Никогда смерть не может быть ожидаемой. Ты знаешь о тяжелой, неизлечимой болезни, из-за которой человек уже не встает, и всё равно смерть - всегда неожиданный удар.

Сегодня днем историк Алексей Макаров сообщил всем друзьям и коллегам о смерти своей любимой бабушки Сусанны Соломоновны Печуро (22 июля 1933, Москва, – 1 января 2014, Москва).

У всех у нас есть свой "миф о Сусанне" (выражение принадлежит Анатолию Якобсону). Но при ней он не оформлялся словесно. Лишь люди, издали её узнававшие через тексты и интервью, могли, как Ежи Помяновский, назвать её "живой святой" и попросить распечатать ее фотографию для своего письменного стола. Или как сам Анатолий Якобсон уже в эмиграции, на большом расстоянии от Сусанны Печуро и в пространстве, и во времени, вспоминал о своей влюбленности в неё как в "Прекрасную Даму", "почти святую", которую он готовил для поступления на истфак и для которой добывал в Явасе справку о её работе в лагере.

Сусанна Соломоновна Печуро стала живым доказательством двух процессов - существования в стране сопротивления сталинскому режиму и осмысления и понимания опыта Гулага как «горнила для личностной трансформации» и «выхода в пространство свободы» [1].

Были не только невинные жертвы, есть такие, как Сусанна Печуро. В 1950 году она семнадцатилетней московской школьницей стала соорганизатором подпольного "Союза борьбы за дело революции" - реальной, а не выдуманной органами антисталинской организации с манифестом, программой и началом формирования сети членов.

До сих пор о таких подпольных группах «мы располагаем только обрывочными сведениями»[2]. Как писал в 1981 году Вениамин Иофе в самиздатском историческом сборнике «Память», «их было не так уж мало, но деятельность их, как правило, пресекалась в самом начале, зачастую еще до того, как таким группам удавалось окончательно сформироваться. По мере выявления они изымались в полном составе, включая всех прикосновенных (в количествах до нескольких десятков человек), а затем растворялись в многолюдных зонах Гулага»[3]. Как правило, целью этих групп было «идеологически мотивированное изменение всего политического курса страны: задача, явно несопоставимая с их наличными силами и средствами»[4].

В феврале 1952 трое юношей, руководителей этой организации, – ее возлюбленный, «названый брат» Борис Слуцкий, Владилен Фурман и Евгений Гуревич - были приговорены к расстрелу. Сусанна Печуро и еще девять участников – к 25 годам лагеря, пяти годам «поражения в правах» и конфискации всего имущества. Вскоре следователи признались в фальсификациях: в разгар антисемитской государственной кампании «Союзу борьбы за дело революции» приписали терроризм и связи с другими «сионистскими» группами, «делом врачей». Сусанна Печуро не верила в расстрел своих мальчиков до освобождения в апреле 1956 года.

Реабилитация «за отсутствием состава преступления» для Сусанны Печуро была оскорбительна, потому что она-то сидела «за дело». «Менталитет населения, которое попало под каток истории», был ей чужд, она «отвечала за свои поступки и за свое прошлое». «Сопротивленцев не жалко — знали, что делаем. Можно сказать, что мы — люди счастливые» - говорила она в одном интервью.

Её опыт стал «примером преодоления очередной ловушки на путях развития цивилизации»[5]. Она обладала редким знанием того, как «зэк превращался в свободнорожденного», «прошедшего Гулаг и сохранившего себя»[6]. И стала уникальным свидетелем, живо и с интересом рассказывающим об этом, человеком-источником.

Но не только источником понимания, осмысления и личной ответственности за происходящее в нашей стране. Даже не знаю, где именно – над всем этим, перед или в глубине – была любовь. «Жизнь человека зависит от того, сколько его любили в детстве. Из детства человек уносит или любовь, или страх. Отсутствие страха – гарантия жизни», - часто говорила Сусанна Соломоновна.

Она любила нас, вообще людей, всё живое, жизнь. К этому источнику чаще всего припадали, понятно, дети. Ещё коты, вдруг обнаруживающие несамодостаточность. В разное время разные одинокие, потерявшиеся, запутавшиеся, заброшенные существа находили у Сусанны Соломоновны Печуро тепло и покой.

Она обладала даром мгновенного понимания людей и ситуаций: всё сразу видела, умела о самом главном дать понять не буквально, часто без слов. Интерес, радушие, изначальную эмпатию и готовность к участию в редком сочетании с невероятной деликатностью и тонким чутьём. Умела слушать: многие приходили выговориться, и дверь в квартиру оставалась открытой.

Она нас объединяла: «Мемориал», людей вообще, регионы, страны. Москву и Абезь, Россию и Польшу, евреев и католиков. Те, кто хотел разобщать и делить, получали мгновенный отпор, как Жириновский. Он назвал Сусанну Соломоновну «жидовкой», она молча ударила его своей палкой, без которой не ходила. Жириновский с позором бежал, обещая включить ее в список тех, кого он повесит или расстреляет, когда придет к власти.

Как написала сегодня Аня, невестка Сусанны Соломоновны, жена старшего внука, «она как никто другой умела наполнять жизнь смыслами, создавала их из ничего, из воздуха, из того, что под рукой. Она оставалась свободной в сталинских лагерях, умела видеть прежде всего людей в малолетних уголовниках, звала гостей и устраивала скрипичные концерты, будучи практически прикованной к дивану, и очень-очень любила жить».

Мы будем помнить и любить.

Наверху фото Татьяны Косиновой (2006); в тексте фото Ирины Флиге (2006). 

Примечания:

[1] Вениамин Иофе «Осмысление Гулага».

[2] С.Д.Рождественский [Вениамин Иофе]. Материалы к истории самодеятельных политических объединений в СССР после 1945 года. // Память. Исторический сборник. Выпуск 5. Москва, 1981 - Париж, 1982. С. 227.

[3] Там же.

[4] Там же.

[5] Вениамин Иофе. Осмысление Гулага.

[6] Там же.

См. также: Я была на стороне тех, кто страдал от русской политики...