На смерть Алексея Девотченко откликнулась Татьяна Притыкина, редактор Виртуального музея Гулага, сайта "Карта памяти" и других проектов НИЦ "Мемориал".   

Я знала – что так и будет. Что не доживет он до старости, что просто не сможет дышать в этой атмосфере, где живительный кислород стремительно заменяется ионами православия/самодержавия/народности. Он всегда «рвал жилу», и этим походил на Высоцкого, но тот был внятен всем – по ту и эту сторону забора, за которыми вожди, – Девотченко же метил только в своих. Он выбирал именно тебя, обращался прямо в твою еще живую душу, которой от этого становилось и больно и страшно.

Он был поразительно одарен: как актер, как музыкант, как человек, как – простите за пафос – гражданин. И он очень плохо смешивался с окружением, – как масло и вода. Я видела его в актерском ансамбле («Король Лир»), и там он был все равно отдельно, как бы вставным сюжетом – интерлюдией. В своих блистательных моноспектаклях он представал сразу несколькими персонажами, но всегда оставался собой. Я слышала его срывающийся голос на «Маршах несогласных», – он говорил от себя, а казалось, что читает своего любимого Салтыкова-Щедрина.

Говорят, пил по-черному, – ну а что еще остается, с душой и сердцем? Представляю, как убивала его этой весной наша маленькая победоносная война. А после – и большая, затяжная, как смертельная хроническая болезнь. Вот и умер. И, наверное, правильно сделал. Теперь играет в горних сферах. Как это у Мандельштама:

                                                 Играй же на разрыв аорты

                                                 С кошачьей головой во рту,

                                                 Три чорта было – ты четвертый,

                                                 Последний чудный чорт в цвету.

Хорошо, что он был – светлый человек Алексей Девотченко. Ему и память светлая.

                                          Т. Притыкина