Наши вопросы были такими:

1. Вы бывали в Литве? Как Вы вспоминаете Литву? Что запомнилось?

2. Есть ли у Вас свой собственный литовский миф? В чем он заключается?

3. Чему Вас научили Литва и литовцы?

Владимир Ведерников:

Мое  знакомство с Литвой относится к годам раннего детства, а духовная связь с этим очень своеобразным регионом сохраняется до сего дня.  

В нашем небольшом северном поселке, численность населения которого была тысяч семь-восемь, жили представители разных национальностей, в большинстве случаев, оказавшихся на севере не по своей воле, среди них - и жители Прибалтики. Кстати, до 1917 года Прибалтика – это Эстляндия и Лифляндия, а Литва, наряду с Белоруссией, относилась традиционно к Западному краю. Но события 1940 года изменили эту географическую номенклатуру. Конечно, тогда для меня «прибалты» воспринимались как какое-то единое целое,  без различия между эстонцами, латышами и литовцами. Но помню дочь местного работника лесхоза. Имя ее звучало необыкновенно и очень поэтично: Бигузите Генавайте. Почему-то это имя ассоциировалось с литературным произведением, название которого звучало не менее таинственно - Песнь о Гайавате. Удивительным было и то, что фамилия отца – Бигузас, а матери Бигузене.

Много позже, в середине 1970-х годов, будучи аспирантом Института истории, познакомился с группой таких же, как и я, молодых аспирантов из Литвы. Жили мы в  известном общежитии Академии Наук на улице Яковской и как-то очень быстро сдружились. Для меня тогда было удивительным, что молодые люди не испытывают никаких комплексов, говоря по-русски с акцентом, сохраняют верность и любовь к своему родному краю, языку и обычаям. Это вызывало уважение. Впрочем, не у всех. На переаттестации в Институте цитологии аспирантку спросили: почему в Ленинграде она продолжает разговаривать со своими соотечественниками по-литовски?

Литовское землячество открыло мне красоту Рождественского праздника, когда семья собирается вместе за одним столом. То, что в Ленинграде наш дружеский кружок (в нем были и русские, и армяне, и осетины, и корейцы) собирались вместе, придавало празднику особую трогательность.

А потом я был в гостях у друга в Вильнюсе. Город поразил меня своей индивидуальностью: даже стандартные панельные дома в новых районах были расположены так, что их нельзя было спутать с каким-нибудь спальным районом Минска или того же Ленинграда. У города было свое лицо, и этим Вильнюс очень похож на Санкт-Петербург. Поразило и то, что в городе сохранялись следы разных культур: польской, литовской, русской, отчасти еврейской. Удивительным было и то, что на самом старом городском кладбище Расу сохранился мемориал, посвященный маршалу  Пилсудскому и солдатам Желиговского, который, как известно, присоединил Виленский край к Польше. Растрогало бережное отношение к Пушкину, которое нельзя было не ощутить, посетив немного наивный, но очень теплый и домашний музей в Маркучяе. А в Каунасе был удивлен, увидев памятник русским солдатам, погибшим в Первую мировую: ведь в России не было (да и поныне нет) мемориалов героям и жертвам «империалистической» войны. Это бережное отношение к прошлому, вне зависимости от злобы дня нынешнего, и было для меня одним из главных уроков. Поэтому и сегодня пугаюсь, когда слышу предложения о тотальном изменении топонимики.

Благодаря литовским друзьям, познакомился и со своеобразной литературой Литвы.  Потрясением была книга Балиса Сруоги «Лес богов», рассказывающей без надрыва и даже с некоторой долей иронии о фашистском лагере Штутгоф.

Уважение вызывает и то упорство, с которым народ боролся за сохранение своей независимости, своего особого пути. Имя Ромаса Каланты (впервые о нем я услышал от своих литовских друзей) останется в истории освободительного движения вместе с именами Яна Палаха, Рышарда Сивеца.

Думаю, что и в Литве не забыто о том, что демократическая общественность России 20 лет назад осудила насилие в Вильнюсе и выступала против экономической блокады Литвы.

Для меня нет никакого сомнения, что Литва и Россия тесно связаны историей и культурой. Историю средневековой Руси не понять без истории Великого княжества Литовского и Русского, частью нашего общего наследия является творчество Ю. Балтрушайтиса,  М.В. Добужинского, М.К, Чюрлениса. После революции  в Литве жил известный философ Л.П. Карсавин, выпускник Санкт-Петербургского университета А. Сметона стал президентом Литовской республики, а профессор Пермского университета А. Вольдемарас занимал посты министра иностранных дел и премьера. Да что говорить, ведь и нынешний президент республики Даля Грибаускайте работала и училась в нашем городе.

Об авторе: Владимир Викторович Ведерников, преподаватель истории в вузах и школах, кандидат исторических наук. Живет в Петербурге.