В ряды оппозиции 1970-х-начала 80-х вливались люди, исповедовавшие различные ценности. Их цели (от защиты отдельного человека и распространения информации до радикальных преобразований в масштабах всей страны) и методы (от подпольной деятельности до открытых выступлений) тоже были различны. Среди них встречались как те, кто был готов ограничиться совершенствованием коммунистической системы, так и те, кто считал, что необходим полный ее слом.
Наибольшую известность, благодаря самиздату и зарубежным радиостанциям, а также советским СМИ (их нападкам на диссидентов), получили правозащитники, отстаивавшие политические и гражданские права и свободы. О движении в защиту социально-экономических прав и его лидерах, известно гораздо меньше. Одним из самых активных участников борьбы за социально-экономические права был Лев Волохонский. Свою деятельность, начатую в 70-е, он продолжил и в постсоветское время.
Лев Яковлевич Волохонский родился 16 мая 1945 года в Омске, куда из блокадного Ленинграда по «Дороге Жизни» были эвакуированы его родители. В 1947 семья возвратилась в Ленинград. Прививку от коммунистической идеологии он получил в ранней юности. Родители не скрывали от сына своего далеко не лояльного отношения к тоталитарному режиму, среди друзей семьи были люди, прошедшие ГУЛаг.
В 1962 Волохонский закончил школу и поступил в Ленинградский Горный институт, но оставил его после первого курса. В 1963 сдал вступительные экзамены на геологический факультет ЛГУ. Со второго курса был призван в армию. В 1964-67 служил в погранвойсках в Эстонии, в Аджарии и – большую часть срока – на границе с Китаем. После окончания службы продолжил обучение на геологическом факультете. Закончив университет в 1971, диплом защищать не стал.
Во время учебы и позже он участвовал в нескольких геологических экспедициях на севере Сибири и в Карелии. В дальнейшем работал сторожем, слесарем по ремонту лифтов, кочегаром в угольной котельной, приемщиком стеклотары (вместе с бывшим политзаключенным Юрием Таракановым).
С конца 1960-х Волохонский обменивался с множеством друзей и знакомых труднодоступной в те годы литературой (общественно-политической, религиозно-философской, исторической, художественной), в том числе сам- и тамиздатской, а также отечественной, изданной до большевицкой революции или в первое десятилетие после нее. Некоторые книги он копировал фотоспособом, перепечатывал на машинке или ксероксе. В 70-е выпускал машинописный альманах «С бору по сосенке», включавший в себя, в основном, стихи и рассказы. Сам он писал статьи на религиозно-философские темы, но не распространял их в самиздате.
В середине 70-х Волохонский познакомился с бывшим политзэком Владимиром Борисовым – единственным ленинградцем, входившим в Инициативную группу по защите прав человека в СССР, затем с Владимиром Сквирским, и рядом других московских диссидентов.
Взгляды Волохонского всегда отличались самостоятельностью и независимостью. Он с иронией относился и к власти, и к ее противникам, и к самому себе. Для него не было священных коров. Он никогда на них не молился и не пытался их доить. Такая позиция не всегда находила понимание в оппозиционной среде. С некоторыми участниками правозащитного движения отношения у него не сложились.
Постепенно Волохонский все глубже вовлекался в общественную деятельность. Более всего его занимала идея создания независимого профсоюза.
В своей книге «Развитие свободных профсоюзов в СССР. 1977-1999 гг.» (ИАС, СПб, 2008, С. 6-8) он так описывает предысторию создания неподконтрольных властям профсоюзов: «Эрозия коммунистической идеологии, начавшаяся после смерти Сталина, привела к некоторому смягчению советских нравов и обычаев. Во времена «детанта» людей, вступивших в бытовые или трудовые конфликты с начальством, уже не обязательно сажали в концлагерь или психбольницу, по большей части ограничиваясь административными репрессиями. Это создало условия для появления т. н. «жалобщиков». «Жалобщики» – люди, пытавшиеся добиться реализации каких-нибудь своих нарушенных прав путем обжалования в государственных инстанциях тех или иных действий представителей власти. Средний жалобщик, как правило, борется не с советской властью, а с нарушением ее законов в отношении себя и рассчитывает в высших инстанциях найти правовое решение своего вопроса (как правило, вопрос заключается в несправедливом увольнении, лишении или не предоставлении жилья, лишении каких-нибудь компенсаций и льгот и т. п.).
Принятие в 1977 г. новой Конституции СССР и недавнее подписание Хельсинкских соглашений сопровождалось в советских и антисоветских средствах массовой информации огромным количеством выступлений о правах, законах, конвенциях и пактах, что чрезвычайно возбудило жалобщиков, которые начали стекаться в Москву во все возрастающих количествах…
В этот период в Москве (также в Ереване, Харькове, Вильнюсе, Львове и Тбилиси) действовала Хельсинкская группа, состоящая из правозащитников, которые, подобно жалобщикам, декларировали приверженность советским законам, но обладали чуть более высоким уровнем понимания социальной ситуации. Они понимали, что источником беззакония является сама высшая власть, издающая законы вовсе не для того, чтобы их исполнять… о том, что исполнение всех советских законов сделало бы жизнь в СССР просто невозможной, правозащитники не задумывались…
Несмотря на сходство идеологии, психологии и методов, объединения жалобщиков с правозащитниками не произошло… Не желая заниматься проблемами жалобщиков, члены Хельсинкской группы познакомили их лидера Владимира Клебанова с аккредитованными в Москве западными корреспондентами, и он начал устраивать пресс-конференции своей группы. На одной из этих пресс-конференций было объявлено о создании «Свободных профсоюзов в СССР».
7 февраля на Центральном телеграфе все члены «Свободных профсоюзов Клебанова» были арестованы. Клебанов был помещен в психбольницу, а остальные этапированы по домам, где большинству из них удовлетворили жалобы и исполнили требования. На этом «Свободные профсоюзы Клебанова» прекратили свое существование до 1987 года… Владимир Ильич Сквирский был в это время лидером разношерстной оппозиционной группы, не имевшей формального названия, но весьма активной и связанной как с диссидентами-правозащитниками, так и с подпольными и полуподпольными группами сопротивления. Группа Сквирского решила вместе с остатками «Свободного профсоюза Клебанова» образовать новый профсоюз.
В апреле было решено, что он будет называться «Независимый профсоюз»… По мысли Сквирского, профсоюз должен был стать некоей основой для политической организации социал-демократического направления… 13 октября Сквирский был арестован…
После этого организацией свободных профсоюзов занялись представители подпольных и полуподпольных групп…
Эти люди существенно отличались от правозащитников и жалобщиков полным отрицанием советской системы со всеми ее законами, а также тем, что, понимая всю важность давления на Кремль с Запада, главным они считали сопротивление внутри страны, а путем к свободе не исполнение советских законов, а самоорганизацию народа».
После ареста Сквирского началась кампания в его защиту. Возобновилась и работа по организации независимого профсоюза. Эта работа завершилась формированием Свободного Межпрофессионального Объединения Трудящихся (СМОТ).
О создании нового профсоюза было объявлено на пресс-конференции для иностранных журналистов, прошедшей в Москве на квартире математика Марка Морозова 28 октября 1978 (хозяина квартиры арестовали уже 1-го ноября). В Заявлении, переданном на пресс-конференции журналистам, говорилось: «СМОТ ставит своей целью защиту своих членов в случае нарушения их прав в различных сферах их жизнедеятельности – в экономической, социальной, культурной, духовной, религиозной, бытовой и политической – всеми доступными ему способами, в рамках действующей Конституции и международных соглашений, подписанных советским правительством». Профсоюз был вынужден ставить перед собой многообразные правозащитные, точнее самозащитные, задачи, поскольку любая не санкционированная властью общественная деятельность
привлекала к себе внимание КГБ со всеми вытекающими из этого последствиями. Сосредоточиться только на социально-экономических вопросах было невозможно.
Кроме основных документов организации, журналистам были переданы обращения с протестом против преследований профсоюзных активистов, а также с призывом к бойкоту московской олимпиады, намечавшейся на 1980 год.
Основные документы нового профсоюза составили Волохонский и Борисов. Функцию устава должны были исполнять «Организационные принципы Свободного Межпрофессионального Объединения Трудящихся (СМОТ)».
В книге «Развитие свободных профсоюзов в СССР» (С. 8) Волохонский пишет: «В основу структуры СМОТ лег «принцип айсберга», выработанный полуподпольными группами, в которых вокруг одного «засвеченного» (открытого) диссидента действовало некоторое количество «не засвеченных». При этом СМОТ по праву считал свою организацию легальной, т. к. по советским законам члены профсоюза не обязаны регистрироваться.
Открытыми стали представители входящих в СМОТ групп, состав которых не объявлялся. Так впервые возникла координационная структура – «Совет Представителей», которая впоследствии будет использована многими общественными и политическими организациями.
В «Оргпринципах СМОТ – 78» зафиксированы специфические черты СМОТ: не сосредоточение власти, децентрализация, аполитичность. Совет Представителей СМОТ имеет единственную функцию – координацию взаимодействия между группами и может создавать исполнительные структуры лишь с рабочими, но не властными функциями. Группы СМОТ полностью автономны и устанавливают любой внутренний порядок и правила. Изначально в СМОТ вошли люди самых разных политических взглядов. В момент объявления о создании СМОТ в него входило 8 групп из Москвы, Санкт-Петербурга, Тольятти».
Волохонский вошел в Совет Представителей (СП) с момента создания организации. В числе активистов СМОТ были Владимир Гершуни, Николай Никитин, Валерия Новодворская, Альбина Якорева (ставшая в последствии зарубежным представителем профсоюза) и др. Объединение не было идеологически однородным. В его ряды вошли монархисты, либералы, даже марксисты.
СМОТ обратился в Международную конфедерацию свободных профсоюзов с просьбой о вступлении в ее ряды.
Из всех независимых общественных объединений, вышедших из глухого подполья в период диктатуры КПСС, только СМОТ сумел не прерывая своей деятельности пережить все катаклизмы конца 70- начала 80-х и сохранить в неизменности изначальные принципы и цели. И в период подполья (до 1987), и в последующие годы СМОТ опирался на рядовых граждан и никак не сотрудничал ни с коммунистическими, ни с посткоммунистическими властями.
2 ноября 1978 Волохонский и Борисов, не успевшие покинуть Москву после пресс-конференции, были задержаны и доставлены в отделение милиции. О том, что потом происходило, Волохонский рассказывает в мемуарах: «Мы протестовали для порядку… к вечеру в ментовке собралось человек 10 наших и, укладываясь в камере спать, мы слышали голос Леры Новодворской, которая говорила что-то о штурме Бастилии… после завтрака нас отвезли не на Ленинградский вокзал, а в какой-то глухой московский двор, где за высоким забором стоял невысокий особнячок в стиле «сталинского баракко». Нас провели в холл. Один мент вошел внутрь, другой остался в дверях. Холл был украшен сообщениями о том, что пьянство ведет к случайным связям, случайные связи – к венерическим заболеваниям, а единство партии с народом – к коммунизму. Тут было много народу. Кто-то сказал, что будем последними. Очередь. Однако, как выяснилось, за предметами вовсе не дефицитными. На финише были шмоны и камера… Оказалось – это «Московский спецприемник № 1»…
Вечером меня пригласили в шмоналовку, где уже были Вовка (Владимир Борисов – В.Д.)
и милицейский майор, который зачитал нам указ Моссовета о нашей депортации в Питер и попросил расписаться в получении билетов, которые отдал, однако, не нам, а при сем присутствовавшему штатскому, повезшему нас на вокзал в вытрезвительской машине…
В Питере, когда пассажиры вышли, в вагон вбежала краснорожая толпа. Самый толстый принялся называть всякими разными словами Вовку, за которым, оказывается, уже два раза ездил в Москву безрезультатно. Когда он иссяк, нас утащили в вокзальную ментовку. Там у них прямо в дежурке такая специальная камера, вроде клетки в зоопарке, – с трех сторон стены, а вместо четвертой (лицевой) решетка из толстых прутьев в крупную клетку. Туда-то нас и водворили, а там уже жил похмельный член Союза Советских Социалистических Писателей – противный обрюзгший мужик в отличном заблеванном костюме. Этот член сразу же принялся нам рассказывать о своей трудной литературной судьбе. О том, что уже много лет, в одиночку, ведет неравную борьбу с жидами, и вот теперь их коварством и интригами ввергнут в темницу. По его рассказам выходило, что все должностные лица в Питере, будь то дружинники, писатели, чекисты или партработники – все сплошь одни евреи или, в крайнем случае, их прихлебатели и родня. Просветив нас на этот счет, член объявил, что намерен теперь писать о «подонках и уголовниках», и что мы должны ему в этом помочь, рассказав немного о себе. Вовка сказал ему что-то по фене. Он не понял, испугался, отодвинулся в угол, где должна бы быть параша, там съежился и затих.
Часа через три нас выпустили из клетки» («Как депортировали СМОТ», «Мансарда», Вып. 2-3, СПб, 2000. С. 125-126).
Вернувшись в Ленинград, Волохонский сразу включился в нелегальную работу. Он стал одним из организаторов выпуска Информационного бюллетеня СМОТ (ИБ СМОТ), который начал выходить в конце 1978. Волохонский подготовил второй номер ИБ и поместил в нем материал об убийстве в отделении милиции мастера завода «Ленинец» Евгения Нилова. Это убийство вызвало волнения среди рабочих. СМОТ организовал тогда квартирную выставку-продажу гравюр художника Льва Сергеева. Деньги, поступившие от продажи работ Сергеева, передали вдове Нилова.
В тот же период Волохонский составлял и подписывал письма в защиту политзаключенных.
19 марта 1979 он был арестован и помещен в ленинградскую тюрьму «Кресты». Сразу же после этого СП СМОТ выступил с Заявлением, в котором говорилось: «Арест Волохонского – в условиях нашей страны – лучшее доказательство того, что его деятельность была обширной и плодотворной… Мы обращаемся ко всем людям доброй воли: помогите нам, не дайте советским властям тайком расправиться с одним из основателей независимого профсоюзного движения, мужественным и бескорыстным борцом за права человека в СССР!»
В защиту арестованного выступили Международная конфедерация свободных профсоюзов, профсоюзные объединения Великобритании, Франции и Швейцарии. Они направили телеграммы с протестами на имя Л. И. Брежнева.
Владимир Гершуни, один из лучших мастеров палиндрома в современной русской литературе, написал на этот арест свой очередной невеселый текст: «И Леву увели…». Через полгода арестовали и самого Гершуни – это был его третий, но не последний арест.
Прокуратура выдвинула против Волохонского обвинения по статье 190-1 УК РСФСР («Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй»). Основными пунктами обвинения были:
составление документов и писем СМОТ и передача иностранным журналистам материалов свободного профсоюза, а также распространение антисоветской литературы («Архипелаг ГУЛаг» А. И. Солженицына, «В борьбе за мир и демократию» А. Д. Сахарова, журнал «Посев» и т. д.). Впервые советскому политзаключенному инкриминировали распространение книги Сахарова.
Судебный процесс состоялся в июне. Волохонский защищал себя самостоятельно, отказавшись от помощи адвоката. Вызванные в суд свидетели один за другим отказывались от показаний, данных против него на предварительном следствии.
Фрагменты стенограммы процесса, проходившего в Ленгорсуде, были опубликованы в ИБ СМОТ № 5. В Бюллетене приводятся отдельные вопросы судьи и ответы на них подсудимого:
Судья: Каковы Ваши убеждения?
Волохонский: У меня нет определенных политических убеждений, т. е. законченной системы взглядов, если под этим подразумевать стройную систему представлений о том, как должно быть устроено общество.
Судья: Какое участие Вы принимали в СМОТе?
Волохонский: Я был членом Совета Представителей СМОТ.
Судья: Вы стояли у истоков? Что это за организация? Расскажите, пожалуйста.
Волохонский: СМОТ – организация профсоюзного характера, защищающая права трудящихся в самом широком смысле. Никаких политических целей СМОТ не преследует... В Конституции СССР дается право на организацию любых профсоюзов.
Судья: Почему вы не вступили в наши официальные профсоюзы? Если видите недостатки в их работе, вступайте в наши профсоюзы и исправляйте их работу.
Волохонский: ВЦСПС и СМОТ преследуют разные цели. ВЦСПС – школа коммунизма, а дело СМОТ – заботиться о сегодняшнем дне, о защите прав трудящихся.
Следует дать пояснение к ответу Волохонского на вопрос о политических убеждениях. Ростислав Евдокимов, хорошо его знавший, рассказывает: «В действительности взгляды Льва Яковлевича были вполне антикоммунистическими (даже с отчетливым монархическо-православным оттенком), он настолько критически относился практически ко всем существующим строгим политическим схемам, что вписать его в прокрустово ложе реально имеющихся в наличии политических течений было бы затруднительно» (из беседы с автором статьи – В. Д.).
12 июня в своей защитительной речи Волохонский сказал: «Виновным я себя не признаю… Единственное, что было установлено в суде – это то, что я всем давал читать «Индийскую философию» Радхакришнана… согласно международным конвенциям, которые, кстати сказать, подписывал не я, а представители партии и правительства, я имею право распространять какую угодно информацию, это же относится и к передаче заявлений иностранным корреспондентам…
Мне не известен закон, какой-нибудь нормативный акт, в котором приводился бы перечень «антисоветской литературы»… Мне, в силу традиций КПСС, хочется процитировать Ленина: «Коммунистом можно стать лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество». Следовательно, какую бы книгу я не давал читать, я помогаю человеку стать настоящим коммунистом. Вне зависимости от моих субъективных намерений, естественно».
Волохонского приговорили к двум годам лагеря общего режима. 15 июня в его защиту выступила Московская Хельсинкская Группа.
Из «Крестов» он сумел нелегально передать на «волю» свое Заявление, в котором говорилось: «Я благодарю всех, принявших участие в моей судьбе, все профсоюзы, выступившие в мою защиту. Я обращаюсь к вам из ленинградской тюрьмы «Кресты» с призывом о дальнейшей поддержке СМОТ. Необходимо предотвратить новые репрессии». Кроме того, также нелегально, Волохонский переслал свои записки, в которых, среди прочего, рассказывал об условиях содержания заключенных в «Крестах». ИБ приводит выдержки из этих записок: «Я живу в маленькой, 7-8 метров, камере, в ней, кроме меня, еще 6-7 человек. Люди здесь уложены в три слоя: три-четыре – на полу, два на нижних «шконках», два на верхних… Справа от двери – кнопка для вызова надзирателя. Вокруг нее надпись: «Ко мне, Мухтар!»… Тут неплохо. Можно вволю спать, думать, читать дрянные книги, общаться с сокамерниками, слушать радио. Бывают интересные передачи местного радиоузла… Например, «Как подавать кассационные заявления», «Воровство – это омерзительно», «Сегодня наказаны» и т. д. А вот цитата из праздничной передачи: «Сегодня, в день коммунистического субботника, народные суды нашего города работали весело и с огоньком». В общем, не скучно….».
Кассационная жалоба по делу Волохонского была отклонена. Срок он отбывал в зоне общего режима в поселке Башмаки Кизелского района Пермской области. Опыт и знания, полученные в уголовном лагере, впоследствии пригодились ему при подготовке книги «По понятиям».
После освобождения Волохонскому не разрешили вернуться в Ленинград. Весной 1981 он определился сезонным рабочим по расчистке леса в Хвойнинский район Новгородской области и поселился в деревне Ильино. Вслед за ним туда же устроились на работу еще несколько смотовцев. Многие члены СМОТ, а также их друзья и родственники, приезжали в лесничество на время. Там побывали Игорь Бояров, Елена Зелинская, Михаил Талалай, Татьяна Плетнева и другие.
Осенью Волохонский вернулся в Ленинград, зимой работал кочегаром в пригородном дачном поселке Лисий Нос, а в апреле снова отправился в лесничество и арендовал дом в деревне Былова Гора. В 1981-82 Хвойнинский район стал практически полулегальной базой свободного профсоюза. 11 сентября 1982 силы КГБ и МВД провели спецоперацию – оцепили пять деревень района (Былова Гора, Ильино, Тимошкино, Тарханово и Фомкино), в которых смотовцы арендовали дома, и провели там обыски и облавы. Ничего «криминального» КГБ найти не удалось.
8 декабря 1982 в Ленинграде Волохонского вторично арестовали и поместили в Следственный изолятор КГБ на Шпалерной (тогда Воинова), 25. На этот раз его обвиняли по 70 ст. УК («Антисоветская агитация и пропаганда»).
На следующий день после ареста одного из своих лидеров СП СМОТ выпустил Заявление: «Советский режим… вновь ясно и грубо продемонстрировал, что он намерен и впредь продолжать политику подавления любой независимой общественной жизни». 10 декабря в центре Ленинграда на стенах нескольких домов появились надписи «Свободу Волохонскому!», сделанные его оставшимися на «воле» друзьями.
Основными обвинениями, предъявленными ему КГБ, были распространение номеров ИБ СМОТ и романа Дмитрия Аксельрода «Братья Красовские» (автора этого романа осудили по ст. 190-1), а также передача в зарубежные СМИ письма в защиту арестованного члена СМОТ Валерия Сендерова.
Сотрудники КГБ, страдавшие недержанием юмора, во время следствия не без ехидства называли Льва Волохонского «наш Лех Валенса». Конечно, СМОТ по своим масштабам не сопоставим с польской «Солидарностью». В то время чины из бдительных «органов» были уверены в бессмертии коммунистической системы. Они и подумать не могли, что до гибели этой охраняемой ими системы остается всего восемь лет.
20-24 мая 1983 проходил суд. Подпольный информационный Бюллетень «+», выпускавшийся в Москве Ольгой Корзининой и ее друзьями, сообщал тогда об этом процессе: «Судья настойчиво старается выяснить политические убеждения Льва Волохонского. Лев Волохонский отстаивает свое право не иметь политических убеждений и не выбирать между социализмом и капитализмом, а жить, руководствуясь нравственными принципами… На вопрос судьи, будет ли он и впредь заниматься антисоветской деятельностью или строить коммунизм, Лев Волохонский ответил, что антисоветской деятельностью никогда не занимался и не будет. Он может жить и при советской власти, так как легко обходится и без демократии, и без колбасы, и без хороших штанов. Общественной деятельностью в ближайшие несколько лет тоже заниматься не будет («У меня другие планы» – с иронией заметил он). Коммунизм же он способен строить только под дулом автомата».
В своем последнем слове Волохонский сказал: «…что касается приговора, то я уверен, что он будет вынесен в полном соответствии с текущей политикой коммунистической партии Советского Союза». Суд приговорил его к пяти годам лагеря строгого режима и четырем годам ссылки.
Второй срок он отбывал в Пермских политлагерях № 35 и 37. О политических зонах он пишет в своих мемуарных записках. Эти записки субъективны, как, наверное, и любые мемуары. Некоторые его оценки вызывают возражения, но нельзя лишать мемуаристов права на высказывание своей точки зрения. Нельзя отказать в этом праве и Волохонскому.
В декабре 1985 его привезли в Ленинград в «Большой Дом» и предложили эмигрировать из СССР, угрожая, в случае отказа, «раскруткой» на новый срок (подобное предложение делалось ему и в 1980 во время отбывания первого срока). Покинуть свою страну Волохонский отказался.
Исправительно-трудовую пятилетку, запланированную для него КГБ, отбывать до конца не пришлось. В феврале 1987 он вышел на свободу по «горбачевской амнистии» и поселился в Москве. В это время СМОТ снова активизировался. Как пишет Волохонский, «В т. н. «застойный период» многие присоединялись к СМОТ, как к одной из немногих активно действующих антисоветских организаций, исключительно ради борьбы с режимом, не имея при этом специальных целей и интересов. Естественно, что, когда встал вопрос о будущем организации, мнения разошлись.
Наметились 3 тенденции: правозащитная, политическая и собственно профсоюзная.
Начала активную работу с жалобщиками Рабочая Комиссия при Совете Представителей СМОТ, возглавляемая Владимиром Сквирским и Мариной Кублицкой…
Политически ориентированные члены СМОТ… начали активно участвовать в деятельности политизированных неформалов, периодически пытаясь превратить СМОТ в политическую организацию того или иного направления.
Остальные члены СМОТ занялись созданием информационных структур, ориентированных на изучение неформальных групп и общественных движений и распространение идей свободных профсоюзов на предприятиях страны» («Развитие свободных профсоюзов в СССР. 1977-1991 гг.» С. 14).
Решением СП представительские и координаторские функции профсоюза были делегированы Информационному Агентству СМОТ (ИАС), которое возглавили Лев Волохонский и Ольга Корзинина, ставшая его супругой.
В октябре 1987 в Ленинграде в помещении Клуба-81 состоялась встреча редакторов независимых изданий. На встрече Волохонский, выступавший от имени ИАС, сказал: «Я предлагаю выбрать представителей в Москве, Ленинграде и Риге (во встрече принимали участие только москвичи, питерцы и рижане – В. Д.), которые с целью обмена информацией собирали бы журналы, выходящие в их городах, и распространяли бы выходящие в других. Во всех городах нужно создавать тиражные комиссии, которые распространяли бы издания по заявкам подписчиков. Я думаю, что у нас есть предпосылки для объединения на основе плюрализма и свободы слова» («Грани» № 148, Франкфурт-на-Майне, 1988. С. 303-304).
В январе 1988 ИАС приступило к практическому осуществлению его предложения. Под эгидой Агентства начался выпуск Информационного бюллетеня (ИБ ИАС). С 1988 по 1996 были изданы 118 номеров ИБ, в которых помещалась информация о рабочем и профсоюзном движении в нашей стране, аналитические статьи, переводы материалов о зарубежных профсоюзах и многое другое. ИБ и разнообразные листовки Волохонский печатал сначала на ксероксе, привезенном из ФРГ, а затем на ротаторах. Эти ротаторы он купил у комсомольских функционеров, разворовывавших и распродававших имущество своей организации накануне ее полного развала.
Издательская деятельность развернулась на съемной квартире в Москве, перенаселенной собаками, котами и гостями из разных городов и стран. Помимо Бюллетеня, Агентство тиражировало и распространяло другую свободную печать («Благовест», «Вестник Совета ЭК», «Меркурий», «Топку» и т. д.). Таких изданий в общей сложности было 15 и рассылались они в 34 города.
С 1988 ИАС выпускало справочники по самиздатской печати и независимым общественным организациям. Эти справочники сегодня являются бесценным источником для изучения общественной и политической жизни страны периода «перестройки».
В 1998, к двадцатилетию основания СМОТ, Агентство издало юбилейный сборник («Свободное Межпрофессиональное Объединение Трудящихся. 1978-1998. ИА СМОТ, С.-Петербург, 1998. 276 с.). В сборнике представлены основные документы СМОТ и отдельные статьи из ИБ, рассказывающие о двадцатилетней истории независимого профсоюза.
Свою журналистскую деятельность Волохонский не ограничивал ИБ ИАС, где помещал статьи под своей фамилией и под псевдонимами А. Ровин, М. Спиридонова и Б. Владимиров. В 1987-88 он входил в редколлегию самиздатского бюллетеня «Гражданское достоинство», выпускавшегося одноименным объединением, в 1988-92 в редколлегию также самиздатского журнала «Российские ведомости». В 1993 был ответственным редактором журнала «Синдикаты», издававшегося типографским способом.
Помимо профсоюзной деятельности Волохонский участвовал в работе независимой Комиссии по вскрытию места захоронения и исследованию предполагаемых останков императорской семьи. Эта комиссия отнеслась с недоверием к выводам экспертов, признавших принадлежность найденных под Екатеринбургам останков Романовым. Волохонский был в числе организаторов первого открытого молебна в Москве (в Донском монастыре) в память о царственных мучениках 17 июля 1989.
В отличие от многих «прозревших» вместе с Партией политических активистов, он не связывал с «перестройкой» никаких иллюзий, считая, что в стране вместо подлинной демократизации происходит лишь ротация кадров внутри коммунистической элиты, проводящей реформы в своих интересах. Эта элита адаптировалась к новым условиям: «Лозунг «грабь награбленное» сменился на «дели его» (ИБ ИАС № 46, 1990).
Волохонский высоко ценил реформы Людвига Эрхарда и был сторонником люстраций. В его статье «Рынок или…?» говорится: «Экономическому преобразованию Германии предшествовали политические изменения: национал-социализм был признан, юридически признан, преступной идеологией, лидеры партии были казнены, функционеры арестованы и осуждены, вся страна (западная зона оккупации) прошла денацификацию. Если бы реформы 1948 года планировали и осуществляли деятели 3 Рейха (назвавшись к примеру: «Гестаповцы за демократию»), то скорее всего не было бы никакого «экономического чуда», было бы что-нибудь вроде того, что у нас сейчас» (ИБ ИАС № 69, 1991).
Он был против ваучерной приватизации и свой ваучер получать отказался.
Волохонский со скепсисом воспринял создание народных фронтов в Прибалтике. Он считал, что их возглавили не подлинные борцы за свободу своих стран («лесные братья», католики и диссиденты), а коммунисты, перекрасившиеся в демократов. В результате «началась межнациональная конфронтация, в ходе которой коммунисты (в общественном мнении) из предателей собственного народа превратились в национальных лидеров, а «русскоязычные» работяги резко покраснели и все свои надежды связывают с Кремлем и КПСС» (ИБ ИАС № 46).
С конца 80-х Волохонский поддерживал связи с отечественными и зарубежными (американскими, польскими и пр.) профсоюзными объединениями и занимался отстройкой структур СМОТ. «Организовавшись, мы должны бороться не за светлое будущее: демократию, коммунизм, национальное возрождение, регулируемый рынок; но исключительно за человеческую жизнь сегодня. Если сможем это сделать, то это и будет настоящее национальное возрождение» писал он (ИБ № 66, 1991).
Одним из основных документов, над которым работал Волохонский, был проект типового коллективного договора между работодателями и наемными работниками.
Он не переоценивал достижения независимых профсоюзов в постсоветский период. В статье «О «кризисе» профсоюзного движения» Волохонский говорил: «Профсоюзы не могут по мановению волшебной палочки организоваться за 2-3 года, к тому же в активно враждебной среде, а не на пустом месте. В других странах они развивались столетиями» «Синдикаты» № 1, М., 1993). В России, как он считал, к 1917 начали формироваться дееспособные профсоюзы, но политические экстремисты помешали дальнейшему их развитию. В статье «Профсоюзы и государство» Волохонский писал: «Инициатива была перехвачена демагогами и преступниками из партий «левого крыла», под влиянием которых трудящиеся вместо отстаивания своих собственных интересов были вовлечены в борьбу за власть красных политиканов. Последовавшая за этим катастрофа, из которой наша страна до сих пор не выбралась, общеизвестна… Страшно подумать, что может случиться в нашем посткоммунистическом беспределе, если рабочие и их лидеры не осознают, в чем на самом деле заключаются их коренные интересы, и не научатся бороться за них, а не за чью-то власть» (газета «Монархист» № 1-2, СПб, 1996).
В 1995 Волохонский и Корзинина приступили к изданию газеты «Собачья жизнь», посвященной проблемам бездомных животных в городе. Эта газета выходит до сих пор.
Защищать собак в постсоветское время оказалось не легче, чем людей в советское.
Супруги боролись с отстрелом животных, практиковавшимся тогда в Москве, привлекали внимание СМИ к этой проблеме, создали службу быстрого реагирования для помощи бездомным и потерявшимся собакам. Им удалось добиться замены отстрела собак, оказавшихся на улице, их стерилизацией. Волохонский организовывал зоозащитные митинги, был вице-президентом благотворительного фонда «Акция «Милосердие», а в дальнейшем планировал заниматься такой же деятельностью и в Санкт-Петербурге.
К зоозащитной работе он привлек многочисленных противников жестокого обращения с животными. В 1997, когда один из авторов ИБ ИАС Юрий Загребной баллотировался в Мосгордуму, Волохонский принял участие в его избирательной кампании. Он организовал группу поддержки из защитников животных, которая, вопреки противодействию властей, обеспечила Загребному победу с большим отрывом. «Зоозащитный» ресурс оказался эффективней административного. Уже будучи депутатом Загребной лоббировал законы, оберегающие животных.
Судьба любила преподносить Волохонскому неприятные сюрпризы. В 1998, после убийства Галины Старовойтовой, правоохранительные органы, как это часто бывает, проявили непрофессионализм и избыточное служебное рвение. Жертвами такого рвения нередко становились люди ни в чем не виновные. Узнав, что у Волохонского был конфликт с погибшей, «профессионалы» заподозрили его, задержали и посадили в КПЗ. Однако через девять дней узника пришлось освободить, т. к. предъявить ему какие-либо обвинения, в силу абсолютной непричастности к преступлению, было невозможно.
В последние годы жизни, не прекращая зоозащитной и профсоюзной деятельности, он писал мемуары и занимался изучением влияния преступного мира, его идеологии и морали на «вольное» общество современной России (работал над книгой «По понятиям», посвященной этой теме). В этой книге подробно рассматриваются как эволюция уголовной субкультуры в нашей стране, включающей в себя специфический язык («феню»), правила поведения, систему ценностей и прочее, так и изменения во взаимоотношениях между государством и криминальной средой.
Волохонский рассказывает о формировании и метаморфозах «воровского закона», его связи с социально-политическими переменами в России. В книге четко определяется что такое «воровской закон» и нормы им установленные, объясняется как этот «закон» стал основанием возникших в более позднее время «понятий». Смысл и функции «понятий», внедрившихся в общественное сознание сегодня, представляют особый интерес для Волохонского. Он пишет: «К настоящему моменту завершается процесс конвергенции этических ценностей преступного мира и остальной части российского населения. Общество, за неимением иных ценностей, учится жить «по понятиям». Понятия, в свою очередь, трансформируются в нечто новое. Собственно говоря, сами понятия – компромиссный вариант воровского закона, возникший после сучьих войн и изоляции носителей воровской идеи. Трансформация закона в понятия, а понятий в общественную мораль четко прослеживается в мифах, фольклоре, сленге, литературе, документах, прессе и памяти людей…». В развитии этого процесса Волохонский отмечает негативную роль государственной власти: «Когда государство постоянно не только само нарушает свои законы, но и по разному в каждом отдельном случае реагирует на нарушение этих законов разными гражданами, трудно ожидать, что люди начнут жить по закону и его хоть как-то чтить».
Работа «По понятиям» не является строго академическим исследованием. В ней иногда используется лексика далекая от научной, но приближающая читателя к тематике книги. На ее страницах, на ряду с фрагментами документов и публикаций разных лет, приводятся отрывки из воспоминаний автора.
Волохонский скончался в Москве 6 мая 2003 года и был похоронен на сельском кладбище в деревне Ахтырка в Сергиево-Посадском районе Московской области. Книга «Развитие свободных профсоюзов в СССР. 1977-1990 гг.», написанная им еще в 1991, вышла из печати только в 2008, книга «По понятиям» издается в 2009. Основная часть его мемуаров не опубликована до сих пор.
В октябре 2008 отмечалось тридцатилетие СМОТ. В Петербурге встретились бывшие смотовцы из нескольких городов (активно действующие организации профсоюза сегодня сохранились только в Белоруссии и Твери). Любой юбилей обязательно сопровождается воспоминаниями о людях, судьбы которых с этим событием связаны. Выступавшие на встрече вспоминали об отцах-основателях СМОТ и, конечно, о Льве Волохонском. В воспоминаниях, которыми делились его друзья, он остался человеком бескорыстным, ироничным, не чуждым авантюрности, скептиком и оптимистом одновременно, не способным предаваться унынию ни при каких обстоятельствах.
Написав эти строки, я вспомнил нашу с ним встречу на Пермской пересылке в августе 1983-го. Меня вывели из камеры в тюремный коридор, в котором уже находился Волохонский. Впервые после ареста нам удалось поговорить. Из соседней камеры вывели Ростислава Евдокимова, проходившего со мной по одному делу. Мы были острижены по-тюремному наголо и еще не успели к этому привыкнуть. В коридоре, в ожидание конвоя, который должен был этапировать нас в зону, можно было обменяться новостями и обсудить не слишком радостные перспективы на ближайшие годы.
Стены коридора были исписаны зэками-бытовиками, побывавшими здесь до нас. Мы разглядывали каракули, выцарапанные на штукатурке, – номера статей УК, адреса лагерей, жалобы на судьбу, высказывания в адрес правоохранительных органов. Некоторые из них были довольно забавны. «Менты – козлы и пидарасы» – прочел Волохонский вслух одну из надписей, улыбнулся, и, выдержав паузу, глубокомысленно произнес – «будем знать!»

Другие источники и материалы о Л.Я.Волохонском в Интернете:

Сайт В.Л.Волохонского

Некролог: Газета "Монархист", мая 2003 

Статья о Л.Я.Волохонском в Википедии

МХГ. Документ № 94.