О том, что РВИО начало очередные раскопки в Сандормохе, мы узнали по дороге с Дней памяти на Соловках вечером 12 августа в поезде Кемь-Петербург. Решили поехать наблюдать за происходящим и вышли в Медвежьегорске ночью. 

13 августа около 10 часов утра мы приехали на мемориал, где вовсю кипела работа копателей. Увидев посторонних людей, к нам тут же подошла пресс-секретарь РВИО Евгения Евграфова [на фото справа]. Одним из немногих отличий от экспедиции прошлого года было ее присутствие и попытки ограничивать общение участников раскопок с кем бы то ни было.

На вопрос о разрешающих работы в Сандормохе документах Евгения выдала нам распечатанный пресс-релиз [текст совпадает с первой новостью РВИО о раскопках - ред.].

Как мы узнали, накануне из двух раскопов были эксгумированы трое человек (двое в одной яме, один в другой), была найдена самодельная обувь, сделанная из автомобильных покрышек. Перед нами кипела работа на трех раскопах: раскоп № 2 рекультивировали (закапывали и укладывали дерн), раскопы № 3 (с одними останками - на фото слева) и № 4 (с одними останками) расчищали.

В это время в земляных работах участвовали представители РВИО, поисковики Карелии (председатель Союза поисковиков – Александр Николаевич Осиев) и антрополог из Института археологии РАН Татьяна Юрьевна Шведчикова [на фото ниже]. После “зачистки” костяков антрополог спускалась в раскоп, фотографировала кости и записывала расположение скелетов в каждом шурфе. Никто, кроме нее, постоянной фото- или видеосъемки, анонсированной в релизе, не вел.

Мы вели фотофиксацию свободно до того момента, как останки были полностью очищены от грунта. Сначала Осиев, а затем Евгения настойчиво запретили фотографировать под предлогом принятия поисковиками “этического кодекса”. Места для раскопов в этом году выбирались, исходя из предположения, что красноармейцы находятся в одиночных (1-3 человека) хаотичных “неучтенных” могилах, которые включены в массовые захоронения в Сандормохе.

Около 14 часов практически все участники работ ушли на длительный обед, оставив сторожить территорию двух казаков, пришедших наблюдать за происходящим “на общественных началах”. Вернувшись с обеда, экспедиция принесла с собой полосатую сигнальную ленту, которой с запасом огородила место своих работ, предупредив, что нам заходить за ограждение нельзя. 

Все останки, эксгумированные экспедицией, передавались в Следственный комитет по Медвежьегорскому району следователю Захарову Даниилу Александровичу [на фото справа]. 13 августа он приехал в Сандормох в сопровождении двух полицейских, обеспечивающих порядок при проведении следственных действий. Нам удалось поговорить с одним из них и спросить, знает ли он что-то о разрешительных документах на проведение раскопок. Полицейский ответил, что его задача – заниматься охраной порядка, ничего о документах он не знает, “возможно, знает следователь”.

Следователь Захаров на наш вопрос ответил, что его не интересуют в принципе ни процесс проведения раскопок, ни наличие каких-либо документов – его задача состоит только в приемке останков на экспертизу. Кто именно будет проводить экспертизу – неизвестно, но в Медвежьегорске есть специалисты, которые этим могут заняться. Будут исследоваться сами костяки и сохранившиеся при них предметы – для этого будет назначена товароведческая экспертиза. Генетическую экспертизу, которая могла бы позволить идентифицировать останки, следствие назначать не планирует – “поскольку не с кем сравнивать, сложно и дорого”. В один из дней мы рассказали следователю об уже существующем прецеденте идентификации останков расстрелянных у Петропавловской крепости, он услышал об этом впервые.

На помощь РВИО и поисковикам поздним вечером 13 августа приехали военные 90 ОСПб, которые будут выполнять раскапывание-закапывание.

К концу дня были эксгумированы пять человек. Из раскопа № 5, в котором находились три костяка, было решено останки не поднимать, так как наступили сумерки. Костяки прикрыли тентом и засыпали отвалом, чтобы расчистить уже на следующий день.

Утром следующего дня, 14 августа, в Сандормох приехала журналистка “Новой газеты” Ирина Тумакова. Сразу после встречи с ней на нас набросились журналисты государственного телеканала “Россия 24”, которые обвинили нас в искажении слов поисковиков. В качестве упреков озвучивались комментарии, которые накануне от нас получили “Дождь”, “Коммерсант”, “BBC”, “Такие дела”. Сняв несколько минут своего крика, нас оставили в покое.

Поисковики начали работать в еще двух ямах: раскоп № 6 (одни останки) и № 7 (трое останков). Все эти ямы находились достаточно близко друг к другу [как видно, к примеру, на этом видео], и иногда пройти между двумя раскопами, не наступив на отвал из них, было невозможно.

На видеозаписи расчистки и подъема останков из раскопа №6 [смотреть видео] видны основные этапы работы с найденными останками. После обнаружения останков, яма расширяется лопатами для комфортного нахождения в ней нескольких человек, совками и лопатами убирается прилегающий к костям грунт, для очистки костей используются щетки и совки. Если скелет возможно поднять целым, он полностью помещается в плотный полиэтиленовый мешок на молнии. Если сохранность костяка такова, что невозможно его поднять без разделения, его упаковывали по частям.

Следователь Захаров приехал в этот раз без сопровождения и находился в Сандормохе очень долго – обедать его приглашали в лагерь поисковиков.

С этого дня он просил всех “посторонних” покидать территорию раскопа на время проведения следственных действий. Из-за этого процесс подъема останков из нескольких ям мы не смогли полностью проконтролировать. Не было видно, сколько костяков находится в раскопе № 7 [на фото слева раскоп №7 в процессе расчистки]: сначала поисковики обсуждали, что в яме находятся двое, на следующий день выяснилось, что трое. Вероятно, сохранность их была не настолько хорошей, так как мешки с костями третьих останков выглядели так, что содержимое его представляет из себя не лежащий скелет, а некую массу.

В середине дня 14 августа был организован второй и последний пресс-подход для гостелевидения [смотреть видеозапись]. К этому моменту на раскопках помимо “России 24” и журналистки “Новой газеты” находилась корреспондент интернет-журнала “7х7” Елена Кривень. Разложив походный столик с пакетиками, в которых находилось несколько находок, Баринов и Осиев [на фото ниже] рассказали об успехах начатой экспедиции. Демонстрируя папку с бумагами, Баринов сказал, что у экспедиции имеются все необходимые документы, в том числе заключение археолога. По его словам, археолог приезжала для обследования территории 12 августа и разрешила проводить раскопки на нижних террасах [на видеозаписи пресс-подхода об этом идет речь с 1:01], где нет риска задеть археологические объекты, имеющие статус памятника федерального значения. На вопрос, каким числом датировано заключение археолога, Баринов, замешкавшись, ответил, что 13 августа. Все документы были обещаны для обзора присутствующим после окончания пресс-подхода.

Сфотографировать документы в папке Баринова удалось только нам, среди них были письма от Управления по охране объектов культурного наследия [фотокопия документа], Администрации Медвежьегорского района [смотреть документ], Министерства культуры Республики Карелия [смотреть документ], Медвежьегорского музея [смотреть документ], Заключение археолога Надежды Валентиновны Лобановой [смотреть документ: страница 1, страница 2]. Когда мы дошли до копирования заключения, пресс-секретарь вырвала всю папку из рук, несмотря на возражения остальных журналистов, которые не успели еще ничего увидеть, и объявила об окончании пресс-подхода. 

После обеда поисковики наметили место для следующего раскопа, который находится непосредственно под столбиком с памятными табличками [на фото слева - поисковики намечают раскоп №8].

Несмотря на то, что еще в прошлом году мы несколько раз обсудили с РВИО, что все памятные знаки представляют собой кенотафы, участники экспедиции считали, что каждый знак указывает на наличие захоронения. Поскольку памятные знаки устанавливались родственниками как кенотафы, очевидное большинство из них установлены не на месте проседаний почвы, указывающих на наличие ямы с расстрелянными людьми. В случае, если знак установлен на ровном месте, а поисковики, протыкая щупом землю под ним, не обнаруживали провала, они называли такое место “учтенным, но пустым”.

Место начинающегося раскопа огородили сигнальной лентой, но поскольку на этом месте еще не были начаты не только следственные действия, но даже не обнаружены еще останки, мы зашли за ограждение. Наше появление и ведение съемки вызвали бурю недовольства сначала у военных, выполняющих указание копать на штык, затем у поисковика Владимира, руководящего группой. На шум пришли Баринов и Евгения, которые начали записывать на телефоны “законные требования военных не снимать их и покинуть огражденную территорию”. Спустя некоторое время мы вышли за ленту, избежав вызова полиции, и в течение нескольких часов наблюдали за происходящим издалека. В Сандормох приехал руководитель Следственного отдела по Медвежьегорскому району Анатолий Александрович Анисимов.

Вскоре вернулись журналистки Ирина Тумакова и Елена Кривень. Началась эксгумация из раскопов № 5 (трое останков) и № 7 (трое останков). В это же время приехали участковый Степанов и сотрудник медвежьегорского отдела миграции П.В. Долгих. Как выяснилось из разговора, они приехали по заявлению Баринова, якобы на территории раскопок находится гражданка Америки. Адресатом этого сообщения была Ирина Тумакова, которая предъявила приехавшим сотрудникам паспорт гражданки РФ. От нас они узнали о происходящем в Сандормохе и указали участникам экспедиции на наше законное право находиться внутри “ограждения” и наблюдать за происходящим.

К вечеру 14 августа экспедицией были эксгумированы останки 12 человек.

На следующий день, 15 августа, Баринов принял решение не продолжать раскоп № 8/1 (так как это захоронение помечено столбиком, а значит “учтено”) [смотреть видеозапись этого момента]. Экспедиция стала искать место для новых раскопок. Когда представители РВИО с поисковиками уходили с щупом на разведку местности – мы следовали за ними. Наметили для раскопок участок леса ближе к дороге, разделяющей мемориал, оградили его лентой, однако, нашему вхождению не препятствовали.

Пока солдаты под руководством поисковиков намечали шурфы, другие поисковики прочесывали лес металлоискателями, подкапывая дерн ножами или саперными лопатками. Находки в таких местах, даже если это были пули или гильзы, следствию не сдавались, не был ясен их учет. В это время в Сандормох приехал министр культуры Алексей Лесонен [на фото справа], которому под камеры “России 24” продемонстрировали места первых эксгумаций (раскопы № 1, № 2, № 3, № 4, № 5, № 6, № 7) и рассказали о законности и успехах экспедиции. Тот в свою очередь поблагодарил РВИО и поисковиков, указав, что экспедиция содействует “сохранности мемориала”. Позднее, в не записанных уже телекамерой беседах, Лесонен поделится с госжурналистами и поисковиками своим мнением о “преувеличенном масштабе репрессий” и “непрофессионализме и политизированности “Мемориала”.

Пока Лесонен присутствовал на территории раскопок, поисковики продолжали ходить с металлоискателями. Поисковик Сергей положил находки (похожие на гильзы) в карман [ниже - стоп-кадр видеофиксации этого момента], что вызвало у нас вопросы – возник спор с поисковиком и казаком, который находился рядом и агрессивно начал оттеснять Женю. Тогда она обратилась к Баринову и Лесонену с тем, что находки не фиксируются, поисковик положил найденное в карман – Баринов тут же пообещал министру разобраться в произошедшем и картинно отчитал поисковика и казака, сказав, что нужно вести себя корректно, а найденное демонстрировать присутствующим, “так как экспедиции нечего скрывать”. Поисковик Сергей вместо спрятанной гильзы предъявил нам мусор из другого своего кармана.

До обеда продолжали обследовать щупом территорию между часовней и украинским крестом (правая сторона мемориала от дороги - на фото). Поисковик Владимир наметил для раскопа место за памятником российским немцам, в самом центре мемориального комплекса. Вопрос о вскрытии этого места оставили на потом.

Для новых раскопок выбрали место в низине за католическим и украинским крестом, на трех местах начали снимать верхний слой земли [на фото ниже].

К 15 августа экспедиция работала уже не так активно, как в первые дни мониторинга, и делала длительные перерывы. В течение нескольких часов представители РВИО, поисковики и солдаты по очереди ходили на обед. Если солдаты выполняли указание копать “на два штыка”, и по достижении указанного рядом с ними не было руководителей, никто не знал, как действовать дальше.

Новое место раскопок (раскопы № 8, № 9, № 10) находилось близко к мемориальной площадке – поэтому в течение дня к территории проведения работ зачастую подходили посетители. Большинство из них не вступали в разговоры с участниками экспедиции, но несколько человек все же подошли и высказали свое недовольство проведением раскопок на мемориале. Если мы или журналистка “Новой газеты” начинали говорить с кем-то из посетителей о происходящем, корреспондент “России 24” тут же называл это “либеральной пропагандой”.

После обеда в Сандормох приехала сотрудница “Международного Мемориала” Ирина Галкова. Так же, как и со всеми остальными, с ней тут же познакомилась пресс-секретарь. Услышав, что Ирина из “Мемориала”, она выдала нелепое: “У нас тут уже есть два представителя “Мемориала”, вроде как – больше не надо. Однако нашему присутствию вблизи раскопов до эксгумации, производимой со следователем, не препятствовали. Поскольку три новых раскопа начали только во второй половине дня, было принято решение “зачищать” и эксгумировать останки в них на следующий день.

16 августа экспедиция активно занималась “трассировкой местности” – обследованием щупом земли у каждого личного памятного знака и заметного проседания почвы. В отличие от прошлого года, показатели навигатора записывались в блокнот. Баринов и поисковики постоянно комментировали проверку словами, что количество ям с захоронениями сильно преувеличено, “всего 30 % из них заполнены”, а памятники “наставлены наобум”. Все происходило крайне стремительно: один человек протыкал землю щупом и называл глубину проседания, Баринов записывал номер места и глубину. Им помогали два совсем юных поисковика, по виду еще несовершеннолетних, один из них ставил метку на навигаторе, а другой повязывал лентой столбик или дерево, отмечая проверенное место. Зачастую они не поспевали за темпом трассировки. Собранные данные Баринов планировал передать в Москву для составления карты захоронений. Стоит отметить, что всю эту работу в прошлом году РВИО уже якобы провело – по словам прошлогодней экспедиции, территорию также обследовали при помощи специальной техники, устанавливающей глубину провалов.

В 11 часов на раскопки пришли пресс-секретарь, антрополог и археолог Надежда Лобанова [на фото справа в центре кадра в клетчатой блузке]. Пресс-секретарь пыталась прервать разговоры с Лобановой, записывая на диктофон беседу, также настоятельно она спрашивала, когда именно археолог приезжала в Сандормох, чтобы написать заключение. Лобанова произвела тщательную фотофиксацию производимых раскопов, гео-привязку их к ближайшему археологическому раскопу и дала короткий комментарий “России 24” о законности работ экспедиции. Археолог ответила на вопросы журналистов и сотрудников “Мемориала”, находилась на территории в течение нескольких часов. Из раскопа № 8 ей передали найденный в этот день фрагмент керамики, а также два фрагмента, найденные в раскопах №8, 9 или 10 накануне (непосредственный момент их обнаружения 15 августа мы не зафиксировали).

На фото сверху Н.В.Лобанова делает замеры возле раскопов, где были найдены фрагменты неолитической керамики. На фото слева Лобанова  показывает журналистам и наблюдателям фрагмент неолитической керамики, найденный при ней.  

Около 17.30 антрополог начала расчищать останки из раскопа №8 [на фото внизу справа] – грунт в яме был влажный, поэтому сохранность костяка очень плохая, и никто из поисковиков не хотел участвовать в их подъеме. Антрополог сказала, что лицевая кость из-за влажности не сохранилась. В конце концов останки подняли, сложив в несколько мешков отдельные фрагменты. Один из поисковиков, поднявшись, сказал, что у него “интересные ощущения” от эксгумации. 

В это время удалось еще раз поговорить со следователем Захаровым, который рассказал, что останки, эксгумированные в предыдущие дни, срочно перевезены в Петрозаводск, поскольку в Медвежьегорске не хватает места для хранения.

17 августа занимались раскопами № 9 (одни останки) и № 10 (двое останков), расположенными рядом с раскопом №8. Несколько поисковиков занимались по-прежнему обследованием местности, сбором разной металлической мелочи на небольшой глубине 10-15 см: монеты, гильзы, пуговицы, кусочек пряжки. Иногда находки фотографировали, беспрепятственно давали нам для съемки. Раскоп № 10 был законсервирован накануне: останки накрыты тентом и засыпаны отвалом. Его повторным вскрытием занимались солдаты, которые не понимали, до какого момента им нужно копать. Случайно лопатой они откинули в отвал кость, затем положили ее аккуратно обратно в раскоп [момент обнаружения зафиксирован на фото - справа; на фото внизу слева - кость вернули в раскоп].

У одного из костяков в раскопе № 10 был раздавлен череп, у другого хорошо сохранилась обувь, похожая на резиновые галоши [фото справа].

После расчистки места в яму спустилась антрополог, которая складывала кости в мешки и передавала солдатам наверх, чтобы те складывали их для передачи в СК. Сначала солдаты сложили все мешки рядом друг с другом – антрополог попросила отделить одного человека от другого [на фото внизу слева - неразделенные останки еще в раскопе].

После окончания эксгумации Баринов спустился в раскоп с металлоискателем и лопатой, нашел пулю. Затем он неглубоко копнул в центре ямы лопатой и, не проверяя дно щупом, сказал, что можно ее закапывать. Примерно таким же образом завершалась “проверка” дна всех раскопов [фото ниже].

В этот же день поисковики обнаружили недалеко от входа на мемориал между личными памятниками на небольшой глубине огромное количество разной утвари: кружки, миски, очки (всего более 400 предметов).

Находки демонстрировались журналистам “России 24”, после рекультивации места с находками среди уже выложенных на обозрение объектов оказался отсутствующий там ранее складной нож. Объяснить его внезапное появление никто не смог.

Расчисткой останков в раскопе № 9 занимались два совсем юных поисковика [на фото внизу], Баринов поторапливал их до приезда СК.

Сохранность костяков, по всей видимости, была так же плохой, поскольку в процессе расчистки отдельные кости складывали в ведерко [фото справа].

К концу дня 17 августа экспедицией всего эксгумировано 16 человек.

18 августа в Сандормох приехали историк ПетрГУ Сергей Веригин, журналисты Армас Машин и Йохан Бекман. Их сопровождала съемочная группа “России 24”, Баринов показал место первых дней раскопок, рассказал о находках.

После обеда продолжали “трассировку” местности.

С этого дня на раскопках уже не были видны пресс-секретарь и антрополог. Казалось, что без антрополога больше не будет производиться поиск мест для раскопов с останками и самих эксгумаций.

Однако 19 августа, спустя три дня после выбора места за памятником российским немцам, его начали вскрывать. Участвовали в этом только солдаты и один поисковик – Алексей [на фото слева]. Он расчистил два черепа и часть костяка, похожую на грудную клетку, все это находилось в углах раскопа [фото внизу справа]. Это означает, что границы захоронений совершенно неясны, и невозможно утверждать, что в этой конкретной яме находятся останки только трех человек. На вопрос, планирует ли он расширять яму, поисковик ответил отрицательно – поскольку раскоп окружен множеством деревьев [фото ниже], и невозможно продолжать работу, не убирая их. Он назвал количество костяков – три – сфотографировал их, после чего дал команду солдатам закапывать. В этот день несколько раз Баринов громко произнес, что “лагерь нужно сворачивать”. Однако официальной датой завершения экспедиции в полученных нами документах значилось 21 августа, поэтому уезжать мы не спешили.

Вечером 19 августа в Сандормох во второй раз приехал Лесонен, на этот раз в сопровождении еще двух человек, которых он назвал сотрудниками Управления по охране памятников. Мы поинтересовались, не связан ли его приезд с тем, что археолог Жульников заявил в полицию. Лесонен ответил отрицательно и объяснил приезд тем, что в районе раскопов [№ 8, № 9, № 10] были найдены археологические артефакты – еще 16 августа их зафиксировала Надежда Лобанова. Один из сопровождающих Лесонена сотрудников осмотрел места рекультивированных раскопов, почву на них.

Журналисты спросили Лесонена, когда планируется перезахоронение останков пяти человек, эксгумированных в ходе экспедиции РВИО в прошлом году. 

Вопрос о перезахоронении связан с тем, что от руководителя Следственного отдела  Анисимова было известно, что эти останки после проведенных экспертиз поступили снова в СК Медвежьегорска, а от РВИО поступил запрос на их выдачу.

Дату перезахоронения не назвал ни Лесонен, ни руководитель экспедиции Баринов, ни пресс-секретарь РВИО Надежда Усманова, ни глава администрации Медвежьегорска Сергей Яляев. На настойчивый вопрос Ирины Тумаковой Лесонен ответил, что останки не будут перезахоронены в качестве красноармейцев, поскольку в ходе экспертиз не была подтверждена их принадлежность. В дальнейшем каких-либо работ на территории Сандормоха не производилось. Вечером 19 августа в лагере экспедиции уже отсутствовали палатки и машина поисковых отрядов Карелии – по всей видимости, они уехали.

20 августа совместно с геодезистом мы провели топографическую съемку мест, откуда производилась эксгумация, и закончили наблюдение.

Upd: 27.08.2019 исправлены замеченные опечатки.