Первоисточник

Шестьдесят пять лет Польша жила ожиданием конца катыньской истории.

Она ждала, что в преступлении давних лет будет поставлена точка.

И Россия, накануне Святого праздника Победы, протянула руку, признав вину сталинизма за гибель 22 тысяч поляков, расстрелянных только потому, что их некуда было девать.

И вот в самолете Президента Польши гибнет и сам Президент и те, кто хотел присутствовать при факте этого исторического примирения.

Гибнут при посадке в Смоленске. Рядом с Катынью. Гибнут в России. В русском самолете.

Бог забрал лучших. В самолете были те, кто жаждал, кто хотел или просто согласился с этим примирением.

Тот, кто не хотел – не полетел.

Польша – небольшая страна. При СССР она была для нас всегда ближе, теплее, чем другие, насильно захваченные и протии воли вовлеченные в соцлагерь. Был Сопот, было поголовное знание русского языка, была настоящая дружба граждан двух стран.

Но поляки никогда не забывали про унижение своей нации.

Именно это – насильное присоединение к соцлагерю и ложь вокруг Катыни, в конце концов, перечеркнули удивительное и искренне единство двух народов.

А теперь страшная и бессмысленная авиакатастрофа поставила новые преграды на пути исторического примирения.

Понимаете, Бог нас испытывает второй раз

Долгие годы Россия не хотела покаяться за Катынь. Она логично заявляла, что это было давно и расстреливали те, к кому мы сейчас не имеем никакого отношения. Она напоминала, что преступления сталинизма давно осуждены и правомерно объясняла, что каяться каждый день – это глупо.

И вот я думаю об этой авиакатастрофе.

Разве мы виноваты? Разве мы устроили туман возле аэропорта? Разве мы заставили поляков использовать «Ту-154» в качестве президентского самолета? Разве мы сидели в кабине пилотов и четыре раза заходили на посадку?

Конечно не мы!

Но лично мне хочется восклинуть: «Дорогие родственники погибших, дорогой польский народ. Мы не хотели, но мы опять принесли вам горе. Мы ни в чем не виноваты, но именно ваши граждане разбились на нашем самолете. Мы не ответственны за погоду, за самолет, за высоту деревьев, за поведение польских пилотов.

Но лично я, кроме самых искренних слов соболезнования, прошу у вас прощения. Не за что-то конкретное, а за то, что новое несчастье принесла вам именно Россия, гражданином которой я являюсь. Я прошу прощения за то, что ваши родные погибли именно тогда, когда летели в мою страну, именно за то, что в моей стране погибла часть политической элиты Польши. Я не сидел за штурвалом вашего самолета, но глубоко понимаю, что это несчастье не только человеческое, но и государственное, потому что польское государство еще долго будет отходить от этого удара. Поэтому я прошу прощения и перед Польшей, как страной. Я понимаю, что лично ничем перед ней не провинился, но я россиянин и поэтому чувствую частичку своей вины просто потому, что на моей территории погибли граждане его страны.

Это лично моя позиция и следовать ей я никого не принуждаю.

Теперь мы с поляками скреплены двойной кровью. К двадцати двум тысячам добавьте еще почти сотню.

Понимаете, это испытание не столько для поляков, сколько для нас.

Повернем ли мы вскоре наши отношения снова к холодной войне.

Или, во имя тех, катынских расстрелянных и Качиньского и его коллег, летевших, чтобы навсегда перевернуть страницы вражды и непонимания, эти страницы перевернем мы с вами, начав писать российско-польскую историю с чистого листа.