22-24 октября 2009 в Москве состоялась международная конференция «Россия и Польша: долг памяти и право забвения».

Конференция огромная, организованная Российским институтом культурологии, постоянным представительством Польской Академии наук при Российской АН и рядом других польских и российских научных учреждений при поддержке различных фондов, культурных центров и посольств в Москве. На ней было прочитано целых 116 докладов, что придало конференции фактически ранг конгресса. Трудно представить себе сходное мероприятие в какой-нибудь западной стране: нигде, кроме России, конференция, сосредоточенная на польской проблематике, не смогла бы собрать столько участников. Причина в том, что ни для какой страны, даже для Германии, взаимоотношения с Польшей никогда не были так важны, как для России.

Работа конференции открылась пленарным заседанием, на котором собравшиеся выслушали доклады Алона Конфино из США («Прошлое: добродетель и тирания»), Лорины Репиной («История и память: польза дистанцирования»), Анджея Хвальбы из Ягеллонского университета («Польско-российские места общей памяти»), Альвидаса Никжентайтиса из Литвы («Модели культурной памяти: Польша, Литва и Россия»), Алексея Васильева, заместителя директора Института культурологии («Memory studies и политика памяти в России и Польше»), а также Анджея де Лазари из Лодзи («Итоги проекта „Взаимные предубеждения поляков и русских”»). Дальнейшая работа конференции была разделена и проходила в четырех секциях: «Historia vita memoriae: память и историография в российско-польском контексте»; «Память и образовательные практики в России и Польше»; «Мемориальные культуры России и Польши: общее и особенное»; «Память в социальном измерении: российская и польская перспективы». Завершились заседания дискуссионной панелью на тему «Память меньшинств и регионов: потенциал конфликта или ресурс развития. Российский и польский опыт», а также «круглым столом» «Memory studies: на пути к „мемориальной парадигме” социально-гуманитарного знания».

Частью конференции стали и два «особых события». В первый день ее работы А.Васильев произнес 15-минутную речь памяти недавно скончавшейся Барбары Скарги, совмещенную с демонстрацией кинофильма о ее жизни. Он назвал покойную «выдающимся современным философом, моральным авторитетом Европы и Человеком мира»; а ее жизнь, ее «трагическую, героическую судьбу» признал символом главных тем конференции. И подчеркнул, что Барбара Скарга противостояла патологической концентрации на давних обидах как подхода, изолирующего народ и закрывающего ему дорогу в будущее, а также отметил, что самой большой современной опасностью она считала яд ненависти, о чем ярко и выразительно написала в статье «Против ненависти», перепечатанной после ее смерти «Газетой выборчей».

Вторым «особым событием», которое имело место в последний день заседаний, была встреча со мною. По инициативе организаторов конференции я изложил на ней проблематику своих исследований по истории русской философской и общественной мысли и ответил на многочисленные вопросы. А.Васильев открыл это мероприятие весьма возвышенными словами, представив меня публике в качестве одного из главных представителей «варшавской школы истории идей», и, пользуясь случаем, почтил память Лешека Колаковского.

По причине разделения конференции на секции я сумел познакомиться только с частью прочитанных докладов. В этом кратком отчете, естественно, не хватает места для характеристики их содержания, а посему я ограничусь лишь перечислением нескольких главных сюжетов. К примеру: необходимость помнить о роли Польши в XVII в. как посредницы между Россией и Европой (тогда в России западных мыслителей переводили с польского, историю и географию Европы изучали по польским хроникам и атласам, а главным поэтом московского двора был получивший образование в Речи Посполитой и писавший также по-польски Симеон Полоцкий); роль Польши в формировании «национальных идентичностей» Украины и Белоруссии; Украина как своеобразный «театр памяти», где поляки и русские разыгрывали свои «исторические спектакли»; различия в мемориальных культурах римско-католической и православной Церквей; необходимость сохранения памяти о вкладе польских ссыльных в позитивный труд на местах их ссылки, в создание региональных культур империи и развитие общероссийской науки; теоретическая проблематика устной и письменной коллективной памяти, отношения между памятью и историей, роль различных типов памяти в становлении «национальных идентичностей», а также деформирующая роль общественной памяти и необходимость ее корректировки исторической наукой. Ученые из Польши много говорили об этических проблемах коллективной памяти, в частности о таких как выбор между постоянными мысленными возвращениями к собственным обидам и забвением их или как припоминание проявлений чужой вины при одновременном забвении собственной и т. п. Говорилось также о диалоге между «Культурой» Гедройца и «Континентом» Максимова, о России в публицистике Адама Михника и об «антикоммунистическом русофильстве» Яцека Качмарского.

Таким образом, диапазон затронутой проблематики был, как это видно из предыдущего перечисления, очень богатым и широким. Посему тем более заставляет задуматься то обстоятельство, что два вопроса, вызывающие в Польше особые эмоции, оказались обойденными.

Первый из них — это вопрос о Катыни, которому, как вытекает из программы конференции с полным перечнем всех выступлений, не было посвящено отдельного доклада. Я понимаю это, учитывая как соображения чрезмерной политизированности вопроса, так и опасность втянуться в связи с ним в такие споры, которые могли бы увести дискуссию в направлении политической конфронтационности. Однако я сожалею, что организаторам не пришло в голову поручить эту тему белорусским или украинским ученым, зарекомендовавших себя большой независимостью суждений и неожиданной, иногда даже поражающей нас оригинальностью взглядов на трудные российско-польские вопросы.

Вторым упущением, причем, с моей точки зрения, более важным и с виду странным, было полное игнорирование проблематики внутринациональных «расчетов» — иными словами, тех вопросов, которыми сегодня в Польше занимается Институт национальной памяти (ИНП). Эта проблематика является классической, и у нее весьма долгая история.

Как известно, древние греки провозглашали принцип «амнезии», иными словами, забвения во имя мира о беззакониях, несправедливостях и жестокостях внутригреческих войн. Эрнест Ренан в своем классическом эссе «Что такое нация?» (1882) признавал фундаментальную роль памяти в поддержании самосознания всякой нации, но одновременно подчеркивал, что никакой народ, а уж особенно французский, не мог бы существовать без забвения. Запрет вспоминать прошлое, восстанавливать его в памяти, а тем самым ссорить граждан и вызывать раздоры между ними зачастую действовал на государственном уровне в качестве обязательного. Так, например, французская Конституционная хартия 1814 г. запрещала любые выяснения, кто на чьей стороне был в период революции, а Людовик XVIII, возвращаясь из изгнания, призывал забыть о всяком зле недавнего прошлого, включая казнь короля. Точно такой же принцип обязывал и в Испании после Франко, где не разрешалось упрекать кого бы то ни было в деятельном участии в той или иной политической группировке в период кровавой гражданской войны.

Резкой антитезой греческой «амнезии» был еврейский принцип о необходимости помнить до скончания времен обо всех изведанных обидах и зле. На этот принцип ссылались в 1998 г. на страницах католического журнала «Знак» (1998, №6), защищая взгляд, что христианство представляет собой синтез иудаизма с эллинизмом, а следовательно, оно не должно излишне склоняться в сторону эллинского забвения и прощения. Институт национальной памяти пошел на шаг дальше: он признал «амнезию», иными словами эллинскую часть христианского наследия, аморальным принципом и всецело сосредоточился на восстановлении в памяти всяческого зла и грязи периода ПНР, сочетая эту деятельность с требованием всеобщей и внесудебной декоммунизации и люстрации. Мы, к счастью, избежали этого, но та угроза, какую составляет для народа институционализация мстительной злопамятности, продолжает по-прежнему существовать, довольно ловко защищаясь от радикальной критики.

Название обсуждаемой здесь московской конференции с самого начала ассоциировалось у меня с проблематикой ИНП. Впрочем, не только у меня. Однако эти проблемы оказались целиком и полностью отсутствующими в ее повестке дня. Как это объяснить, за счет чего так получилось?

Полагаю, это вызвано сразу несколькими причинами. Российские участники конференции, наверно, не хотели вмешиваться во внутренние дела Польши. Кроме того в огромном большинстве случаев они понятия не имели о существе и масштабах данной проблемы, а когда узнавали об этом в частном разговоре, то реагировали изумлением, сочетавшимся с недоверием. По понятным соображениям в России требования о декоммунизации и люстрации никогда не могли восприниматься всерьез; во времена Горбачева малочисленные диссидентские группы провозглашали, правда, идею «российского Нюрнберга», но не могли рассчитывать в этом деле на сколько-нибудь значимую общественную поддержку. Поляки, в свою очередь, отдавали себе, пожалуй, отчет в том, что ИНП не приносит Польше славы и что информировать российских ученых о действиях и целях этого института стало бы компрометированием собственного государства, чего хотелось избежать. И, наконец, из многочисленных закулисных бесед я пришел к выводу, что стремление избегать любых тем, дискредитирующих Польшу, вероятно, соответствовало намерениям организаторов конференции, прочно связанных с либеральными кругами, которые сосредоточены вокруг фонда «Либеральная миссия» (основанного в 2000 г.). Ведь цель конференции состояла, среди прочего, в том, чтобы поднять престиж Польши как страны, сумевшей защититься от авторитарных тенденций, представителями которых выступали братья Качинские, и подающей тем самым хороший пример России. Информировать о Польше как о стране с антикоммунистической «исторической политикой», которая всё время ворошит в памяти прошлое и неспособна даже собраться с духом и решиться воздать хотя бы минимум справедливости генералу Ярузельскому, резко противоречило бы этой цели, достойной всяческой поддержки.

Автор — историк идей, философ, публицист, выдающийся знаток истории польской и русской общественно-политической мысли, заслуженный профессор ПАН и американского университета «Нотр-Дам».