25 мая 2012 в Петербурге, в Музее Анны Ахматовой, был представлен роман Чеслава Милоша «Долина Иссы». Первый русский перевод главного прозаического произведения поэта выпустило Издательство Ивана Лимбаха, публикующее малоизвестные в России тексты выдающихся европейских писателей. В частности, издательство охотно печатает польских авторов. При поддержке польского Института книги вышли в свет эссе Збигнева Херберта, дневники Витольда Гомбровича, а недавно была напечатана уже третья книга Мариуша Вилька.

В вечере приняли участие директор Польского института в Петербурге Цезарий Карпинский, секретарь Милоша, исследователь его творчества Агнешка Косинская и переводчик, член редакции «Новой Польши» Никита Кузнецов. Все ждали Томаса Венцлову (он написал послесловие к роману), но визовые проблемы помешали ему приехать. Вела вечер главный редактор Издательства Ивана Лимбаха Ирина Кравцова.

Цезарий Карпинский напомнил, что прошлый год, когда отмечалось столетие со дня рождения поэта, был объявлен в Польше и Литве Годом Милоша. В Петербурге с юбилеем было связано немало событий, от вручения премии «Балтийская звезда» до издания новых переводов стихов и эссе. «Мы очень рады, что именно в России был такой отклик!» — подчеркнул Карпинский.

Об истории создания «Долины Иссы» рассказала Агнешка Косинская. Хотя Милош считал эмиграцию крайним шагом, в 1951 г. он всё же принял решение остаться в Париже. При поддержке редактора «Культуры» Ежи Гедройца он написал книгу «Порабощенный разум» (по-русски — в пер. Владимир Британишского), в которой проанализировал механизмы воздействия коммунизма на интеллигенцию, однако продолжал оставаться в угнетенном состоянии духа и, главное, не мог писать стихов. Летом 1953 г. Милош задумал «Долину Иссы». Работа над романом стала своего рода «автотерапией» — помогла автору забыть о судьбе изгнанника и найти свое место в новой реальности. Именно эта книга стала переломной в его творчестве.

Почти у всех персонажей книги есть реальные прототипы, заметил переводчик Никита Кузнецов. В романе очень много автобиографических деталей — например, в нем в точности описано родовое поместье Милоша в селении Шетейне (лит. Шетеняй) в самом сердце Литвы, в долине реки Невяжи (Невежис). В детстве Чеслав часто убегал в сады и поля, знал латинские названия всех водившихся там птиц. Первозданность тех дней автор воссоздает в книге — она «просто насыщена этим счастьем», заметила Агнешка Косинская.

По словам Никиты Кузнецова, он начал переводить роман для себя — и «переводил книгу гораздо дольше, чем Милош ее писал». При переводе ему пришлось решать довольно сложные задачи. К примеру, действие романа происходит в многокультурной среде, где бок о бок живут литовцы, поляки, евреи. Многоязычие, конечно, отразилось в тексте книги: встречаются литовские слова и реалии, звучат народные песни на местном польском диалекте... К тому же главный герой Томаш Дильбин, как и Милош, принадлежит к литовской шляхте, которая давным-давно полонизировалась.

По словам переводчика, «Долина Иссы» написана поэтической прозой, и он стремился передать внутренний ритм, дыхание текста. Никита Кузнецов даже поехал в Шетеняй и встретился со старожилами, которые помогли ему прояснить смысл некоторых слов и выражений.

В романе автор погружается во время, как в воду, всё глубже, возвращается к началу жизни. Как и всякий биографический роман — это биография души, припоминаемая благодаря памяти о внешних деталях. Милош тщательно выписывает внешнюю канву впечатлений, помогающих понять, как именно человек становится тем, что он есть. И — что он есть?

Мир детства сам по себе мистичен. Каждая вещь и деталь еще не стоит в ряду других похожих вещей и деталей, но чудится единственно существующей, вне рядов и сравнений. Необычность и крупность каждого впечатления подчеркивает и совершенно ясный, точный язык, не заборматывающий, не сливающий все впечатления в один поток, а, наоборот, выхватывающий каждую деталь, придающий всему достоинство мифа.

Мир «Долины Иссы» часто кажется дремучим и туманным. Черти, призраки, покойники, приходящие к живым во сне и наяву. Присутствие таинственных сил как бы само собой разумеется в этом мире. Казалось бы, это традиционная часть описания мальчишеского мира, как в «Томе Сойере», где страшные истории, которыми делятся герои, вызывают лишь улыбку. Но у Милоша эта тема связана с рассуждением о жизни и смерти, с религиозными переживаниями: «Как это возможно, что, обладая телом, теплом, ладонью, пальцами, я должен умереть и перестать быть собой?»

Одна из важнейших для автора тем — принадлежность героя к нескольким языкам и культурам. Польша и Литва — не две среды, а две части сердца и самоощущения героя. Это не разорванность — скорее дар. Возможность почувствовать себя обладателем вдвое большего богатства, чем обычно выпадает человеку. Поэтому автору так важно запечатлеть момент, заронивший в сердце героя «...будущее недоверие, когда в его присутствии слишком много рассуждали о гербах и знаменах».

В послесловии Томас Венцлова замечает: «“Долина Иссы” (...) продолжает опыт польской региональной прозы. В чем-то она перекликается с книгами «усадебного реализма», такими как романы Юзефа Вейссенгофа и Марии Родзевичувны, хотя значительно превосходит их по качеству». Прочитав французский перевод книги, Альбер Камю сравнил ее с романом Льва Толстого «Детство. Отрочество. Юность». На самом деле у «Долины Иссы» мало общего с трилогией русского классика. В отличие от монологического повествования Толстого, эта проза полифоничностью и какой-то отстраненностью характера героя напоминает скорее «Взгляни на дом свой, ангел» Томаса Вулфа.

После того как роман был представлен, гости ответили на вопросы публики. На вопрос, как Чеслав Милош относился к русской литературе, Косинская ответила: он преподавал славянскую литературу в Калифорнийском университете в Беркли. Рассказывал студентам о текстах Достоевского, об идеях русских религиозных мыслителей... Его занятия были настолько популярны, что Милошу предложили прочесть курс публичных лекций о Достоевском.