Читать об итогах конкурса здесь.  

 Известно, что у каждого, кто хоть раз побывал в Польше — свой взгляд на эту прекрасную страну, можно сказать: «Своя Польша». У кого-то есть первые минуты знакомства, первое — наиболее яркое впечатление. У кого-то — знакомство постепенное, приятельские отношения, перерастающие в крепкую дружбу. У кого-то — просто любовь, необъяснимая и всеобъемлющая. У кого-то, вероятно, бывали ссоры и разочарования. Мои чувства к Польше, скорее, дружеские — нежели приятельские или, наоборот, родственные. И развивались они очень постепенно, поступательно.

Moja skrzynka!

Так вышло, что с «живыми» поляками (не «из телевизора») судьба свела меня на Гродненщине в начале 1990-х годов. Уже рухнул СССР, но ещё не поехали «по всей необъятной» челноки с китайскими клетчатыми клеенчатыми сумками. Поэтому с некоторым удивлением наблюдал тогда привычные для беларусов и литовцев «торговые поезда», отправлявшиеся в Польшу из Вильнюса и Гродно.

Везли тогда поляки всё, что ещё можно было достать, или просто купить в бывших советских республиках. Бешено штурмовали сидячие вагоны, передавая друг другу сумки, коробки и ящики прямо в открытые окна (большая часть сумок была сшита по размеру этих окон, чтобы было удобнее их грузить). Причина такой спешки была проста: поезд подавали за 10 минут до отправления, людей держали в «накопителе» (чисто советское понятие), а через границу, в свою очередь, могли проехать только те, кто сидел. Стоявших в проходах на границе высаживали, либо вымогали у них некую мзду.

Помню, как обратил внимание на отношение поляков к попутчикам, конкурентам за те самые сидячие места (а уж я повидал в советское время разного рода очереди). Так вот, не только привычных советских драк не возникало, но в достаточно нервной обстановке посадки, люди старались по возможности не толкаться, не мешать друг другу, и даже в самой сильной сутолоке обращались друг к другу «пан» и «пани».

Отдельной историей были услуги автоматической камеры хранения гродненского вокзала. Фактически она выполняла функции, как сказали бы сегодня, приграничного беларусско-польского логистического терминала. Ячейки передавались из рук в руки, одновременно одни вещи вынимались, другие — загружались, и обнаружить свободную человеку со стороны было непросто.

Именно с ячейками связан забавный случай. Зайдя с немалым своим туристическим рюкзаком в камеру хранения, автор этих строк неожиданно обнаружил незанятую ячейку, услугами которой мгновенно и воспользовался. И тут же увидел бегущего ко мне поляка, кричащего во всё горло: «Moja skrzynka! Moja skrzynka!” Увы, перед этим я уже захлопнул дверцу, и даже при всём желании (которого, честно говоря, и не было), не мог бы её уступить.

Стоит отметить, что меня приятно удивила реакция упустившего «skrzynka” парня. Воспитанный жёсткой ленинградской улицей, я уже внутренне приготовился защищаться в стиле «вас здесь не стояло», но поляк только сокрушённо поставил сумку на пол, развёл руками и грустно улыбнулся. Позже подобную реакцию на разного рода мелкие бытовые неприятности мне приходилось видеть в Польше неоднократно.

Дорога в Краков

Ещё один запомнившийся мне сеанс знакомства с «непарадной Польшей» также связан с железной дорогой и состоялся в ночном поезде «Гданьск – Закопане». Мы ехали от Варшавы до Кракова. Был канун уик-энда, и поэтому найти свободное купе в сидячем втором классе («билет нормальный»), на что мы рассчитывали после знакомства с полупустыми поездами в будние дни, оказалось невозможно. Более того, и свободных мест в этом напряжённом для летнего сезона направлении, оказалось не так уж и много. Так мы оказались в одном купе с тремя весьма молодыми людьми, которые в первый момент были, как видно, не очень рады неожиданно оказаться «под присмотром у взрослых».

Вскоре ситуация разъяснилась. Хотя в ту пору в Польше еще не вступили в действие нормы ЕС, запрещающие употребление пива в общественных местах и на транспорте, это уже «не приветствовалось». У юношей, оказавшихся в дороге «без папы с мамой», была с собой небольшая, но полная сумка «пушек» (т.е. банок) с пивом. И услышав, что мы «не против», если они время от времени выпьют по баночке, они тут же прониклись к нам совершенно дружескими чувствами. Которые тут же укрепились после того, как выяснилось, что и у нас есть «по баночке в дорогу».

Стоит отметить, что это были вполне воспитанные и приличные молодые люди, с которыми мы проговорили всю ночь до прибытия на вокзал «Краков Главный» – хотя до этого и собирались по возможности поспать хоты бы пару часов. Старший из них служил в Войске Польском, получил во время службы какую-то незначительную травму, и за государственный счет ехал поправлять здоровье на курорте Закопане. Младшими были его родственник с приятелем, которым, в качестве его сопровождающих, полагались за госсчет билеты туда и обратно – и они не преминули воспользоваться этим, как сейчас бы сказали, лайф-хаком.

Отдельной темой стал язык общения: парни немного говорили по-английски и понимали по-белорусски. По ходу движения все мы постепенно переходили на смесь польского и русского, объясняя друг другу «как это будет по-русски» и «как это будет по-польски». Как оказалось, не так уж и далеко разошлись наши языки – во всяком случае, для тех, кто хочет понять друг друга.

Мы рассказывали друг другу о жизни в наших странах – о той, которой не всегда говорят по телевизору, ругали власти: каждый – свои. Надо отметить, что поляки всегда критически относятся к своим собственным властям – даже если голосовали за конкретные кандидатуры. Зато своеобразным открытием для них стало то, что далеко не все в России «любят Путина».

Когда в четыре утра мы прибыли в Краков, я – никогда до этого не учивший польский язык, уже более-менее понимал, если ко мне обращались на улице, и мог немного объясниться в магазине или кафе. Тем же, кто хочет составить свое собственное впечатление о Польше, я посоветовал бы отправиться в путешествие по железной дороге вторым классом, в высокий сезон, в канун выходных, а ещё лучше – накануне национальных праздников.

Самураи на Вестерплятте

«Побывать в Гданьске и не съездить на Вестерплятте?!» - удивление сотрудницы муниципальной «Туристической информации» казалось безграничным. Впрочем, адресовано оно было не только нам, но и немецким туристам, дожидавшимся своей очереди.

Вокруг кипела многоязыкая традиционная Доминиканская ярмарка, превратившая весь исторический центр города в огромную торговую зону, где можно было купить буквально все – от янтаря и военной формы времен социалистической Польши до современной бытовой техники и индийских благовоний. На второй день хотелось уже немного отвлечься от этой праздничной сутолоки.

Поляки чтят свою историю, военные мемориалы содержатся в идеальном порядке. В городах можно увидеть мемориальные таблички: «На этом месте в годы оккупации было расстреляно столько-то польских патриотов», «В этом месте в годы оккупации располагалось гетто, в котором погибло столько-то евреев». Чем-то они напоминают ленинградские: «Граждане, при артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна».

Но при этом поляки – народ экономный, так что добираются они до Вестерплятте, как правило, городским транспортом или на экскурсионных автобусах. Это обстоятельство тут же пришло в голову на борту катера, отправляющегося к мемориальному комплексу из самого центра Гданьска – от Зелёного моста. На катере были, в основном, интуристы. Среди них привлекали внимание японцы, преодолевшие немалое расстояние, как оказалось, специально для того, чтобы увидеть то место, где началась вторая Мировая война.

Пожилые японцы – кто-то, быть может, ветеран войны, у кого-то война и послевоенная разруха остались в детских воспоминаниях, отправились отдать долг памяти доблестному морскому батальону, героям, «настоящим самураям», оборонявшим Вестерплятте. И для японцев, и для поляков, воевавших хотя и не друг с другом, но по разные стороны, это было вполне естественно. Мировая война закончена больше полувека назад, цивилизованный мир стал глобальным, экономические отношения вытеснили «геополитические интересы» для всех, кто уже вступил в XXI век. Запад и Восток сошлись, и тут есть, чему поучиться – во всяком случае тем, кто до сих пор так и не смог выйти из той войны.

Ночлеги под мостом Понятовского

Герой «Куклы» Болеслава Пруса в молодости скитался, бедствовал и даже ночевал под мостом Понятовского. Об этом не раз вспоминалось мне в Варшаве – впрочем, этот роман, который я ещё подростком достал с «родительской» книжной полки, вспоминался мне и в парке Лазенки, и в старой Варшаве, и в пригородных усадьбах того времени. Однако тут просто повезло: практически под самым мостом Понятовского обнаружились два стареньких катера, превращенные в подобие хостела «На воде» – недорогой и романтичный ночлег.

Все же для того, чтобы ночевать непосредственно под мостом, на каменных плитах, подобно бродягам XIX века, нам не хватило «романтического заряда», да и польская полиция вряд ли отнеслась бы с пониманием к подобного рода экспериментам. Зато можно порадоваться за хозяев необычной гостиницы, организовавших бюджетный и «литературный» ночлег в «шаговой доступности» от центра города. Недостатка в постояльцях они почти никогда не испытывали.

В целом уже упомянутый выше лайф-хак стал образом жизни для большинства поляков и значительной части туристов из стран Восточной Европы, как говорится, задолго до того, как это стало мейнстримом. К сожалению, подавляющее большинство россиян всегда пользовалось услугами турфирм, и по этой причине осталось за рамками этого процесса.

Показательна сценка в небольшом магазинчике, где мы покупали обычную еду – овощи, мясо, рыбу – для того, чтобы приготовить ее на кухне в хостеле. «Вы из России? Впервые вижу россиян, покупающих нормальные продукты, - поделилась кассирша, - Россияне обычно берут у нас алкоголь и чипсы, а едят в дорогих ресторанах».

Впрочем, в Гданьске и Ольштыне видят и «другую Россию». Для жителей прибалтийской Польши «россияне» - это почти исключительно калининградцы («Вы из России? Да, у нас много россиян. Кстати, сколько стоит бензин в Калининграде?»). Возможно поэтому калининградцы в последние годы так напоминают поляков. Правда, не сегодняшних поляков, граждан Евросоюза, более солидных и степенных, чем прежде – а поляков из далёких 90-х, «приграничных малых бизнесменов», о которых я рассказывал в начале этой статьи. Ну что ж – во всяком случае, калининградский вектор развития мне кажется вполне понятным.