Фильм «Ида» польского и британского режиссера Павла Павликовского, вошедшей в шорт-лист на получение «Оскара» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке», был показан за три дня до церемонии вручения главной награды американских кино-академиков.

На этот приз в нынешнем году претендуют сразу несколько серьезных работ мастеров из разных стран, посвященных межнациональным, межрелигиозным конфликтам, проблеме осознания человеком своего места в сложном, стремительно меняющемся мире. Среди картин-номинатов – российский фильм «Левиафан», эстонско-грузинский «Мандарины», французско-мавританский «Тимбукту». «Ида», работа известного польского и английского режиссера Павла Павликовского, занимает в этом ряду особое место.

– Да простят меня польские коллеги, но я бы не хотел, чтобы «Ида» получила премию «Оскар», – с этих слов начал свое выступление перед показом фильма известный петербургский киновед Юрий Шуйский. – И не потому, что фильм не достоин этой награды, а потому что «Ида» выше голливудских премий. Это в лучшем смысле слова качественная европейская арт-хаусная картина.

Сюжет «Иды» прост, как библейская притча. Анна, девочка-сирота, воспитанная в католическом монастыре, перед постригом едет на несколько дней к своей единственной родственнице – тёте Ванде, которая в свое время отказалась забирать девочку из приюта. Едет, чтобы перед окончательным отказом от мира получить ответы на все накопившиеся вопросы.

От тети Анна узнает, что она – Ида, еврейка, что ее родители были убиты во время войны, а где их могилы, не известно. Вместе с Вандой, которая занимает пост городского судьи, Анна-Ида отправляется на поиски своих корней. Они приезжают в деревню, где сохранился дом их родителей, коровник в витражом из цветных стёкол, сделанным её матерью. Теперь в доме живут другие люди. Тетя Ванда, похоже, догадывается, кто виновен в смерти их семьи, и в течение двух дней она находит и могилу в лесу, и убийцу, которым оказывается нынешний хозяин дома. Вместе с племянницей они забирают останки своих родных и перезахоранивают их в семенной могиле. Среди убитых, как становится понятно, оказался и ее малолетний сын Тадек, которого она во время войны оставила на попечение сестры, а сама ушла "сражаться, чёрт знает, во имя чего".

Как рассказал сам убийца девушке, её он не зарубил потому, что она была совсем крошкой и не была, в отличие от Тадека, похожа на еврейку. 

После этого драматического путешествия в прошлое Анна-Ида все равно решает вернуться в монастырь и принять монашеский постриг. Хотя тетя Ванда настойчиво просит свою единственную родственницу не «портить себе жизнь». Ванда – умная, красивая, циничная и очень одинокая женщина, не ждет от отношений с людьми никаких сюрпризов: она меняет мужчин, вся ее жизнь проходит между исполнением судейских обязанностей, вечерними попойками и случайными связями на одну ночь. Она рассказала Анне, что после войны служила прокурором и заработала кличку «Кровавая Ванда». Все, что ее держит в жизни – несколько фотографий, в том числе, маленького сына, и племянница, которая очень похожа на убитую сестру. Но Анна-Ида оставляет тётку и возвращается в монастырь. На следующий день Ванда открывает настежь окно и под музыку шагает с подоконника в пустоту.           

Анна после похорон тётки остается на несколько дней в ее квартире и пытается попробовать ту жизнь, которую вела Ванда: впервые пробует алкоголь, приводит в квартиру случайного знакомого парня. Рано утром, когда молодой человек еще спит, Анна уходит из квартиры, сняв тёткино платье и надев свой платок послушницы – очевидно, что она снова возвращается в монастырь.

Сюжет фильма прост и предсказуем. Кажется, что зритель заранее готов к каждому следующему действию героев, к очевидной развязке. Герои почти не говорят между собой, не обсуждают своих действий, поступков и мотивов. В фильме почти нет слов, но есть музыка Баха и шлягеры 1960-х, есть обшарпанные дома послевоенной, уже социалистической Польши, полупустые дороги, бесконечные поля. И эта простота и предсказуемость драматургии в сочетании с аскетичной простотой видеоряда – даже не черно-белого, а какого-то жемчужно-серого колорита, с «неправильными», не классически выстроенными ракурсами, напоминающие приемы Бергмана, – создают в целом утонченное произведение, которому не требуется никакого дополнительного объяснения или антуража.

В имени «Ида» звучит сразу целый букет ассоциаций с европейской и еврейской культурой. В переводе с древнегерманского Ида означает «трудолюбивая» (от от it – «усердный, труд»). В католицизме почитается святая Ида из Херцфельда, которая считается небесной заступницей вдов и невест. В римском календаре идами называлась середина месяца. На 15 марта – а действие фильма «Ида» происходит ранней весной – по римскому календарю приходится начало нового года, когда жрецы приносили в жертву Юпитеру овцу. Кстати, богиня наступающего нового года носила имя Анна. В переводе с древнееврейского Ида – значит «добрая». Анна-Ида становится своеобразным мостом между Европой и библейским Востоком, между новой жизнью и архаичными верованиями и традициями, становится своего рода искуплением, оправданием действий убийцы, уничтожившего всю ее семью.

Говоря об идее фильма и работе над ним, Павел Павликовский в своих интервью уже рассказывал, что не раз задумывался об особенностях массового сознания, об архаичности крестьянского, в частности, – сознания обитателей польской деревни. И о том, что в Оксфорде его однажды познакомили с пожилой женщиной, польской еврейкой, которую когда-то, еще в Польше, называли «красная Ванда»: она была государственным обвинителем на процессах «врагов народа» и беспощадно выносила смертные приговоры. И Павликовский решил совместить две судьбы: бывшей сталинистки, ставшей циничной прожигательницей жизни, и молодой, истово верующей девушки, соединить греховность и чистоту, опыт и наивность, безверие и веру.

Роли двух главных героинь исполняют две Агаты – профессиональная актриса Агата Кулеша и девочка с улицы – Агата Тшебуховска, исполнительница роли Анны. Она – студентка, изучает антропологию и философию, которую режиссер случайно увидел на улице в Варшаве. По словам Павликовского, ему пришлось потратить много усилий, чтобы уговорить ее сыграть эту роль. Агата Кулеша на прослушивании показала себя в образе Ванды столь безупречно, что сомнений в выборе не было.

Главной идеей картины режиссер считает не рассказ о трагедии, пережитой евреями во время войны, не желание рассказать о том, как виноваты поляки, выдававшие нацистам своих соседей-евреев, только ради присвоения их имущества. Фильм «Ида», на мой взгляд, о христианском, библейском прощении, о ценности человеческого бытия. Это первый фильм, сделанный Павликовским в Польше, на польском материале, на своем родном языке, с польскими актерами. Для этого режиссер вернулся в Варшаву и поселился неподалеку от дома, где прошли его детские годы.

Безусловно, «Ида» достойна самых высоких оценок и самого взыскательного зрителя, ценящего изысканность кадра и утонченность мысли. Но понятно и другое: фильм совершенно не «оскаровский», не голливудский – без захватывающих сюжетных поворотов, без яркой, броской упаковки. Единственный оскароносный признак «Иды» - еврейская тема. Перевесит ли она в решении кино-академиков – станет понятно в воскресенье. Впрочем, приз FIPRESCI на фестивале в Торонто, Golden Lions в Гдыне, Гран-при на фестивалях в Варшаве и Лондоне, премия Европейской кино-академии и многие другие награды уже оценили фильм как одну из выдающихся картин последних лет.

Наталья Шкуренок