Когда в 1988 году стало известно, что правящая польская номенклатура начала некий диалог в рамках так называемого «круглого стола» с деятелями оппозиции, которых та самая номенклатура еще совсем недавно мурыжила по тюрьмам, это не было для меня неожиданностью.

Я по возможности следил за событиями в Польше с самого начала революции 1980 года и в целом был в курсе, что, несмотря на военное положение и репрессии, режиму Ярузельского так и не удалось подавить и ликвидировать массовое и очень активное оппозиционное подполье.

Это было, пожалуй, самое массовое и самое активное оппозиционное подполье во всем «советском лагере». Польша всегда имела репутацию самой антисоветской и потому антикоммунистической страны Восточной Европы. Мощные протестные выступления происходили там относительно регулярно (опять-таки, в отличие от прочих государств Варшавского Договора). Было очевидно, что лишь опасения вызвать прямую советскую интервенцию удерживает поляков от того, чтобы просто взять и вышвырнуть вон навязанный им извне и совершенно чуждый режим. Внутренних сил на это было явно достаточно. Было очевидно также, что первые же признаки ослабления советского режима подтолкнут поляков на то, чтобы вновь попытаться «отжать» свою страну у партноменклатуры.

Понимала, что ее лишь «временно терпят», и правящая номенклатура. Конечно, в 1988 году исход горбачевской перестройки был далеко не очевиден, и наиболее упертая часть номенклатуры могла надеяться советскую «крышу» сохранить.

Однако мне представляется, что революция 1980-1981 годов большую часть номенклатуры надломила психологически. За несколько лет «военно-партийной диктатуры» в атмосфере всеобщего презрения и отторжения (демонстрировать которое поляки не переставали) она просто смертельно устала насиловать собственный народ. Значительная часть номенклатуры продолжала делать это уже через силу и лишь потому, что тоже боялась своих кремлевских хозяев.

Начало либерализации советского режима многие номенклатурщики восприняли как шанс тихой сапой выползти из ситуации, становившейся для них все более невыносимой.

Особо надо отметить роль «первого лица» – военного диктатора Ярузельского. Этот убежденный приверженец тоталитарной модели советского образца по-своему был не лишен порядочности. Он был готов на разовое или временное насилие над собственным народом, пока надеялся, что, в конце концов, «стерпится-слюбится». Дураком он не был. Семи лет военно-партийной диктатуры хватило ему, чтобы признаться самому себе: это здесь никогда не стерпится и не слюбится. А на бесконечное насилие он оказался не готов. И пошел на «круглый стол», прекрасно понимая, что это переговоры о мягкой, постепенной, при всей возможной анастезии, но все же безвозвратной сдаче власти.

Результаты первых еще только «полусвободных» выборов 1989 года были ожидаемы. Там, где была допущена хоть какая-то конкуренция, сторонники режима получили менее 10 % голосов. Так что соглашение о том, что 65 % мест в сейме автоматически, без выборов резервируются за ПОРП и ее «союзниками» (марионеточными партиями-сателлитами), было не более чем благовидной отсрочкой капитуляции.

Что-то подобное польскому «круглому столу» в настоящее время в России совершенно невозможно. В Польше это были переговоры диктатуры, пользовавшейся ничтожной поддержкой внутри страны, с оппозицией, очевидно представлявшей абсолютное большинство народа.

Я уж не говорю про то, что в правящей номенклатуре было достаточно влиятельное «условно здравомыслящее» крыло, а оппозиция имела богатый и вполне успешный опыт консолидированных действий.

Ни одного из этих факторов нет в современной России.

Почему после первых «полусвободных выборов» Россия и Польша пошли разными путями? Да просто потому, что польское общество было гораздо более зрелым. Оно имело давние, прочные традиции борьбы за свободу. И свободы оно добилось «своею собственной рукой». Россия, напротив, имела глубоко укорененную авторитарную традицию. Причем не только за счет более длительного существования советской тоталитарной модели, но и за счет нескольких веков самодержавной монархии. Именно благодаря этой «православно-самодержавной традиции» тоталитаризм советского образца оказался в России гораздо более органичным, чем в Польше. Свобода не была российским народом выстрадана. Он получил ее практически без борьбы, в подарок, с барского плеча номенклатуры, которая, оклемавшись, так же легко взяла вернула всё назад.

Внимание!

Напоминаем, в июне 2014 в Петербурге был объявлен открытый конкурс «25 лет демократических перемен в Польше».  На конкурс принимаются работы разных жанров и форматов, возраст участников не ограничен. Конкурс проводится, в основном, для Северо-Западного региона России, однако в нём могут участвовать и жители других регионов. Жанр работ – от эссе – до графических работ, презентаций, фото, видео и анимаций (отдельные номинации могут быть выделены, в зависимости от количества полученных работ). Главный критерий – оригинальное авторство и неопубликованные ранее работы. К рассмотрению не принимаются школьные и студенческие рефераты, составленные на основе опубликованных ранее источниках. Дедлайн 31 октября 2014 (работы присылать по адресу: konkurs.25lat@gmail.com)

Подробнее о конкурсе на Когита!ру и на сайте Польского института в Петербурге.