См. ранее на Когита!ру:

О 9-х чтениях памяти В.В.Иофе и Программа

9-е Чтения проводят НИЦ "Мемориал", ЕУСПб, Польский институт в Санкт-Петербурге и Международный Мемориал.

Тезисы докладов

Анна Баркова

НИЦ «Мемориал» (Петербург)

«Мемориальное кладбище "Левашовская пустошь" как биографический источник»

1.      Место памяти «Левашовская пустошь» – исторический источник.
Аккумуляция исторических сведений и бытующих представлений. Перечень исторических источников, вошедших в новый свод. Другие источники формирования свода сведений о месте памяти.

2.      Личные памятные знаки как носители биографических сведений.
Обзор личных памятных знаков. Перечень исторических сведений и источников, вошедших в свод эпитафий.

3.      Общие сведения о месте памяти.
Обзор общественных представлений и ожиданий посетителя. Наличие дополнительной визуальной информации. Дополнения к тексту биограммы на табличке из восприятия общей информации о месте памяти. Что «дописывается», что «опускается» при прочтении надписи.  

4. Критика источника «Место памяти „Левашовская пустошь”».
   Искажения, умолчание и игнорирование.

Севиль Векилова

Кафедра психологии человека, психолого-педагогический факультет, РГПУ им. А.И.Герцена (Петербург)

Биография многопоколенной семьи как метод исследования развития семейного рода

1.         В качестве метода исследования использовался метод составления семейного генеалогического древа – нисходящий генеалогический граф, сопровождающийся текстом-описанием судеб членов многопоколенной семьи. Сочетание трех видов материала: кратких жизнеописаний с информацией о местоположении в генеалогическом древе, а также с датами жизни и основных жизненных событий, – дает возможность получить целостную информацию о жизни родового сообщества в историческом контексте.

2.         В исследовании использованы материалы по 36 генеалогическим древам россиян, ныне жителей Санкт-Петербурга. Общая численность людей, чьи судьбы описаны, и место в генеалогическом графе локализовано, составляет 3054 человека. Хронологическая глубина материала составляет в среднем 130 лет и включает описание жизни 5–6-ти поколенных семейных сообществ.

3.         Материал рассматривается как текст, отражающий память семьи. С помощью текста коллективный субъект (семья) рефлексирует свое субъективное восприятие жизни, ее обстоятельств и действий, которые следует предпринимать. Отраженное в нем содержание влияет на мироощущение ныне живущих членов семьи, направляя их действия в области человеческих взаимоотношений, учебы, работы, карьеры. Сопоставление с некоторыми объективными критериями, позволяет определить степень соответствия субъективной картины ее объективной версии.

4.         Анализ структурной композиции генеалогических графов позволяет говорить о процессе изменения традиции супружества и родительства, возникновении новых форм семейного поведения.

5.         Содержание текстов, сопровождающих графы, позволяет выделить основополагающие события, которые модифицируют социальную траекторию развития семейного рода: политические репрессии, участие в военных действия, события индивидуального семейного опыта.

6.         Анализ супружества, родительства, социальной траектории членов каждого конкретного семейного сообщества позволяет выявить основные типы генеалогических построений.

Алексей Емелин

Архивохранилище русского флота РГАВМФ (Петербург)

Контр-адмирал Н.Л. Максимов: от послужного списка к реальной биографии

Послужные списки, являющиеся чрезвычайно важным источником информации для описания служебных карьер военнослужащих XVIII – нач. ХХ вв. и, естественно, широко использующиеся исследователями, в силу своих особенностей имеют ряд недостатков. Так, сухое перечисление назначений не дает представления о мотивах того или иного развития карьеры. Оценить успешность карьеры можно лишь с использованием элементов просопографии, сравнивая движение по службе основного объекта исследования с судьбами его товарищей. С другой стороны, послужные списки ничего не сообщают о свойствах человеческой личности, которые, зачастую, оказывали самое непосредственное воздействие на карьерный рост военнослужащих. К сожалению, приходится сталкиваться с биографическими статьями, авторы которых строят свои исследования лишь на послужных списках, не пытаясь привлечь другие документы о службе интересующих их лиц.

На примере биографии героя Порт-Артура, георгиевского кавалера контр-адмирала Николая Лаврентьевича Максимова (1880–1961) предпринята попытка показать, как различные документы корректируют представления, складывающиеся при знакомстве с послужным списком офицера.

Véronique JOBERT  Вероника

Véronique JOBERT (Вероника Петровна Жобер)

Université de Paris-Sorbonne. Университет Париж-Сорбонна, Французский комитет славистов (Париж)

Жизненный и творческий путь Наталии Ильиной. Штрихи к биографии репатриантки

Наталия Ильина родилась в 1914 в Петрограде, умерла в 1994 в Москве. Она попала вместе с родителями и сестрой в эмиграцию в Харбин в 1920, вернулась репатрианткой в СССР в самом конце 1947. Итак, она провела в общей сложности 27 лет в эмиграции.

Многое известно из жизни Наталии Иосифовны Ильиной по ее автобиографической прозе, которую она стала писать после смерти своей матери в 1965. Толчком к смене литературного жанра (после романа «на заданную тему» «Возвращение» и острых сатирических фельетонов) явилась, видимо, потребность осмыслить пройденный путь, в частности объяснить себе самой решение вернуться из Китая в Россию в конце 1947.

И на самом деле, начиная с 1970-х, сначала в толстых журналах, а затем отдельными сборниками в издательстве Советский писатель была опубликована ее автобиографическая проза. Первым в 1980 вышел сборник «Судьбы. Из давних встреч»; в 1983 – «Дороги»; а затем «Дороги и судьбы» в 1985. Наиболее полное собрание автобиографической прозы было опубликовано в 1991 в издательстве «Московский рабочий» за три года до ее смерти. Именно эту полосу своей творческой жизни Наталия Ильина считала удачей, и на самом деле, автобиографические повести сделали ее знаменитой. «Моя неведомая земля» – глава, посвященная первым впечатлениям и переживаниям в Советском Союзе в последние сталинские годы, лучше всего освещает весь трагизм ситуации.

В конце жизни Наталия Ильина полностью отказалась от своего первого опуса «Возвращение», о котором И.Грекова писала «Этот роман <...> написан словно бы другим пером – не тем, которое писало артистические по отточенной сжатости фельетоны. Читая, спрашиваешь себя: куда же девался юмор автора?». Писательница, с наступлением перестройки, а затем развалом СССР, хотела написать «Второе возвращение». Наступившие новые времена не только заставляют ее по-новому оглянуться на собственную судьбу, оправдать избранную ею дорогу, назад, на родину, но дают возможность, не оглядываясь на цензуру, быть более откровенной. Ей не удалось довести до конца это начинание, за исключением главы «Тихий океан», появившейся уже посмертно.

В ее архиве нашлись многочисленные письма написанные между 1948 и 1954 матери в Китай, друзьям и знакомым. Это позволяет теперь дополнить биографию писательницы.

Алина Захарова

СПбГУ, исторический факультет, кафедра истории Отечественной и Западноевропейской культуры; Музей-квартира Аллилуевых (Петербург)

Между социальной и профессиональной идентичностью: анализ коллективной биографии фотографической династии Тихоновых в контексте просопографического исследования

История трех поколений династии Тихоновых охватывает период 1870-х–1980-х и имеет отношение к периоду наиболее активного развития фотографии в России.

Трансформация структуры российского общества на рубеже 19–20 вв., смена «научных элит» в 1920-е и обратная «реставрация» «классической академической системы» в 1930-е – вот тот исторический контекст, в котором разворачивается история этой семьи.

Принципы просопографического исследования позволяют рассмотреть каждого из них как особый социальный тип, востребованность которого имеет прямую связь с возникновением и развитием наиболее передовых направлений в художественной и научной фотографии.

Основатель династии – Петр Григорьевич Тихонов (1852–1918) – царевококшайский мещанин, а затем вятский купец 2-й гильдии, самый успешный из профессиональных фотографов Вятки на рубеже 19–20 вв., представляет собой тип фотографа-купца, к этому времени уже глубоко интегрированный в городскую среду.

Николай Петрович Тихонов (1884–1942) сегодня широко известен, прежде всего, как создатель Лаборатории консервации и реставрации документов при АН СССР. Ученый-самоучка, расцвет социальной востребованности которого проходит два пика – в первой половине 1920-х и первой половине 1930-х, с середины 1930-х он переживает спад карьеры, вызванный возвратом отечественной науки на «академические рельсы».

В отличие от отца, Алексей Николаевич Тихонов (1908–1988) представляет собой тип «скромного советского» инженера-ученого. Его научная деятельность, начавшаяся в 1930-е, на протяжении многих лет была связана с оптическими исследованиями. Как и старшие представители семьи Тихоновых, Алексей Николаевич не ограничивался только одним направлением в своей деятельности, участвуя в ряде смежных направлений (стереофотография и т.п.).

Своеобразной автобиографией этой семьи стала рукопись, озаглавленная как «Биография Петра Григорьевича Тихонова», написанная Алексеем Николаевичем Тихоновым в 1969.

Доклад строится на сопоставлении жизненных моделей каждого из представителей династии Тихоновых и оценок их эффективности в условиях исторического контекста эпохи.

Татьяна Косинова

НИЦ «Мемориал» (Петербург)

Петербург в биографии Юзефа Чапского: факты и умолчания

Юзеф фон Гуттен-Чапский (Józef Czapski, 3 апреля 1896, Прага – 12 января 1993, Париж), польский художник, писатель и общественный деятель, боле пяти лет, будучи гимназистом и студентом, прожил в Петербурге-Петрограде. Граф и внук вице-губернатора Санкт-Петербурга, выпускник XII-й Петроградской гимназии, студент юридического факультета Петроградского университета, наконец, выпускник ускоренных офицерских курсов при Пажеском корпусе, в 1918 Юзеф Чапский стал одним из основателей толстовской коммуны в Петрограде. Он дважды исполнял миссию поиска пропавших без вести польских военнопленных – в 1918-1919 и в 1941-1942.

Узник Старобельска и Грязовца, первое имя в катынской библиографии (автор мемуаров «Старобельские воспоминания» (Рим, 1944), «На земле бесчеловечной» (Париж, 1949)), сегодня Чапский известен в России, прежде всего, как адресат стихотворения Анны Ахматовой «В ту ночь мы сошли друг от друга с ума…» (1959).

Доклад будет презентацией петербургского периода биографии Юзефа Чапского, составленного на основе документов петербургских архивов, мемуаров и эссе самого Юзефа Чапского и его сестры Марии Чапской, и рассуждением о том, почему «хозяин биографии» (по выражению И.Флиге) счел нужным умолчать об этом периоде своей жизни при аресте подо Львовом в 1939 и в заключении в лагерях НКВД в 1939–1941.

Мария Кротова

Кафедра истории и политологии Санкт-Петербургского государственного университета экономики и финансов (Петербург)

«Советскую биографию нужно заслужить»: возвращение Николая Устрялова

Н.В. Устрялов известен в основном как «сменовеховец», идеолог национал-большевизма. Это была личность, оставившая глубокий след в сознании современников, вызывавшая как отвращение, так и восторг, служившая «источником вдохновения» Сталина, определившая сталинский курс 1930-х. Между тем, интересна и необычна сама судьба Николая Васильевича, типичного российского интеллигента, кадета, профессора права, талантливого публициста, принявшего в 1925 советское гражданство, прожившего 15 лет в эмиграции в Харбине и вернувшегося в СССР в 1935.

Еще в Китае он начал выстраивать свою биографию – тщательно собирал свой архив, сохранял в нескольких экземплярах копии своих писем, работал над воспоминаниями, редактировал дневники. Перед отъездом в СССР он перепечатал весь свой архив в четырех экземплярах, один из которых отправил в США, другой – в Чехию. Себя он рассматривал как фигуру символическую, «репрезентативную», и свой отъезд в СССР представлял как идейный, демонстративный акт – «добровольное рабство» или искупление в евангельском духе. Советскую биографию, считал Устрялов, нужно «заслужить», подчинить свой индивидуальный рассудок «большому разуму государства».

Но, приняв «аскезу» по  приезду в 1935 в СССР, будучи по природе человеком «1910-х годов», скептиком, чуждым новой советской культуре, Устрялов испытывал моральные и психологические трудности. Необходимость постоянного подтверждения лояльности власти, атмосфера бдительности и недоверия, ощущение своей ненужности и чужеродности отравляли ему жизнь. Он уже не мог работать и писать как прежде, чувствовал, как силы покидают его. В сущности, его арест и расстрел в сентябре 1937 были его спасением, необходимой точкой в его биографии.

Возвращение в Советскую Россию Устрялова – поступок, может быть, иррациональный и безрассудный, очень много говорит о характере российской интеллигенции, о специфическом типе сознания, склонного к совмещению несовместимого, к парадоксам. Его трагическое чувство жизни, острый эстетизм и пессимизм в духе К.Леонтьева требовали поступка. Его биография позволяет проследить судьбу русской интеллигенции вообще как особого духовного феномена, характерными особенностями которого являлись беззаветное увлечение идеями и жертвенность. Итог жизни Устрялова трагичен. Но ужасен не сам факт его гибели. Трагический финал, напротив, был абсолютно логичным итогом его биографии (агиографии): аскетизм, страдания, искупительная жертва. Возвратившись, он надеялся на чудо возрождения к новой жизни. Но чуда не случилось.

Наталья Крук

Библиотека РАН (Петербург)

Зека (заключенные сотрудники гулаговских шарашек) – лауреаты Сталинской премии

В системе ГУЛАГа существовали так называемые «шарашки». Это различные технические бюро, в которых заключенные инженеры, научные сотрудники занимались, в основном, проблемами оборонной промышленности. В период с конца 1920-х и до середины 1950-х секретные научно-исследовательские и проектные институты, конструкторские бюро ОГПУ-НКВД-МВД были созданы и работали в Москве, Ленинграде, Таганроге, Ростове, на Селигере и в других местах СССР. Через «шарашки» прошли А.Н.Туполев, С.П.Королев, В.М.Петраков, В.П.Глушко, В.М.Мясищев, А.Л.Минц, Б.С.Стечкин и многие другие известнейшие ученые и конструкторы.

И в Ленинграде существовали такие «шарашки». Их главным профилем были проектно-конструкторские и технологические работы для военно-морского флота. ОКБ-172 («Кресты») занималось морской артиллерией, ОКБ-5 (территория нынешнего завода «Алмаз») занималось пограничными торпедными катерами, ОКБ-196 (территория современного Адмиралтейского объединения) работало над подводными лодками. Все три ОКБ отмечены Сталинской премией за большие успехи в создании новых систем в военно-морском флоте. И, конечно, этими успехами ОКБ обязаны выдающимся инженерам-конструкторам, находившимся в заключении.

5 марта 1946 сотрудники ОКБ-172 в составе четырех человек: С.И.Лодкина, Е.П. Иконникова, Г.Н.Рафаловича и А.Ф.Смирнова получили звание лауреатов Сталинской премии за разработку Б-2-ЛМ – 130 мм двухорудийной башенной установки главного калибра для вооружения лидеров и эсминцев.

Согласно постановлению Совета Министров СССР от 28 апреля 1950 за разработку проекта №183 сотрудники ОКБ-5: главный конструктор П.Г.Гойнкис, сотрудник Е.А.Попов и вольнонаемный сотрудник Г.И.Китаенко – были удостоены звания лауреатов Сталинской премии.

Авторов проекта единого двигателя «ЕД-ХПИ» – сотрудников ОКБ-196 А.С. Кассациера, Г.С.Манишера, А.К.Назарова и К.В.Трофимова 2 июня 1948 наградили Сталинской премией 2-й степени. В состав награжденных был включен и В.С.Дмитриевский, погибший в 1942 во время заводских испытаний подводной лодки М-401 на Каспии.

Андрей Кручинин

Дом Русского Зарубежья им. А.И. Солженицына (Москва)

«Митька Смирнов»: К вопросу о составлении биографии по отрывочным сведениям

Проблема биографии героя данного сообщения возникла в связи с атрибуцией черновой рукописи «Отряд Балаховича, февраль – декабрь 1918 года», хранящейся в архиве Дома Русского Зарубежья имени А.И. Солженицына. Содержащий уникальные сведения источник, явно написанный весьма осведомленным лицом, заслуживал бы внимания даже при сохранении анонимности автора, однако уточнение сведений о последнем, безусловно, влияло бы на степень доверия, с которой исследователь может подходить к его рассказу.

Неразборчивая подпись на первом листе все же допускает прочтение «Д.Смир…»; в сочетании с наличием в отряде С.Н. Булак-Балаховича штабс-капитана или капитана Дмитрия Смирнова (артиллериста) и с тем, что одним из наиболее активных персонажей рукописи является штабс-капитан Смирнов (командир артиллерийского взвода), это позволило сделать первое предположение об авторстве. Впоследствии такое прочтение фамилии автора рукописи получило подтверждение в выявленном в ГА РФ письме к Б.В. Савинкову, написанном тем же почерком и с разборчивой подписью.

В России идентификация человека по одной лишь подписи «Д.Смирнов» представляется неоправданно смелой. Все же из двух названных документов видно, что этот человек хорошо знал братьев Б.В. и В.В. Савинковых и едва ли не подробнее, чем о любом из остальных балаховцев, мог рассказать о балаховском артиллеристе Смирнове. Биография же последнего («Митьки Смирнова», как фамильярно называли его знакомые) прослеживается в 1918–1920 в артиллерии Псковского корпуса, Северной и Северо-Западной Армии, отряда Булак-Балаховича на территории Эстонии и Польши, а затем – Русской Народной Добровольческой Армии.

Версия о тождественности «Смирнова-мемуариста» и «Смирнова-артиллериста» объяснила бы хорошую информированность автора рукописи «Отряд Балаховича» и повысила бы историческую ценность воспоминаний. Тем не менее, на наш взгляд, говорить о доказанности нельзя хотя бы из осторожности историка, а объединение всех имеющихся сведений в единую биографию должно сопровождаться обязательными оговорками о гипотетичности этого.

Никита Кузнецов

Дом Русского Зарубежья им. А. И. Солженицына (Москва)

Моряк в пустыне. Крутой поворот эмигрантской биографии лейтенанта В.А. Шумовича

Превратившись в эмиграции в граждан других стран, представители Российского флота смогли сохранить его лучшие традиции, остаться такой же сплоченной социальной группой, какой они являлись до 1917, а многие даже успешно продолжили свою карьеру под флагами других государств. Некоторые же из них круто изменили свою судьбу и прославились в различных сферах деятельности, далеких от морского дела.

Ярким примером подобной биографии является судьба Владимира Антоновича Шумовича – выпускника Морского корпуса (1916), участника Первой Мировой и Гражданской войн. После эвакуации кораблей Черноморского флота из Крыма в Бизерту, он работал на электрической станции в г. Руза, потом в Сфаксе на фосфатных рудниках и, наконец, обосновался в Муляресе. Там он занялся изучением природы, фауны и флоры и основал музей. Как знаток зоологии и растительности восточной части Сахары, он продолжил свои изыскания в Редейефе, так как Мулярес был разрушен во время Второй мировой войны. Шумович организовал три зоологическо-ботанические экспедиции в Сахару.

При подготовке доклада использованы ранее не вводившиеся в научный оборот материалы из фондов Российского государственного архива военно-морского флота и Российского фонда культуры.

Анжелика Лашевская

Уральский Государственный Педагогический Университет (Екатеринбург)

После мифа: фальшструкт как категория анализа исторической памяти общества

Проблема современной мифологизации истории, мифологизации, развивающейся в благоприятной среде смешения науки, публицистики и политики, включает в себя вопросы об использовании истории как инструмента политики, о взаимодействии так называемой исторической политики и национальной истории, споры о гибкости истории, о возможности управлять прошлым (и своим знанием о прошлом) и т.п. Так или иначе, все это основывается на преобразовании традиционных исторических мифов или возведении на их руинах новых мифов об истории. Особенно остра в последние десятилетия эта проблема в Центральной и Восточной Европе, где бурные политические и идеологические процессы взорвали целые пласты устоявшихся исторических представлений. Сложилась ситуация, когда можно говорить (и говорится) о двух типах исторически актуальных мифов – традиционных, наследуемых нами у предшествующих поколений, и «новотворенных», возникающих в прямой зависимости от той потребности в прошлом, которую испытывает современное общество.

Наша гипотеза состоит в том, что второй тип есть явление принципиально иное, нежели миф, но возникающее в процессе снятия или разрушения мифа на основании отчасти обратных (мифологическому сознанию) свойств. Анализируя процесс возникновения и развития мифов, мы пришли к выводу, что не все мифы «умирают», переставая быть актуальными. На их месте возникают новые конструкты, по своей природе и фенотипически схожие с мифом, однако объясняющие и интерпретирующие прошлое с позиций настоящего, исходя из потребностей сегодняшнего дня. Эти потребности могут быть как исключительно политическими, так и потребностями общественного сознания. Нами был предложен термин «фальшструкт» для обозначения данных явлений. Государство зачастую выступает инициатором фальшструктов, но если они не находят отклик в общественном сознании, они не способны прижиться. И наоборот, если фальшструкт попадает на уже «удобренную почву» общественного сознания, то он с легкостью принимается и распространяется. В своем докладе мы анализируем и сравниваем явления мифологизации и фальшструктизации, приводим примеры фальшструктов на примере современного российского общества.

Петр Мицнер

Университет Кардинала Ст. Вышиньского; журнал «Новая Польша» (Варшава)

Приходской ксёндз коммунистической Польши. О дневнике примаса Стефана Вышиньского

Это рассуждения о личном дневнике примаса, возглавляющего польский католический костёл. Записи были созданы в период 1948–1953. Автор доклада пытается на их основе реконструировать портрет примаса, по возможности, личного характера, но до конца не уверен, достижимо ли это в случае публичного лица, общественного деятеля и высшего иерарха костела. Между тем составление личностного биографического портрета кардинала представляется важной задачей, поскольку примас Вышиньский был фигурой, которая безусловно сильно влияла на польское общество на протяжении тридцати лет.

Обсуждаемый дневник позволяет приблизиться к человеческому облику кардинала. Записи создавались во времена особой угрозы, а их автор, никем не поддерживаемый, даже изнутри костёла, жил и действовал в одиночку. Таким образом, это дневник одинокого человека, определённые черты характера которого проявляются именно в состоянии одиночества.

Сергей Непогодьев

Вологодский государственный педагогический университет, аспирант (Вологда)

Право на биографию: Ссыльный писатель Владимир Степанович Железняк-Белецкий

Работа посвящена исследованию биографии и творчества ссыльного писателя Владимира Степановича Железняка-Белецкого. Он родился в семье чиновника в г. Ковно 4.01.1904, но все свое детство и раннюю юность провел в Санкт-Петербурге. Отец, Степан Петрович Белецкий (1872–1918), в 1914 был назначен на пост товарища министра внутренних дел. Из «карьеристских соображений» сблизился с Г.Е. Распутиным, стал пользоваться доверием императрицы Александры Федоровны. С 28.09.1915 – товарищ министра внутренних дел. Популярность Распутина стала падать, и Белецкий, опасаясь того, что связь с Распутиным может его скомпрометировать, вместе с А.Н. Хвостовым разрабатывал план его устранения. План был предан огласке, и С.П. уволен в отставку в феврале 1916. Расстрелян в день принятия постановления СНК РСФСР о «Красном терроре» 5.09.1918. Мать Железняка – Ольга Константиновна, урожд. Дуроп – из старинного дворянского рода. После гибели мужа мать побывала на приеме у А.М. Горького и с его помощью получила пропуск для семьи для отъезда из Петербурга в Пятигорск, где на ее имя Белецким была куплена дача. Вскоре семья переехала в Киев. Владимир уехал в Москву и поступил в Институт Красной профессуры, а затем на ВГЛК. В 1935 Железняк был арестован и выслан из Москвы на три года, для поселения выбрал Вологду. Летом 1948 в Вологду приехала дочь Железняка Ванда, уговаривала вернуться в Москву, но он остался в Вологде. В 1964 Железняку была назначена персональная пенсия областного значения, в 1968 вступил в Союз писателей СССР. Умер 28 октября 1984. Часть архива писателя «закрыта» в ГАВО его вдовой сроком на 75 лет, другая часть находится в Москве, в архивах на Лубянке.

Олег Николаев

Музей народной письменности (Петербург)

Биография в зеркале бытовых письменных практик

Простой (не принадлежащий к профессиональной сфере Письма) человек ХХ века, и особенно в советской России, оказывался в океане разнообразных письменных практик. С одной стороны, лавина идеологической словесности, идущая через газеты, плакаты, разнообразную наглядную агитацию – официальное письмо, ориентированное на массовую аудиторию. С другой стороны, поток документации, окружавший со всех сторон частного человека; он порождался гипертрофированной бюрократической машиной и без конца внутренне варьировался (советское документотворчество как феномен!). И то и другое Письмо обладало вездесущным массовым характером – следовательно, было императивным. Как бы ни был человек неграмотен или идейно не совместим с этими видами Письма, они все равно вторгались в его жизнь. Проблема «человек и документ» – одна из ключевых как для культурной истории ХХ века в целом, так и для биографии конкретного человека в частности. Собственно, эти два вида Письма и оказываются основными источниками для реконструкции биографий людей советской эпохи.

Есть третья сфера письменности массового распространения. Как ее не называть: народная письменность, эго-словесность, бытовая письменность, – ее главная черта – неофициальность. Для советской эпохи с господством Цензуры и Редактуры – это почти онтологическое (бытийственное) свойство. Это огромный материк письменности: от повседневных бытовых записок и надписей на стенах до дневников (которые велись десятилетиями) и огромных архивов. Эти «человеческие документы» привлекаются лишь для жизнеописаний выдающихся людей и в массе своей не осмыслены как историко-культурный источник. Но собственно не эта проблема  станет предметом моих размышлений. В данном случае меня будет интересовать скорее не «биография в зеркале…», а письменные практики как часть биографии, письменное поведение как дискурс жизнетворчества.

Экскурс 1. Коллизия «человек и документ» в практиках народной письменности.

Оба вида официального массового Письма оказываются по-своему обработанными в области бытовой письменности. «Наивные» коллекционеры перелопачивали горы газетных материалов и отрывных календарей, составляя самодельные энциклопедии и коллекции афоризмов. Многие занимались деятельностью «архивариусов», восполняя те функции, которые не выполнялись государственными архивными службами. Например, коллекция всех документов за 44 года, прошедших через жизнь одного человека: от записных книжек до трамвайных билетов (готовая экспозиция «Человек и документ»). Или спасенный бывшим счетоводом архив колхоза послевоенных лет, на основании которого он помогал односельчанам добиваться пенсий в 1970-е.

Экскурс 2. Письма с фронта (1941–1945) как «биографический текст».

Попытка герменевтического прочтения полуграмотных фронтовых писем простых солдат (без каких-либо дополнительных биографических сведений).

Экскурс 3. Письменность раскулаченных: жанровые грани биографии.

Попытка аналитического экспресс-обзора памятников письменности спецпереселенцев, лишенных до конца 1980-х годов права на Письмо и на Память.

Леонид Обухов

Пермский государственный университет, Мемориальный центр «Пермь-36» (Пермь)

Судьба польского инженера

Иосиф Вечерек родился в с. Гавахи Варшавской губернии в 1879, но почти вся его сознательная жизнь оказалась связана с Уралом. После окончания в 1900 Уральского горного училища И.Вечерек поступил на Чермозский завод мастером мартеновского цеха. В 1909 окончил Высшую горную школу г. Леобен (Австрия) и был назначен заведующим мартеновского производства на Чермозском заводе. В 1919 И.Вечерек эвакуировался с войсками Колчака в Сибирь. После возвращения работал до 1925 в Чермозе сначала заведующим прокатным цехом, а затем техническим руководителем завода. Как высококвалифицированного инженера-металлурга его постоянно переводили с одного металлургического завода на другой: Нытва, Нижний Тагил, Нижние Серьги, Нижняя Салда, Чусовой. В августе 1931 И.Вечерек был арестован по делу т.н. «Уральского инженерного центра», связанного с «Промпартией». Его пытались обвинить в связях с ксендзом римско-католической церкви Ф.Будрисом, который, по мнению ОГПУ, являлся резидентом польской разведки. Под давлением следователей И.Вечерек признался во вредительской деятельности, но осужден не был. В марте 1938 И.Вечерек был арестован как «активный член польской шпионско-диверсионной организации». Все предъявленные обвинения он отрицал и виновным себя не признал. Обвинение в шпионско-диверсионной деятельности было переквалифицировано на «контрреволюционную агитацию». Обвинения основывались на агентурных данных, не было проведено даже очных ставок, поскольку это грозило «расконспирацией осведомителей». 10 ноября 1939 по решению Особого совещания И.Вечерек приговорен к 5 годам ИТЛ. 10 декабря он был этапирован из Пермской тюрьмы в Краслаг (ст. Канск). Дальнейшую судьбу И. Вечерека установить пока не удалось.

Александр Резник

Факультет истории ЕУСПб (Петербург)

«Нужно беречь вождей»: болеющий Лев Троцкий как объектзаботы масс

Л.Д. Троцкий являлся фигурой умолчания и фальсификации в советской историографии. Немногочисленные (квази- и псевдо-) биографические тексты, которые посвящались ему, не могли содержать факты позитивного отношения людей к Троцкому. Большинство современных авторов также склонно игнорировать эти факты, в то время как реальная история раннесоветского общества упрощается до грубых искажений.

В докладе будет предпринята попытка взглянуть на отношение масс к вождям в событийном контексте жизни Троцкого в 1923–1924 годах, на которые пришлись болезнь Ленина, внутрипартийная борьба (в которой Троцкий не участвовал также по болезни), смерть Ленина, поражение и последискуссионный период жизни Троцкого в связи с его здоровьем. В фокусе – дискурс «заботливого» отношения к партийному вождю, выраженный в нарративных формах. Главная гипотеза – наличие рефлексии некоторой части общества на взаимосвязанные факты внутрипартийной борьбы и здоровья партийных вождей (осуждение Левой оппозиции XIII-й партконференцией 16–18 января 1924 совпало с сообщениями партийной прессы о болезни Троцкого и бурным освещением смерти Ленина).

Название доклада позаимствовано из одноименной статьи рабочего корреспондента, отложившейся в архиве «Рабочей газеты» в РГАСПИ, но основные источники представляют собой личные письма Троцкому, содержащиеся в РГВА и ранее не введенные в научный оборот.

Данная тема, будучи маргинальной по отношению к традиционным формам историографии, тем не менее, расширяет представление не только о важнейшем периоде в становлении бюрократической диктатуры в СССР, но и раннесоветском социуме.

Михаил Рогачев

Коми республиканский благотворительный общественный фонд жертв политических репрессий «Покаяние» (Сыктывкар)

Книги памяти жертв политических репрессий как биографический источник

Книги памяти жертв политических репрессий изданы более чем в 50 регионах России. Большинство из них содержат списки репрессированных по политическим основаниям в данном регионе. Возможности использования региональных книг памяти как биографического источника рассматриваются на примере Коми республиканского мартиролога жертв политических репрессий «Покаяние». В 1998–2010 выпущено 9 томов (14 книг), издание продолжается. Каждый том включает статьи, документы, воспоминания и биограммы. Общая база данных включает более 100 тыс. биограмм.

Коми АО-Коми АССР в 1920–1950-е являлась одним из основных районов дислокации ИТЛ и размещения спецпоселенцев. Опубликованные тематические тома мартиролога «Покаяние» включают базы данных по различным категориям репрессированных: осужденным по политическим статьям в Коми (включая осужденных в лагерях), раскулаченным в Коми АО, спецпоселенцам-раскулаченным, депортированным из Западной Украины и Западной Белоруссии на спецпоселение в Коми АССР, политзаключенным Ухто-Печорского и Ухто-Ижемского ИТЛ.

Особенности категорий репрессированных позволяют использовать два вида биограмм: индивидуальные (осужденные, заключенные) и семейные (раскулаченные, спецпоселенцы). Набор признаков, составляющих биограмму, может меняться в зависимости от категории репрессированных, но должен включать, как минимум, сведения о годе и месте рождения, проживания на момент применения репрессий, репрессивном решении (дате принятия решения, основании для репрессии, судебном или внесудебном органе, принявшем решение, приговоре), исполнении репрессивного решения.

Ценность баз данных, при условии, что биограммы включают указанный минимум сведений, в том, что они позволяют путем статистической обработки составить «коллективный портрет» (фрагмент «коллективной биографии») отдельных групп репрессированных.

Отдельные биограммы могут рассматриваться как «биографические знаки», обозначающие перелом в судьбе человека, позволяющие восстановить биографию репрессированного. Как правило, в Книгах памяти публикуются серии биографических очерков репрессированных, упоминающихся в базах данных. Часто такие «биографические знаки» служат для родных и историков отправной точкой поиска по установлению неизвестных ранее сведений о судьбе человека.

Михаил Рощин

Институт востоковедения РАН (Москва)

Судьба врача А.А. Замкова (1883–1942)

Алексей Андреевич Замков был мужем знаменитого скульптора Веры Игнатьевны Мухиной, при этом сравнительно мало известно о том, что он сам был известным в свое время врачом и изобрел популярное в 1930-е лечебное средство – гравидан. Есть основания предполагать, что именно Замков стал одним из главных прототипов профессора Преображенского в «Собачьем сердце» М.А. Булгакова. Изучение биографии А.А. Замкова наглядно вскрывает перипетии взлетов и падений, которые случались в жизни видных ученых того времени. В 1927–29 А.А. Замков создал лечебное средство гравидан, использовав в качестве его основы мочу беременных женщин. Повторяя опыты немецких исследователей Ашгейма и Цондека, Замков обнаружил, что моча беременных женщин оказывала стимулирующее влияние на половой аппарат обоих полов подопытных мышек. 8 февраля 1929 он решился поставить эксперимент на самом себе и вспоминал об этом так: «Будто выпил бутылку шампанского! Длился этот подъем, ну, дней 10. А подопытная фауна неистовствовала. Старый рысак, которого готовили к забою, после инъекции показал рекордную резвость». Новое лекарство быстро стало популярным: поступали заказы из аптек, в том числе и кремлевской. Однако не все были довольны успехами доктора, и 22 марта 1930 в «Известиях» было напечатано письмо группы сотрудников Института экспериментальной биологии, где работал Замков, в котором он обвинялся в знахарстве и противозаконных экспериментах на людях. Через месяц доктор был уволен из института. Замков пытался с семьей (В.И. Мухиной и сыном) бежать за границу, но был арестован и осужден на три года ссылки с конфискацией имущества. Однако у доктора нашлись влиятельные пациенты: начальник оперативного отдела ГПУ Карл Паукер, начальник разведуправления Красной Армии Ян Берзин, Семен Буденный и другие. Замков был досрочно возвращен из ссылки в 1932, и в том же году возглавил Государственный институт урогравиданотерапии. Началось производство гравидана, который в те годы широко применялся в медицине и ветеринарии. Но в 1938 институт был закрыт, а с Замковым случился инфаркт. Как полагают, новый удар судьбы был связан с расстрелом Яна Берзина, главного покровителя Замкова. Ему не помог даже исключительный успех скульптуры «Рабочий и колхозница» его жены В.И. Мухиной на Всемирной выставке 1937 в Париже. Дальнейшие исследования по изучению гравидана и аналогичных препаратов были в Советском Союзе прекращены, а окончательно он был изъят из номенклатуры лекарств приказом Минздрава СССР только 30 декабря 1964.

Максим Скороходов

ИМЛИ им. А.М.Горького РАН (Москва)

Литературная критика как источник биографических сведений

Литературная критика – не только важный фактор литературного процесса, но и источник биографических сведений. Во-первых, создание и публикация статей и рецензий, а также книг, включающих в себя критические статьи разного времени, – это важнейший факт биографии критика. Во-вторых, в критических статьях и рецензиях часто содержатся сведения, характеризующие биографию как самого писателя, так и его окружения. Это может быть описание литературных вечеров, дискуссий, характеристика взаимоотношений людей, оказывающих влияние на литературную и культурную жизнь эпохи. В критические статьи включаются фрагменты диалогов, бесед, свидетельства мемуарного характера. Написанные при жизни писателей литературно-критические очерки их жизни и творчества – это важные источники биографических сведений о человеке, поскольку они основаны на личном общении с биографируемым, на привлечении таких биографических фактов, которые могут быть не документированы и потому их описание в очерке становится единственным свидетельством о событии. В-третьих, любой писатель, как бы он лично ни относился к тому или иному критику, знакомится с откликами на свои произведения, соответственно, мнение критиков, хотя и опосредованно, оказывает влияние на творческую биографию писателя. Более того, в советское время внутренние рецензии на книги или отдельные произведения писателей могли способствовать их публикации или же напротив преграждали им путь к читателям. В связи с этим актуальной задачей, решать которую необходимо в процессе создания научной биографии писателя, становится выявление, систематизация и анализ прижизненных откликов критиков о нем (в том числе внутренних рецензий).

Надежда Слепкова

Зоологический институт РАН (Петербург)

Академик Федор Дмитриевич Плеске (1858–1932)

Биография экстраординарного академика Ф.Д.Плеске, возглавлявшего Зоологический музей АН в 1893–1896, до последнего времени не была описана даже вчерне. Первые материалы были подобраны автором в 2007. Уход Ф.Д.Плеске по болезни из Академии был отягчен конфликтом с А.П.Семеновым и А.О.Ковалевским. Помимо противостояния немецкой и русской партии в Академии того времени, конфликт с Ковалевским содержал и научное противостояние «систематиков» и «морфологов». Все это, возможно, послужило причиной того, что Плеске не подал сведений о себе в юбилейное издание к 25-летию пребывания во главе Академии вел. кн. Константина Константиновича. Второй момент связан с тем, что Плеске был отчислен из музея с формулировкой «по возрасту» в ходе чистки Академии, производившейся комиссией Фигатнера в 1929 (в музее – в ноябре-декабре 1929).

В настоящем исследовании проанализированы весьма скупые материалы личного дела Плеске из ПФА АН. Оно содержит сведения, относящиеся преимущественно к изменениям в его семейном положении. Метрики детей дают возможность обрисовать круг ближайшего общения Плеске. Родители Плеске происходили из дворян Санкт-Петербургской губернии: Э.Л. Плеске (1817–1873) и М.Е. Оом (1822–1880). В числе восприемников детей Плеске значится В.Н. Коковцев (1853-1943) в 1904–1914 – министр финансов, а в 1911–1915 – еще и председатель Совета Министров (супруга его в девичестве – Оом). М.И. Плеске, жена брата Плеске Эдуарда, сестра знаменитого музыканта В.И. Сафонова (1852–1918). Ее муж и брат Плеске – Эдуард Дмитриевич (1852–1904) в 1894–1903 – управляющий Государственным банком, в 1903 – министр финансов, в 1904 – член Государственного Совета. Среди восприемников дважды упомянут А.А.Жандр (1855–1920), сын сенатора А.А.Жандра (1789–1873), приват-доцент ВМА и Н.М.Лушков – командир канонерской лодки «Туча». Семья Ф.Д. Плеске  имела значительное влияние в финансовых кругах, что сыграло существенную роль в обеспечении реорганизации музея в конце XIX – начале XX в.

Оксана Снытко

Государственное областное учреждение «Государственный архив Новгородской области»

(Великий Новгород)

Комплектование Государственного архива Новгородской области документами личного происхождения: итоги  и перспективы

Архивные документы являются важнейшими источниками при изучении и составлении биографий. Участие в подготовке справочника  «Документы личного происхождения в государственных и муниципальных архивах Новгородской области. Аннотированный перечень фондов и коллекций» для сотрудников Государственного архива Новгородской области (ГАНО) стало поводом для подведения итогов и оценке перспектив работы и по комплектованию архива документами личного происхождения.

С начала 1950-х гг. в ГАНО собрано 4904 единицы хранения (68 фондов) личного происхождения. Является ли это собрание комплексом исторических источников, позволяющих проводить всестороннее и объективное изучение истории Новгородчины в XX в. через призму человеческих судеб? Мы не можем положительно ответить на этот вопрос. Во-первых, документы личного происхождения всегда рассматривались скорее как дополнение к архивным фондам учреждений. Во-вторых, документы из личных архивов неизбежно проходили через идеологическое «сито» при передаче в государственное хранилище. В-третьих, при отборе документов на хранение жёстко применялся критерий социальной значимости человека.

Позволяют ли всё же фонды личного происхождения ГАНО создавать жизнеописания новгородцев прошлого столетия, показывая неповторимую человеческую судьбу и индивидуальность? В отдельных немногочисленных случаях, да, позволяют. Это стало возможно, благодаря перестройке работы с документами личного происхождения в ГАНО в 1990-е гг., когда сотрудники архива стремились собрать максимально полный комплекс документов о каждом фондообразователе.

Однако развитие наметившейся положительной тенденции значительной мере затруднено реорганизациями в архивной службе Новгородской области в 2005-2008 и развитием денежных отношений в обществе. В определённом смысле, мы находимся на перепутье. Поиск новых путей и подходов в работе по собиранию документов новгородцев, живших и творивших в советскую эпоху, становится актуальной задачей, требующей безотлагательного решения.

Ольга Тиховская

Центр гуманитарных проектов «Интер-Класс»; редактор отдела издательских проектов (Кишинёв, Молдова)

Биография узника ГУЛАГа как история межкультурной трансформации: «русский» американец Виктор Герман в поисках идентичности

20 июля 1938, после тренировки на стадионе, был арестован известный в городе Горьком атлет и парашютист, американский гражданин Виктор Герман. Вернувшись в родной Детройт, Виктор Герман (1915–1985) рассказал о своей жизни в Советском Союзе на страницах автобиографических книг «Из-подо льда» (Coming Out of the Ice, 1979) и «Серые люди» (The Gray People, 1980).

Цель настоящего сообщения – представить биографию как историю межкультурной трансформации личности. Обращение к теории межкультурной коммуникации позволяет проанализировать ключевые события жизни, в которой важную роль сыграл диалог американской и русской культур. В ходе исследования мною были записаны беседы с проживающими в США родственниками, адвокатами и друзьями Виктора Германа. Кроме того, изучены документы, связанные с судебным процессом «Виктор Герман против компании «Форд», документы из архива Генри Форда, связанные с русскими контрактами, а также публикации в американской и советской прессе.

26 сентября 1931 шестнадцатилетний Виктор Герман отправился в Советскую Россию, чтобы, согласно контракту, в течение трёх лет работать на Нижегородском (Горьковском) автозаводе, построенном и запущенном при участии компании Генри Форда.

Адаптация к новой культурно-языковой среде и социально-культурным нормам сопровождается культурным шоком и когнитивным диссонансом. Для Виктора Германа освоение новой культуры и социума осложнялось экстремальными обстоятельствами и неблагоприятным политическим контекстом. Но стремление Виктора Германа сохранить собственную культурно-национальную идентичность не исключало адаптацию к русской (и специфической советской) культуре, в которой необходимо было выжить и реализовать свой потенциал. Став жертвой сталинских репрессий, а затем и заложником времён холодной войны, Виктор Герман, не по своей воле, провёл две трети жизни в СССР. 15 февраля 1976 возвращение в США стало, наконец, возможным.

На вновь обретённой родине Виктор Герман прожил неполных десять лет, оставаясь «русским» американцем и существуя на границе двух культур. В этом отношении, показательным стал судебный процесс, начатый по иску Виктора Германа к компании «Форд» в 1978.

Светлана Фадеева

Международный "Мемориал", Музей "Творчество и быт ГУЛАГа" (Москва)

Биография художника Константина Соболевского (1912–1937)

Константин Соболевский, сын известного геофизика Петра (Станислава) Соболевского, арестован в декабре 1933 в здании Московского полиграфического института, куда он только что поступил. Ему было инкриминировано участие в контрреволюционной террористической группе «Голубая лилия». Осужден в феврале 1934 по статьям 58-8,10,11 к 3 годам ИТЛ. В заключении на строительстве канала Москва – Волга (Дмитлаг), работал в Центральных художественных мастерских. Благодаря усилиям родителей, в 1936 условно-досрочно освобожден, но остался в Дмитлаге в качестве вольнонаемного, поселился в Дмитрове, к нему приехала невеста (брат которой находился в заключении в этом же лагере), женился. Но в июле 1937 был вторично арестован (по «делу Фирина») и приговорен к ВМН.

Константин Соболевский похоронен на Донском кладбище. В докладе использована переписка К.Соболевского с невестой, родными; а также письма его отца Генеральную прокуратуру, Сталину, Берии. Приведены и иные факты и документы. Доклад снабжен диском с фотографиями и рисунками.

Сергей Фокин

Кафедра зоологии беспозвоночных СПбГУ (Петербург)

Сергей Степанович Чахотин (1883–1973) – гражданин Европы.

Среди сотен научных работников, покинувших родину после 1917, судьба С.С. Чахотина более чем необычна, в том числе и тем, что он один из немногих вернулся в СССР через 40 лет эмиграции. Разнообразные увлечения и таланты привели к тому, что Чахотина вспоминают больше как человека удивительной судьбы, чем как крупного ученого, политика, эсперантиста, художника, борца за мир. Как нередко бывает, ни одна из граней его богатой натуры не оказалась решающей, но все же, прежде всего Сергей Степанович был ученым. Еще в начале XX века им были изобретены приборы, широко применяемые теперь в экспериментальных биологических исследованиях во всем мире – один из первых микроманипуляторов и установка для локального ультрафиолетового облучения структур живой клетки. Жизнь его в науке прошла по кругу, начавшись на медицинском факультете Московского университета в 1901 и завершившись в должности научного консультанта, доктора биологических наук, в Институте биофизики АН СССР, откуда он ушел на пенсию в 1967. А еще его жизнь вместила учебу в Мюнхене, Берлине и Гейдельберге, где С.С. Чахотин был студентом у знаменитого В.К. Рентгена, нобелевского лауреата А.Косселя, известных биологов братьев О. и Р.Гертвигов и крупнейшего протистолога О.Бючли; катастрофическое Мессинское землятресение 1908, когда Чахотин чудом остался жив, проведя под руинами более 30 часов; работу в Петербурге у другого нобелевского лауреата И.П. Павлова; активной участие в революции и Белом движении, эмиграцию из России в 1919; исследования по клеточной биологии и биофизике в Югославии, Италии, Франции и Монако; участие в движении «Смена вех» и работу в советском торгпредстве в Берлине; активное участие в политической жизни Германии (1931–1933) в том числе в выборах в Рейхстаг 1933 в качестве главного пропагандиста Социал-демократической партии и автора книги «Три стрелы против свастики»; жизнь и работу в Дании и Франции, где он продолжил свои научные занятия, отмеченные премиями Французской Академии наук (1936) и Парижской медицинской академии (1938); опубликование книги «Насилие над массами путем политической пропаганды» (1938), получившей широкую известность на Западе; Компьенский концентрационный лагерь и участие в сопротивлении. Долгая и удивительно насыщенная яркими событиями жизнь Сергея Степановича завершилась таки в России, куда он вернулся в 1958, 75 лет отроду, так и не став ни знаменитым политиком, ни широко известным ученым. Странствия его на этом не закончились, так как он завещал похоронить себя на острове Корсика, где бывал в молодые годы. Исполнение этого желания русского гражданина Европы состоялось лишь через 33 года – прах его был развеян над Средиземным морем, где когда-то Чахотин работал, любил, был счастлив.

Нина Цветаева

Социологический институт РАН, Санкт-Петербург

Автобиографические нарративы: основные темы и нормативные дискурсы

Для исследователей автобиографических нарративов (историй жизни обычных людей) достаточно очевидным является тот факт, что такие нарративы содержат заимствования наработанных историей общества социально-культурных форм и нормативных дискурсов, которые получили распространение и укоренились в повседневной жизни людей. Очевидна также зависимость любого такого нарратива от языка эпохи, в которую он создается. Нельзя отрицать и значимость тех символических форм прошлого, через которые проходила социализация  и жизненный путь авторов нарративов, особенно, если они живут или жили в эпоху значимых социальных изменений. Все эти заимствования неизбежны. Тем не менее, биографический нарратив – это и субъективная смысловая конструкция, в которой отражен жизненный опыт автора и поддерживаемые им формы и нормы культуры. Сам биографический импульс (желание рассказать историю своей жизни) можно трактовать как потребность человека решить какую-то экзистенциальную проблему. И любое биографическое повествование можно рассматривать как попытку автора выстроить связную историю своей жизни, согласовать индивидуальный и социальный ее полюсы.

В этом докладе я попытаюсь ответить на вопрос, с помощью каких тем и нормативных дискурсов авторы биографических нарративов согласовывают индивидуальный и социальный полюсы своей жизни и какие из этих тем можно назвать определяющими для структуры таких нарративов, а также - в каких случаях можно обнаружить отклонения от традиционных схем описания жизненного пути, от доминирующих в обществе норм. В основе этого исследования лежит мой опыт работы с автобиографическими нарративами Биографического фонда Социологического института РАН, который содержит более 700 единиц хранения.