Опубликовано 23 сентября 2013

18 сентября 2013 вечером с участием Эдуарда Кочергина Генеральное консульство Республики Польша в Санкт-Петербурге открыло новый цикл встреч с выдающимися поляками северной столицы.

Это был необыкновенный вечер, живой и очень трогательный. Его вела искусствовед Надежда Хмелева. Вечер стал предъюбилейным: 22 сентября Эдуарду Степановичу исполнилось 76 лет. Выдающийся декоратор, сценограф Театра им. В.Ф.Комиссаржевской, Большого и Малого драматических театров ("С Товстоноговым я сделал тридцать спектаклей, с Додиным — пятнадцать") и многих других театров, народный художник РСФСР (1987), в 1990-х стал писать мемуарную прозу. Ее нарасхват печатали толстые журналы и охотно переводили в Европе. Говорящий, тем более пишущий художник, вербализующий свое видение мира и рефлексии - мечта любого редактора и культуртрегера, крайне редко реализуемая. В Эдуарде Кочергине это чудо воплотилось с блеском. 

В 2005 году Владимир Уфлянд говорил мне, что никто не описал историю ребенка "врагов народа" и послевоенный Ленинград так, как это сделал Эдуард Кочергин в "Ангеловой кукле". Цикл рассказов "Ангелова кукла", впервые изданный Иваном Лимбахом в 2003-м, сразу стал бестселлером, пережил еще два переиздания у Лимбаха, затем вышел в двух вариантах в петербургском издательстве "Вита Нова", с рисунками автора, последнее – в этом году (коллега Татьяна Притыкина, известный редактор, призналась, что уже трижды покупала "Ангелову куклу" в дорогом подарочном варианте "Вита Новы", смирившись с ее баснословной ценой). Как пишет поэт и корреспондент радио "Свобода" в Петербурге Татьяна Вольтская, "тот, кто прочитал эту книгу, никогда не забудет, как маленький вражонок учился рисовать по наколкам на теле зека, как он сбегал из страшного детдома, больше похожего на детскую тюрьму, в Ленинград, как его находили и возвращали, и он снова бежал за тысячи километров, чтобы найти свою мать, чьи польские молитвы и песни он помнил в этом аду. И он нашел ее – этой сцены, когда челюсти НКВД в Главном штабе на Дворцовой площади разжимаются и выпускают маму, после расстрела мужа отсидевшую 10 лет в лагере, – этой сцены забыть нельзя". Затем был написан роман "Крещенные Крестами". 

Только что в Петербурге вышла третья книга прозы писателя – "Записки Планшетной крысы" (Вита Нова, 2013). Эта книга о людях театра, не только режиссерах и актерах, но и чародеях костюмерных и столярных мастерских, макетчиках и бутафорах, о закулисных героях, без которых не был бы создан ни один спектакль, об одном знаменитом "швальнике" и некоторых выдающихся зрителях (графине Апраксиной, последней наследнице так называемого "Суворинского" театра, посвящен рассказ "Кресло графини"). 

На вечере актеры читали прозу Эдуарда Кочергина. Студентка СПбГАТИ Йоанна Дереновска прочитала на польском фрагмент рассказа «О матка Броня, возьми меня в шпионы…».  Актер БДТ Геннадий Богачев не только прочитал фрагменты из двух рассказов последней книги, но и сам выступал в роли второго ведущего вечера. Он попросил автора объяснить выражение "планшетная крыса". Это шутовское звание 13 февраля, в день святого Никиты, который "покровительствовал не то крысам, не то их уничтожению",  присваивалось каждый год "самому хитрому и мастеровитому человеку" в постановочных частях. 

Чтение сменяли живые воспоминания и ответы на вопросы. "Когда вы поняли, что вы поляк?" - спросила Надежда Хмелева. Эдуард Кочергин ответил: 

- Когда стали бить. До четырех лет не знал русского языка [в семье говорили на польском]. Когда забрали матушку, попал в детский приемник-распределитель НКВД. Я пшекал – стали драться. Вот тогда я понял, что я какой-то особенный, не такой, как все. Замолчать пришлось на два года, пока не изучил русский. В среде, связанной с лагерями и тюрьмами, я заговорил на соответствующем русском, стал хорошо ругаться...

Эдуард Кочергин рассказал о польских предках, о которых знал по рассказам "матки Брони". Его прадед Донат был лишен чинов и дворянства и выслан в Читу [за участие в польском восстании 1863–1864 годов]. Его дед Феликс Донатович – инженер, учился в Берлине, специалист по паровым котлам, арестован по "делу Промпартии", расстрелян в 1934 году. Мать родилась в Чите, в свидетельстве о ее рождении написано "крестьянка Виленской губернии". Вторая польская ветвь – из современной Белоруссии, где когда-то у них было имение. Мама, "сильная женщина, очень верующая католичка, крутая", вернувшись из лагерей, жила в Ленинграде, умерла в 1968 году. 

В театральном мире знали Кочергина как великолепного рассказчика. Надежда Хмелева напомнила, что в 1980-х впервые услышала от именитого художника фразу "Я хочу хорошо писать". Но все-таки – как к писательству пришел сам Кочергин?

- С испугу. Случайно, – просто ответил он. – Приходилось рассказывать – многие балдели. Когда настала пора, что можно было печатать все без цензуры, Марина Дмитриевская [главный редактор "Петербургского театрального журнала"] стала записывать за мной. Каждый номер ее журнала я снабжал своим рассказом, всего 27 или 28 номеров. Но Дмитриевская меня редактировала, она не знает всех тех слов, которым я научился, пройдя через толщу людей. И вот однажды я попал в больницу с сердцем и там написал сам три рассказа подряд. С этого и началось.

Президент Республики Польша Бронислав Комаровский наградил Эдуарда Степановича Кочергина Офицерским крестом Ордена заслуги Республики Польша. Орден вручил Генеральный консул РП в Петербурге Петр Марциняк со словами: "Польша гордится Вами". Эдуард Кочергин сказал, что принимает награду как "оставшийся один от своего дома, от семьи, которая вместе со всеми пережила тяжелую историю нашей страны". "Это награда не только мне, но и память о моем прадеде Донате, деде, бабушке, матери. И я постараюсь быть верным. И по характеру, и по биографии я никогда никого не предавал".  

От души поздравляем Эдуарда Степановича с этой наградой!

Фотоотчет опубликован в группе "Эдуард Кочергин" в ВКонтекте

См. также отчет о событии на сайте Генерального консульства РП.