Эти конфликты произошли в период окончательного разрушения социалистических государств. Советский союз не выдержал испытания гласностью и перестройкой и не смог удержать республики от «национального вопроса». В то же время Югославия переживала первое десятилетие со смерти маршала Тито. Коллегиальный орган управления Югославией оказался несовершенен, позволив вначале проснуться сербскому национализму, а затем и другим национализмам в умирающей республике, как реакции.

Мифы и последствия

Все военные конфликты всегда обрастают мифами, слухами и домыслами, что позволяет разным сторонам спекулировать на этом. В советское время активно функционировал миф многонационального Приднестровья. Он продолжил своё существование и в условиях непризнанной ПМР, где вместе сосуществуют украинцы, молдаване и русские. Имея по конституции три государственных языка – русский, украинский и молдавский (на кириллице), русский является доминирующим. До войны Сараево клишировано называли «маленьким Стамбулом» или «европейским Иерусалимом», подразумевая, что в нём вместе живут православные сербы, босняки-мусульмане и хорваты-католики. В 1991 году в нём проживало около 30% сербов, сегодня – всего лишь 4 процента.

Приднестровский конфликт по масштабу не идёт в сравнение с боснийским, и внимание мира к нему было совершенно иным. С момента, когда военные действия были фактически окончены из-за активизации войск российской 14-й армии, конфликт протекает в политическом поле. Решать кризисы в нём призвана международная группа «5+2», в которой участвует Украина, Россия, Приднестровье, Молдова и ОБСЕ. ЕС и США выступают лишь в качестве наблюдателей. По заверению приднестровской стороны, этот формат изжил себя и не работает.

Войны на Балканах, в том числе и конфликт в Боснии с самого начала привлекали внимание крупных международных игроков. С 21 февраля 1992 года на территории бывшей Югославии действовала миротворческая миссия ООН, в которой участвовали более 40 стран, в том числе Россия и Украина. Неспособность ООН сдержать сербские войска политическим путём и последующее за этим убийства мусульман в Сребренице привели к военной операции НАТО «Обдуманная сила». Она стала шагом к тому, чтобы были подписаны «Дейтонские соглашения», которые и привели к миру в регионе.

Боевые действия в Приднестровье продолжались всего лишь несколько месяцев. В конце 80-, в Молдове, как и в многих других республиках образовалось национальное движение - в данном случае “Народный фронт Молдовы”. Его деятельность однозначно не было понята и принята в Приднестровье. Начались стычки, Молдова решила «навести порядок» на левом берегу и в Бендерах и направила туда войска. Бендеры – единственный правобережный город самопровозглашенной ПМР оказались в зоне конфликта.

Большинство жителей Приднестровья уверены, что в 90-е на них «напали не люди из Кишинева, а злые румыны, которые пришли и решили все захватить». Этот миф  подогревается историями о Второй мировой, связанных с войсками румынского диктатора Антонеску.

Еще один миф со Второй мировой о «прибалтийских снайпершах», переживших конфликт в Приднестровье и добравшихся в итоге до Донбаса. Этот миф силен с обеих сторон, как в Молдавии, так и в Приднестровье: «Мы видели их, они стреляли без промаха, а потом пропадали, также как появлялись», – рассказ одного из жителей Приднестровских дворов.

Но конечно самый главный миф в ПМР, подогреваемый до сих пор в СМИ и документальных фильмах – миф об убийстве выпускников 1992 года в одной из бендерских школ в день выпускного. Об этом в Приднестровье до сих пор вспоминают со слезами на глазах и состраданием.

Само это производство мифа очень похоже на украинский миф о «распятом мальчике», который в свою очередь отсылает нас к известнейшему «делу Дрейфуса» - учителе еврее, убившем ребенка для принесения его в жертву, - о котором по сей день вспоминают и тиражируют.  Миф об убиенных школьниках также отсылает нас к Великой отечественной и нападению Германии 22 июня. Этот миф настолько важен для идентичности жителей Приднестровья, что о нем до сих пор снимают передачи и документальные фильмы, и разные журналисты периодически ищут свидетелей тех событий.

Всем этим мифам жители Приднестровья по-прежнему верят и возлагают всю ответственность за конфликт на Кишинев и Румынию, и порой требуя публичных извинений и компенсации за моральный ущерб.

Тот же дискурс конструируется и в Сараево боснийцы пытаются добиться признания конфликта в Сребренице геноцидом, публичных извинений и компенсаций.

Герои и антигерои

Музей трагедии в городе Бендеры, табличка перед музеем, на ней изображены два человека, они погибли недалеко отсюда. В музее собраны фотографии начала 90-х, предметы собранные на месте конфликта, важную роль играет топография конфликта – на картах отмечено кто откуда прибывал и что происходило. Акцент здесь сделан не на истории человека и на вещах, которые рассказывают о том, что происходило. Хотя работники музея вспоминают истории про соседей и знакомых: «Мой сосед вышел на улицу и больше не вернулся, сначала его не нашли, а потом поняли, что его убили…»

Образ героя здесь размыт, его как такого нет. Нет человека, который сопротивляется конфликту, есть только образ российских военных, которых здесь называют «миротворцами». 

Городское пространство Бендер пронизано пулями и крестами, дома сохранили следы от выстрелов, во дворах поставлены кресты, некоторые подъезды украшены табличками и цветами. Главные памятники жертвам конфликта – танк, на котором написано ПМР и памятник в виде разорвавшегося снаряда.

Похожая история с городским пространством Сараево, здесь также сохранились следы от пуль, сожженные дома, но крестов и табличек нет. Городское пространство более аскетично, оно не с крестами в центре города, оно на окраине со следами пуль, некоторые из которых кстати уже и не сохранились из-за ремонтов. В самом городе Сараево о трагедии помнят тихо. Истории предметов, быта и людей рассказывает музей того самого тоннеля жизни, который связывал Сараево с внешним миром, по которому переправлялись люди, еда и боеприпасы. Настоящий тоннель, который использовали во время конфликта, закрыт, но чтобы показать, как все было, была сделана аналогичная модель, по которой теперь может пройти любой пришедший в музей.

В музее собраны вещи, фотографии тех лет, все начиная от первых чупа-чупсов (чтобы показать время, эпоху) до тачек и лопат,  с помощью которых рыли тоннель.

И конечно же главным местом памяти сербско-боснийского конфликта является Сребреница.

Осенью 2017 года за эту трагедию, известную как «резня в Сребренице», и за блокаду боснийской столицы Сараево Международный трибунал по бывшей Югославии приговорил генерала Ратко Младича к пожизненному заключению.

После окончания войны Сребреница осталась на территории Республики Сербской — образования в составе Боснии и Герцеговины. Первые попытки исследовать места убийства и перезахоронить останки натыкались на отдельные акты агрессии со стороны местных сербов. В 2003 году в присутствии экс-президента США Билла Клинтона здесь открыли Мемориал памяти жертв геноцида. Это крупное мусульманское кладбище более чем с шестью тысячами надгробий. Работы по поиску тел остальных убитых продолжаются до сих пор.

Через дорогу от кладбища находится музей. Он организован в бывших казармах миротворцев, расположенных на территории аккумуляторного завода. Здесь представлены биографии погибших пленных и их личные вещи. И здесь они герои.  Антигерои здесь — те самые голландские миротворцы. Боснийцы считают, что они ненавидели местное население.

В качестве доказательств местные жители показывают надписи, сделанные солдатами ООН. «Грязная, воняет и без зубов — боснийская женщина», — гласит одна из них

О Младиче здесь вспоминают с ужасом. Зато у сербских националистов он пользуется успехом.

Само пространство музея с тех событий не изменено никак, главным является пространство и фотографии, которые смотрят на тебя со всех стен, от чего становится жутко.

Память и диалог

Сегодня в Боснии и Герцеговине продолжается битва и неприязнь. Сменяемые три раза в год президенты, представленные тремя народами, живущими в стране хорватами, боснийцами и сербами, умудряются конфликтовать друг с другом. Сербский президент, где бы ни находился, всегда уезжает ночевать в сербскую часть страны. Сербы отказываются признавать свою вину и конфликт.

Общение между несколькими поколениями сербов и боснийцев прервалось, люди старше 40 почти не общаются друг с другом. У боснийской молодежи лет 20-30 есть друзья среди сербов, они «спокойно общаются, но предпочитают не говорить на тему памяти и войны». В этом году университет заканчивает последнее поколение детей Боснийской войны, этим людям сейчас 23-24 года.

«Официальной» памяти в Сараево нет. Боснийская память - память, которую не хотят признавать, хотя об этом все знают, и улучшения за последние 10 лет в этом направлении произошли: сербы перестали так остро реагировать на боснийцев, появились места памяти, отдельные сербы признали Сребренницу. Но Босния все еще страна

Конфликтологи до сих пор считают Боснию «пороховой бочкой» или «минным полем», кстати, мины спустя столько лет в Боснии все еще находят. В стране по-прежнему находятся солдаты ООН, но жители Сараево говорят о том, что ничего похожего на сербско-боснийский конфликт не произойдет, так как «люди помнят, как это было».

Память в Сараево менее спекулятивна и более травматична, чем память в Бендерах. Она про события затронувшие тысячи людей, хотя при этом само пространство городов совершенно противоположное.

Сараево будто бы старается избавиться от конфликта, выдавливает своими турецкими лавками и чайными из себя все, что произошло в 90-е, Бендеры же наоборот сохраняют все. В Бендерах перемешаны все слои памяти от Великой Отечественной до событий в Приднестровье, захватывая еще и конфликт на востоке Украины, стараясь выразить свое отношение к нему. Памятники и могилы разных конфликтов соседствуют, на телевидении и в прессе проводятся параллели Великой Отечественно, конфликта в Приднестровье и в Украине.

ПМР считает себя полноценной отдельной независимой республикой, видит лишь одного союзника – Россию, Украину же и Кишинев обвиняет в желании расправиться с их маленьким государством. Хотя при этом приднестровцы продолжают спокойно ездить в Молдову и в Одессу, порой даже там жить, покупать недвижимость и совершать сделки. Языковой барьер ничему не мешает. Люди не видят друг в друге врагов, при этом жители республики сам продолжает думать о России и хорошо относиться к политике Путина.

В отличие от Боснии, которую всяческим образом с применением внешних сил пытаются удержать в рамках единой территории, Молдова и Приднестровье кажется отлично себя чувствуют в таком состоянии, имея серый экономический коридор для совершения любых сделок и контрабанды.