чтобы он не смог прочитать рокового письма от Крогстада, и в третий раз, когда она танцует тарантеллу на приеме в его фирме. Это танец отчаяния, предвестие бури, ведь скоро откроется ее поступок, после чего Нора уже не сможет остаться прежней. Она пожертвует своей семьей, чтобы познать свое я. И ничего, оказывается, не бывает важнее, чем человеку узнать и понять самого себя. Мы об этом прочтем в смс-ке! До нас эта мысль драмы Ибсена будет донесена с одной стороны, по-новому, а с другой, в совершенно привычном формате.

В представленной «Норе» столько много узнаваемых реалий сегодняшнего уклада супружеских отношений, взаимодействия людей на работе и в жизни, вообще признаков времени настоящего, что тут как раз зрителю не требуется никакого перевода, никакого напряжения в восприятии.

Абсолютная заслуга Тимофея Кулябина в том, что он никогда не повторяет найденных приемов, не превращает их в привычный язык постановок. Его стиль – это всегда новая форма, доведенная до отточенности интонации и совершенства картинки, не умаляющая смысла и глубины авторской задумки.

Скажу в качестве резюме: более современной и волнующей «Норы» я не видела.