См. ранее на Когита.ру:

= Леониду Кесельману исполнилось бы 70

Борис Докторов

НАДЕЖДЫ МАЛЕНЬКИЙ ОРКЕСТРИК...

К 70-летию со дня рождения Л.Е. Кесельмана

Немногим более полугода прошло после смерти Леонида Кесельмана, и конечно же трудно отделаться от понимания и переживания произошедшего... и все же, мне хотелось бы говорить не о Кесельмане, а о том, на мой взгляд, составляет главную, наиболее ценную часть сделанного им.

В пространном интервью, проведенном с Кесельманом около десяти лет назад, он вспоминал Пражскую весну, когда у него, возникла надежда на осуществимость в СССР «социализма с человеческим лицом», которая была вершиной интеллектуальных поисков «шестидесятников». И далее: «В этом смысле и я был одним из тех, кто лишь после дружного обвала социалистических режимов, последовавшего в конце восьмидесятых годов, обнаружил принципиальную неосуществимость этого “идеала”» [1]. Мне кажется, что в этом суждении Кесельман не был точен. В полной мере он ни к тому моменту, ни позже не смирился с неосуществимостью идеала шестидесятников. И именно поэтому я озаглавил этот текст словами Булата Окуджавы.

Кесельман, писал, что он «появился на свет вьюжной зимой»; это было 19 февраля 1944 года. В конце июля прошлого года, через день-два после его смерти я писал: «Леня явно был не как все, и уж точно – не как многие», я имел в виду многое. Но сейчас высветился еще один факт его «непохожести»; Кесельман был человеком, родившимся дважды. Второе его рождение – так можно понимать сказанное им в нашем интервью – состоялось ровно через 45 лет после первого, «пасмурным февральским днем» 1989 года, и проходило в мучительных сомнениях относительно перспектив исторических горбачевских выборов народных депутатов СССР.

«Второе рождение» Кесельмана случилось тогда, когда оно и должно было произойти, – в высшей точке развития идей, идеалов, замыслов шестидесятников. В тот короткий  временной интервал верующим в них, разделяющим их казалось, что, наконец, все эти надежды, планы на устройство социального мира вот-вот реализуются. По воспоминаниям Кесельмана, «на стыке осознания актуальной потребности в информации об отношении избирателей одного из Ленинградских округов к первым в советской истории альтернативным выборам 1989 года и полного отсутствия обычных при решении подобной задачи ресурсов» у него вначале возникла не столько идея, сколько сама практика уличного опроса. И очень скоро – время было таким – стало ясно автору метода и многим  его коллегам в Ленинграде и других городах Союза, перестроечным журналистам и активной части населения многих регионов, что родился новый инструмент изучения отношения людей к происходившим в стране переменам. В тех условиях, обстоятельствах он был чрезвычайно эффективным.

Что измерял этот метод? Когда рассматриваешь многочисленные публикации Кесельмана в газетах и журналах, вспоминаешь его частые выступления на радио и по телевидению, то понимаешь, что то были фракции массового сознания, но не собственно общественное мнение. Общественное мнение, и в определении американских полстеров, и в трактовке советских социологов, это рационально-эмоциональное образование, в котором отражены итоги дискуссий по актуальным проблемам, затрагивающим интересы значительной части общества. Опросы Кесельмана чаще всего проводились, опять же – время диктовала подобную оперативность в проведении научного анализа – через несколько дней после оглашения СМИ той или иной социальной инновации. Причем, нередко речь шла о том, что людям вообще не было знакомо из их повседневного опыта, более того, о том, чем на протяжении десятилетий их «пугала» пропаганда. Скажем, все относящееся к проникновению в плановую, советскую экономику элементов рыночных, капиталистических отношений или о захоронении тела Ленина. Да и тема отношения ленинградцев к возвращению городу его первоначальное имя Санкт-Петербург для многих была шокирующе новой.

То, что выявляли опросы, было слабо рационализированными суждениями. В них было меньше размышлений, опиравшихся на факты, и больше – обыденных представлений о том, что внесут в общество нововведения. Иногда это были опасения, иногда – надежда. Имеет смысл отметить, что Кесельман сам активно возражал тем, кто называл его исследования опросами общественного мнения, он предпочитал говорить об изучении и  прогнозировании социальных процессов. Допускаю, что в философии его поисков он строил некий логический переход, мост от надежд и опасений людей к картине будущего.

Прошло четверть века с момента рождения уличных опросов, некоторые аспекты практики их проведения представлены в работах Кесельмана и его сотрудников [2], кое-что, как это нередко бывает, мифологизировано, но многое и, возможно, самое ценное  – что тяжело признать – оказалось фактически недоступным для социологов, историков, полстеров. Результаты  опросов содержат в себе уникальную информацию о сознании и настроении ленинградцев (и не только), они – о жизни населения одного из известнейших городов мира. Они  – многое могли бы рассказать о советском обществе, переживавшем один из труднейших периодов своего существования, и это обеспечило бы их огромное научное, политическое, культурное значение. Но, подчеркиваю, ознакомиться со всем этим практически невозможно...

В последнее десятилетие жизни Кесельмана я неоднократно просил его обобщить накопленное, издать книгу о сознании ленинградцев/петербуржцев на рубеже XX и XXI. Но что-то мешало ему. Называлось разные обстоятельства, однако я думаю, что главная причина нежелания браться за такую работу, возможно, им не осознавалась. Так получилось, что постперестроечная реальность перечеркнула все надежды, которыми он жил в первые 45 лет его жизни и которые дало ему его второе рождение. Думаю, что в этом заключается драма жизни Кесельмана – социолога и гражданина. Но это потеря и для многих... 

Необходимо, чтобы надежда, которая лежала в основании всей жизни и деятельности Кесельмана, осталась надолго жить в его наследии. Это будет так, если полученная им информация вернется в научный обиход.

1. Л.Е. Кесельман: « ...Случайно у меня оказался блокнот “в клеточку”» (Интервью Б.З. Докторову) // Телескоп: наблюдения за повседневной жизнью петербуржцев. 2005. №5. С. 2-13. http://www.teleskop-journal.spb.ru/files/dir_1/article_content1202893312221433file.pdf

2. Кесельман Л. Е. Уличный опрос в социологическом исследовании. Самара: Фонд социальных исследований, 2001. http://www.socio-fond.com/img/last-version1.pdf

Примечание А. Алексеева

Как мне кажется, своими уличными опросами конца 1980-х – начала 1990-х годов, в которых сочетались профессионализм руководителя и волонтерство участников (интервьюеров) Леонид Кесельман открыл эру ПУБЛИЧНОЙ социологии в России. И это, возможно, главная  из многих других его научных и гражданских заслуг.

Друг и коллега Л. Кесельмана Б. Докторов, с одной стороны, сожалеет (справедливо!), что Л. К. так и не обобщил свой мониторинг массового сознания эпохи Перестройки в итоговом научном труде. И даже отмечает , что ознакомиться со всем этим богатством социологических наблюдений «практически невозможно».. С другой стороны, он все же выражает надежду, что полученная Л. Кесельманом и его коллегами в тех давних опросах социологическая информация  все же «вернется в научный обиход».

Лично я уверен в последнем. Для этого достаточно сегодняшним магистрантам, дипломантам, аспирантам, отправиться в Российскую национальную библиотеку (в газетно-журнальный зал) и запросить там газеты перестроечных лет: «Час пик», «Смену», «Невское время», другие. Едва ли не каждую неделю в этих периодических изданиях тогда публиковались оперативные отчеты об опросах на актуальные общественные темы, проводившихся, в лице Л. Кесельмана, «самозваным» (официально зарегистрированным лишь много лет спустя) Центром изучения и прогнозирования социальных процессов, Эти опросы пользовались большой популярностью как у социологов, так и у населения (кстати, не только в нашем городе, но и далеко за его пределами), а .

Именно тогда вошло в обиход выражение «решетки Кесельмана». Так назывались обычные двухмерные таблицы, которые Л. К. сумел «внедрить» на страницы массовых газет. Никогда - ни до, ни после – «рядовой», массовый читатель не получал «из первых рук»  структурно дифференцированные (по полу, возрасту, образованию, роду занятий), да еще таблично предъявленные, данные социологических опросов, позволяющие судить о специфике настроений, представлений, предпочтений, мнений разных социальных групп (без чего, кстати, невозможны серьезный социологический анализ и адекватное представление о социуме).

Увы, сегодня даже самые авторитетные поллстерские кампании в своих пресс-релизах предпочитают ограничиваться так называемыми общими распределениями, иначе говоря  - «средней температурой по больнице».

Так вот, уже одно то, что мы, современники и коллеги Л. Кесельмана это ПОМНИМ и можем сообщить младшим поколениям социологов, уже немало. А вторичный анализ его наследия, в частности, результатов проводившегося им систематического изучения массового сознания рубежа 1980-х - 1990-х гг. - на материале АУТЕНТИЧНЫХ авторских текстов, публиковавшихся в СМИ того времени, - дело не такого уж отдаленного будущего.

А. А. 17.02.2014.