В 13-х Чтениях примут участие 21 исследователь из Италии, Литвы, Польши и России. Это историки, антропологи, социологи, политологи, библиографы, этнографы, историки науки, востоковеды, философы и другие исследователи. Россия кроме Москвы и Петербурга будет также представлена Архангельском. 

Чтения проводят Научно-информационный центр "Мемориал" и Польский институт в Санкт-Петербурге. Программа.

Публикуем тезисы докладов.

Петр Базанов

Санкт-Петербургский государственный институт культуры

Жители поселка Териоки: репрессии 1920–1941 годов

Поселок Териоки (ныне город Зеленогорск) расположен в 50 км от Санкт-Петербурга. После обретения в 1917 независимости его жители неожиданно оказались в вынужденной эмиграции. На протяжении Гражданской войны и в первой половине 1920-х к ним присоединялись беженцы из России.

Всех репрессированных условно можно разделить на три группы. К первой – реэмигранты, из-за тяжелой материальной жизни и в меньшей степени по политическим и патриотическим соображениям вернувшиеся на родину. Большинство из них были арестованы как финские шпионы. Вторая категория – лица, нелегально переходившие советско-финскую границу: контрабандисты, «ходоки» (члены военных и политических организаций Русского зарубежья) и настоящие шпионы. Последняя группа – люди, оставшиеся в 1939 в Териоках в начале Зимней (Советско-финской) войны.

Благодаря личным делам реабилитированных граждан, хранящихся в Архиве УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, удалось выявить ряд лиц, имеющих отношение к вышеперечисленным группам.

Репрессированы были, по обвинению в  работе на финскую разведку и белоэмигрантские организации, реэмигранты из Финляндии, переехавшие в Ленинград в 1931, – братья В.А. и И.А. Трухляевы и Иван Колачев, женатый на их сестре Надежде, а также их знакомый Ф.Д. Загородный.  Особо любопытна история обвинения и ареста в 1934 их друга и земляка – электромонтера К.Н. Носова. Его сестра Мария была первой женой известного футболиста и разведчика Петра Петровича Соколова, и, естественно, это стало главным аргументом его обвинения в шпионаже.

Следует упомянуть об адъютанте (денщике) П.П. Соколова (до 1925) А.А. Янушкевиче, по происхождению белорусском крестьянине, сапожнике по профессии, участнике Первой мировой войны. В 1919 он дезертировал из Красной армии и проживал в Териоках, вошел в евангелическую секту. 1 декабря 1939, во время пожара в Териоках, он был арестован с оружием в руках сотрудниками НКВД.

Были убиты или арестованы и впоследствии расстреляны и другие териокцы: знаменитые  контрабандисты братья П.Н. и В.Н. Пуккила, еще один свояк П.П. Соколова – прапорщик Ф.И. Спиридонов и многие другие.

***

Игорь Баскаков, Наталья Крук

Санкт-Петербург

Из истории ОКБ-5

Современное предприятие «Судостроительная фирма “Алмаз”» расположена на Петровском острове, в центре Санкт-Петербурга.  «Алмаз» имеет богатейший опыт в строительстве быстроходных катеров и малых кораблей, первых в мире ракетных катеров, (в том числе самого быстроходного малого ракетного корабля на глубокопогруженных подводных крыльях), самых больших амфибийных десантных кораблей на воздушной подушке, аналогов которым нет в мире.

В 1930-е, 1940-е и в начале 1950-х годов в работе верфи, а точнее в ее особых конструкторских бюро (ОКБ), так называемых «шарашках», активно участвовали заключенные инженеры-судостроители.

В 1911 А.Л. Золотов создал первую отечественную верфь моторного катеростроения. В 1930 верфь Золотова была передана ОГПУ. На ее базе была организована «Судостроительная мастерская Морпогранохраны ОГПУ», а затем и верфь ОГПУ.

В апреле 1932 руководством НКВД было принято решение о создании на верфи собственного конструкторского бюро для проектирования сторожевых катеров. До 1935 в КБ все сотрудники – вольнонаемные, после 1935 в КБ работали также и заключенные.

К началу Отечественной войны на верфи работали только два заключенных инженера, еще одного перевели в другое ОКБ.

В 1945 в ОКБ-340 НКВД (Зеленодольск под Казанью) началась разработка торпедного катера проекта 183. Производственной базой для его постройки был выбран завод №5 Наркомата судостроительной промышленности. На этот завод, который находится на Петровском острове в Ленинграде, перевели группу конструкторов ОКБ-340. В 1946 на базе этой группы было образовано ОКБ-5 МВД, в котором работали заключенные инженеры и конструкторы.  

***

Олег Божков, Светлана Игнатова

Социологический институт РАН, Санкт-Петербург

О «корнях» и глубине семейной памяти. Повторяя пройденное

Вопрос, вынесенный в название, уже обсуждался нами в рамках чтений «Право на имя. Биографика ХХ века». Возвращение к этой теме обусловлено стремлением лучше понять, действительно ли сокращается семейная память, действительно ли мы «отрываемся» от своих корней, насколько политика государство влияет на этот процесс?

Эмпирическая база, на которой строится доклад: биографии школьников (1992–2002), генеалогии сельских жителей бассейна реки Молога (2001–2003), материалы биографических  интервью с сельскими руководителями семи районов четырех субъектов РФ Северо-Западного региона (2005–2008).

Основные выводы могут быть сформулированы следующим образом. Государственная политика, особенно последних лет, влияет на этот процесс, не выделяя специально и осознанно этот аспект. Просто вся эта политика по сути своей оказывается античеловечной и предельно бюрократизированной.

Исторические судьбы российской деревни, конечно же, повлияли на «укорочение корней» и семейной памяти. Массовый отток людей из деревни, который начался в 30-е годы и продолжается до сих пор, «естественным» образом разрывал семейные связи и укорачивал семейную память. Интересен тот факт, что даже обнаруженные в деревнях генеалогические деревья (родословия) были составлены, как правило, городскими жителями, давно уехавшими из родных сел и деревень.

И, наконец, парадокс состоит в том, что сельские жители лучше «помнят» то, что было еще до советской власти. И эта память стимулируется сохранившимися «памятниками»: барскими домами, запущенными барскими парками, разрушенными или полуразрушенными часовнями и храмами.

Социальная память возникает в результате принадлежности к сообществу, воспроизводящемуся из поколения в поколение. В лучшем случае, она диктует этические нормы и дает ощущение осмысленности и стабильности, как в эмоциональном, так и в социальном плане. Это имеет глубокие классовые и профессиональные корни. Социальная память влияет и на то, кем мы мечтаем стать.

*** 

Григорий Дитятев

Северный государственный медицинский университет, Архангельск

Биография и миф: «Красная логика» Николая Васильева (1880–1940)

Наследие российского советского логика и философа Николая Васильева окутано флером таинственности. Васильева считают основоположником паранепротиворечивой и многозначной логики, уникальным критиком главных принципов логики Аристотеля с позиций индуктивизма и гегельянской традиции. Васильев известен и работами в области этической тематики (сравнение творчества Толстого и Достоевского), а также замечательными философско-поэтическими творениями, созданными в духе романтического символизма.

Актуальность обращения к его биографии представляется очевидной. В настоящее время в России ведется интенсивный поиск ориентиров в отечественной философской традиции, который, как представляется, в значительной степени осуществляется по ложному пути. Выдвижение в качестве образца концепции Ивана Ильина (а ранее Николая Бердяева) во многом не учитывает незримую закономерность формирования философского знания: его связь с «почвой», Родиной. И Бердяев, и Ильин, хотя во многом и вынужденно, покинули Россию в начале 20-х годов, именно по этой причине их творчество, как представляется, остается неимманентным, а рекомендации требующими корректировок со стороны российско-советской мировоззренческой доминанты.

Таковой может выступить логическая концепция Николая Васильева, которая, по мнению ряда советских философов (Б.М. Кедрова и З.М. Оруджева) является основополагающей для диалектической логики. Диалектическую логику в советское время рассматривали либо в качестве альтернативы аристотелевой, либо в качестве органического марксистского мировоззренченского дополнения к ней, призванного выступать в качестве некоего органона научного познания мира. Именно таковой видел свою логику и Н.А. Васильев. Одним из фундаментальных законов новой логики он считал отказ от принципа исключенного третьего и принципа противоречия.

К сожалению, на сегодняшний день о советском периоде творчества Васильева известно до обидного мало. До конца своих дней он преподавал различные философские дисциплины в Казанском университете. Для актуализации творческого наследия Васильева, на наш взгляд, требуется решение двух задач: 1) продолжить изучение советского периода творчества мыслителя и 2) вести поиск онтологических оснований его логической концепции. 

*** 

Георгий Ефремов

Литва

Волна из-под камня: жизнь и творчество В.Домбровского

Домбровский Валериан Альбертович (1935–2015). Его картинам сопутствует чистый, нескончаемый звук. Он непонятно где возникает и все время уходит куда-то, не покидая нас. Его нельзя разъять на элементы и каждым любоваться отдельно. Мелодия перетекает из пейзажа в портрет, из абстракции в натюрморт, всюду – морская, лиственная, травяная волна. Вильнюс перетекает в Венецию, – и они на одном холсте существуют оба как форма гармонии или напоминание о любви и смерти. Жизненный карнавал, подсмотренный живописцем в Италии, – универсален. В нем сколько природной силы – столько же и искусства. Он вбирает и растворяет нас, делая безымянными и бессмертными – пусть на время. Вот само вдохновение: сберегая детали, оно презирает мелочность. Воспевая личную уникальность – оно отрицает ограды. Не знает границ. Для вдохновения нет чужих. Одаренность – это обращение к непосвященным, призыв к закоснелым: оставить свою деловую/бытовую мертвечину – и увидеть Свет. Не всем дано стать апостолами. Но следует знать и помнить, что мир неимоверно красив, что в гармонии – истина. Кто-то должен видеть ее и слышать – и делиться с другими. Подвиг таланта: сберегая мелочи, он превозмогает мелочность. Воспевая единственность – отрицает ограды. Не знает границ. Подлинному дару – все во благо: и слиянность кровей, и смена времен, и отрешенность, и вечная обеспокоенность. Беспорядочность жизни и прямота пути. Кажется, в его городских пейзажах больше Вильнюса, чем в подлинном нынешнем городе. Ему чудодейственным образом удалось впитать и сохранить эссенцию времени и пространства, дождя, ветра и вьюги. Букеты на его холстах и картонах дышат, шепчутся, и – слава Творцу – им не суждено увянуть. Море, остановленное взглядом и взмахом кисти, не утрачивает силы – оно молча и неумолчно таится само в себе, бурлит внутри остановленного мгновения, поражает и не устрашает. Он родился до войны. С детства исходил и облазил любимый город – от Заречья до Зверинца (где живет и теперь), ходил матросом далеко в море, писал стихи и картины. В его работах всегда есть веский источник света. Этот свет может быть слаб и робок, почти бесплотен, но его след – как тень или эхо – внятен и неоспорим. Как перистая полоса от самолета в закатной выси, – это напоминание о небе, о том – откуда все и куда. Отсвет его полотен сейчас можно увидеть в бумажном альбоме. Слабое утешенье, но все-таки, – там не особенно людно, и можно побыть почти вплотную к его работам. Или же отдалиться – ровно настолько, чтобы не утерять из вида, из сердца и памяти.

*** 

Ольга Заславская

Центр альтернативной культуры, Архив самиздата

Центрально-европейский университет, Будапешт (Венгрия)

От Фиуме до «Красной речки»: Реконструкция одной биографии между мифом и реальностью

Сегодня ни у кого не вызывает сомнения утверждение, что история не сводится к смене правителей и датам военных побед, в ней есть место той цепи кажущихся случайными событий и встреч, которые вносят «дыхание истории» в судьбы людей, делая их героями исторических повествований.

В 1846 году братья Бела и Адольф Шнобель, подданные Австро-Венгерской империи, перешли в католическое вероисповедание, выбрав новое имя – Орошди. Так началась история ближневосточной торговой империи семьи Орошди-Бека, члены которой в начале ХХ века стали представителями австро-венгерской и французской знати. В этой истории есть и восстание 1848 года, и бегство в Турцию, куда Адольф Орошди последовал за Лайошем Кошутом как его адьютант. После отъезда Кошута в Америку Орошди не вернулся на родину, как многие его соотечественники, а, снова сменив подданство и религию, пошел на службу к турецкому султану под именем Омер-бей. После Крымской войны, уже в чине майора, он вышел в отставку, чтобы открыть вместе с Морицем Беком магазин в престижном районе Стамбула – Галате.

Спустя более чем столетие в предисловии к третьему изданию книги И. Чутко «Красные самолеты» появилась фраза: «В 1921 году, в первый же день создания Коммунистической партии Италии, Роберт Бартини стал ее членом. В 1923 году приехал в Советский Союз помочь молодой Республике Советов, чтобы красные самолеты летали быстрее черных».

А еще через несколько десятилетий было издано расследование Сергея и Ольги Бузиновских о советском авиаконструкторе знатного итальянского происхождения, чье имя – Роберт Людвигович Бартини, или барон Орос ди Бартини, или, наконец, Роберт Орошди, – соединили вместе эти две истории.  Хотя речь в книге шла не столько о заслуженном авиаконструкторе, сколько о человеке, который стал прообразом одного из главных героев повести М. Булгакова «Мастер и Маргарита» – мессира Воланда.

Что стоит за этими столь разными историями, где «легенды», придуманные итальянским коммунистом Робертом Орошди-Бартини становятся мифом, на котором основывается и его официальная биография, и литературно-документальное повествование о визионере Роберте Бартини? Что, в конечном итоге, значат слова, на которые ссылаются его биографы: «Собрать сведения о всей моей жизни. Извлеките из нее урок» – для понимания событий, происходивших на пространствах четырех империй – австро-венгерской, оттоманской, российской и, наконец, советской, – где так причудливо переплелись вымысел и правда о семье Орошди.

*** 

Александр Иванов

Центр «Петербургская иудаика» ЕУСПб

Филантропия с риском для жизни: деятельность Якова Цегельницкого на посту главуполномоченного Всемирного союза ОРТ в СССР, 1920-е – 1930-е

Сообщение посвящено восстановлению биографии (в основном, обстоятельств ареста и гибели в сталинских лагерях) Якова Савельевича Цегельницкого (1886–1942), одного из руководителей Общества ремесленного и земледельческого труда среди евреев России (сокращенно – ОРТ), основанного в Петербурге еще в 1880. Я. Цегельницкий заявил о себе как о перспективном молодом руководителе в 1914–1916, организовав работу сети трудовых бюро ОРТа в Петрограде. После октябрьского переворота 1917 года из-за несогласия с политикой большевиков Я. Цегельницкий, в числе многих других руководителей ОРТа, покинул Советскую Россию. В 1921 в Берлине он принял участие в учреждении Всемирного союза ОРТ, который объединил региональные комитеты этой организации, продолжавшие работать в Польше, Литве, Латвии, Финляндии и Бессарабии. Также в Союз ОРТ вошли комитеты и отделения, организованные в Великобритании, Германии, Франции и США. В том же году Я. Цегельницкий был избран в члены Центрального правления Союза ОРТ и вместе с двумя другими активистами вошел в состав Исполнительного комитета организации. Активно способствовал участию Союза ОРТ в оказании финансовой помощи еврейской земледельческой колонизации в Крыму, Южной Украине и Биробиджане. С 1923 по 1938 занимал должность главуполномоченного Союза ОРТ в Москве. В 1938 был арестован органами НКВД, в сентябре 1939 признан виновным и, в соответствии со ст. 58 пп. 6 и 11 УК РСФСР, приговорен к пяти годам лагерей. Умер от истощения в феврале 1942 в Унжлаге. 

В 1970-е – 1980-е годы история Союза ОРТ привлекла внимание многих зарубежных исследователей, опубликовавших обстоятельные монографии по данной теме. Однако в силу того, что под влиянием идеологических установок «холодной войны» участие Союза ОРТ в финансировании советского проекта еврейской земледельческой колонизации признавалось ошибочным, биография Я. Цегельницкого, в отличие от других руководителей ОРТа, не была изучена, обстоятельства его ареста и гибели установлены не были. Настоящее исследование было выполнено на основе исследования материалов Архива Всемирного ОРТа в Лондоне и ряда других архивов России, Франции, Германии и США.  

***

Анна Кирзюк, РНБ, Санкт-Петербург

Геннадий Кузовкин, НИПЦ «Мемориал», Москва

Авторы раннего Самиздата: опыт просопографии по мотивам официального документа

Полемика вокруг дефиниции Самиздата началась в прошлом веке, и можно сказать, что уже сложился ее церемониал. В него входит обсуждение хронологических границ этого явления. Рискнем предположить, что споры о дате рождения Самиздата будут вестись еще долго. Причин для этого достаточно, поэтому коснемся только одной из них.

Практика неофициального тиражирования текстов имеет давнюю историю, однако потребность в специальном термине для ее обозначения возникла относительно недавно – во второй половине ХХ века, когда в Советском Союзе эта практика стала массовой. Поэтому, приветствуя поиски Самиздата в 1940-х, 1930-х и т.д. годах, мы сомневаемся, что он там найдется. Эти сомнения вызваны тем, что для наблюдения за масштабными явлениями необходима особая позиция: образно говоря, взгляд сверху. Даже самые неутомимые распространители неподцензурных текстов могли только мечтать об этом. Их мемуарные свидетельства вынужденно фрагментарны, а потому у каждого из них свой ответ на вопрос, когда возник Самиздат. Подчеркнем, воспоминания самиздатчиков (и их предшественников) невероятно ценны, речь сейчас о том, что исследователям стоит принимать во внимание эту особенность мемуаристики о Самиздате. 

Возможность (точнее, монополия) «панорамного видения» имелась у официальных структур. Вниманию участников конференции будет предложен один примечательный документ. Есть основания полагать, что он имеет существенное значение для установления даты, когда высокие партийно-комсомольские инстанции впервые заметили возникновение Самиздата. Рассказ об этом источнике даст особенно приятную возможность ввести в нескончаемую дискуссию о хронологических границах Самиздата весомое документальное свидетельство. Речь идет о записке секретаря ЦК ВЛКСМ С. Павлова в ЦК КПСС (1964). На наш взгляд, настало время предпринять новую публикацию этого исторического источника. Наши предшественники не рассматривали записку Павлова в предложенном нами ключе, к тому же корпус знаний о Самиздате развивался. Стоит добавить, что самиздатский ракурс далеко не исчерпывает источниковой ценности документа: он появляется в интереснейший период «междуцарствия» и формирования нового политического курса.

В докладе мы сосредоточимся на биографическом комментарии к записке. В фокусе нашего внимания будут данные об авторах Самиздата. Выборку для задуманного нами просопографического эксперимента можно назвать «квазислучайной». Критерии упоминания (или игнорирования) текстов раннего Самиздата еще предстоит реконструировать. Тем не менее, коллективный портрет авторов раннего Самиздата, насколько нам известно, составляется впервые и может представлять интерес для гуманитариев, изучающих послесталинскую эпоху.

***

Марко Клементи

Университет Колабрии, Италия

Тоталитарный режим на Родосе и местная еврейская община: от контроля до депортации

Когда в 1912, во время войны за Ливию с Османской империей, итальянские войска заняли Родос, на острове давно мирно жила относительно большая еврейская община – около 5000 человек.

В 1944, в обмен на спасение нескольких итальянских солдат, бежавших после перемирия 8 сентября 1943, евреев с Родоса депортировали и впоследствии уничтожили. Итальянские власти хладнокровно решили отдать их немцам, потому что сотрудничали с Третьим Рейхом и в полной мере разделяли его политику.

Обнаруженные год назад на Родосе архивные документы Фонда Карабинеров демонстрируют, с каким усердием и насколько подробно итальянцы контролировали еврейскую общину еще за много лет до депортации. Это личные дела и содержащиеся в них фотографии, копии писем, конфиденциальная информация, а также список евреев Родоса, составленный итальянскими властями весной 1944 и переданный Третьему Рейху в июне того же года (без списка было бы намного труднее депортировать целую общину).

С 1924 члены еврейской общины Родоса формально стали итальянскими гражданами, но итальянцы продолжали считать их чужими, гражданами второго или даже третьего сорта. Задолго до принятия расовых законов итальянцы создали вокруг общины очень тесную и эффективную информационную сеть. На базе данных, собранных с начала итальянского режима на Родосе, после 1938 года легко было отнять у евреев право собственности и другие права, а в 1944 – лишить их жизни.

***

Януш Кобрынь

Кружок Союза сибиряков в Быстрице Клодзкой, Польша

Биография одного дома и судьбы его владельцев

Этот дом находится в городе Быстрица Клодская, который расположен на юго-западе Польши, в Нижнесилезском воеводстве. До 1945 эта территория принадлежала Германии.

С конца Второй мировой войны сюда прибывали граждане Польши (переселенцы из Кресов – западных областей Украины, бывшие спецпереселенцы из СССР, узники нацистских концлагерей и др.), а с 1946 немцы были выселены на запад. Таким образом, все население после войны сменилось. Точная дата «рождения» дома – 1874. Первым его владельцем был Пауль Маркс. В доме росли дети, сменялись поколения, но когда в 1945 было принято решение, что Нижняя Силезия войдет в состав Польши, семья Маркс была выслана эшелоном в западную зону. Дом несколько раз сменил владельцев, какое-то время даже был «беспризорным» и потерял все, что можно было из него вывезти. Во второй половине 40-х в нем обосновалась семья Кобрыней – крестьяне из Центральной Польши. В 1940 Кобрыни были депортированы в СССР, работали на лесозаготовках в Архангельской области, но благодаря крепкому здоровью и работоспособности выжили все. В 1946 вернулись в Польшу. Из-за нехватки земли вернуться в родные края было невозможно, и им пришлось искать свободные хозяйства на юге. Так дом обрел своих нынешних хозяев. В 90-х в дом явились неожиданные гости – члены семьи Маркс: Магда, Георг и Христа, все очень смущенные, неуверенные – удастся ли побывать в родном доме? Их приняли, потом началась переписка, приехали и другие члены семьи Маркс. Старому дому довелось услышать давно забытый клодзский диалект немецкого языка... Время шло, наш герой уже сильно обветшал. Возник вопрос дальнейшего его существования. Вынесут ли ему приговор: снести? Или он получит еще один шанс на жизнь?

*** 

Дмитрий Козлов

Петербургский институт иудаики

Автобиографический рассказ заключенного как пример личного мифотворчества. Случай Михаила Конухова

Четвертый выпуск «Хроники текущих событий» (1968) сообщил о судьбе архангельского грузчика Михаила Конухова, арестованного за измену родине (ст. 64 УК РСФСР). Однако уже сопоставление с материалами справочника «58/10…» говорит о том, что Конухов был осужден за антисоветскую пропаганду (ст. 70 УК РСФСР). Предположить применение к одному человеку двух политических статей достаточно сложно. Материалы надзорного производства Прокуратуры СССР по его делу говорят о том, что он был осужден по ст. 70, а эпизод с попыткой перехода в британское подданство не включался в состав преступления, хотя и имел место – скорее всего, именно обращение Конухова в посольство Великобритании и стало поводом к началу следствия.

Сопоставление текстов «Хроники» и соответствующих фрагментов «Моих показаний» А. Марченко позволяет предположить, что издатели бюллетеня при составлении материала об «изменниках Родине» опирались, в первую очередь, на эти мемуары. Благодаря Марченко или другому солагернику Конухова, представления последнего о собственной биографии стали достоянием общественности. Приписывание себе «чужой» статьи УК возможно объяснить помноженной на политическую малограмотность «формовкой» автобиографического нарратива в категориях советского дискурса, воспринятых максимально прямолинейно.

Конухов попал в своеобразную ментальную ловушку, которую другим инакомыслящим позволял избежать анализ природы советского строя, к чему, очевидно, он готов не был. Стихийное несогласие с общественно-политической ситуацией он расценил как политическое инакомыслие, единственно возможным вариантом реализации которого посчитал радикально антисоветские по форме высказывания и поступки. Анализируя свои взгляды и поведение в категориях штампов советской пропаганды, он понял, что является врагом советской власти, которому нет места внутри советского общества. Отказ от гражданства, который должен был стать началом его активной борьбы, действительно мог быть проинтерпретирован только как «измена Родине».

В докладе будет представлен анализ конкретных дискурсивных ходов, с помощью которых Конухов утверждал свою антисоветскость.

*** 

Наталья Колесник

Социологический институт РАН, Санкт-Петербург

О «частном» в политической биографии

Обращение к проблематике политической биографии субъектов важно не только с точки зрения решения методологических и методических задач, стоящих перед исследователем, но и с позиций прояснения реальной региональной истории. В этой связи изучение политических биографий советских лидеров/руководителей (на примере Республики Коми) предполагает эмпирическое вовлечение биографического материала, который позволяет выявить не только социальные конструкты в региональной истории, но и возможности для многомерного анализа вопроса о соотношении частного и публичного в политической биографии руководителя региона в советский период истории российского общества. Эмпирической основой исследования послужили официальная (политическая) биография регионального лидера/руководителя, который в Республике Коми находился на властных позициях более 40 лет (с послевоенных лет до периода перестройки в советской/российской истории), архивные документы, воспоминания, письма.

*** 

Каринэ Маранджян

Институт восточных рукописей РАН, Санкт-Петербург

Японист Михаил Хван (1904–1978)

Михаил Хван происходил из семьи корейцев, принявших православие и поселившихся на Дальнем Востоке. В юном возрасте учился в престижном колледже в Японии, что, по-видимому, предопредело его участь, – в 1930-е он был обвинен как «японский шпион». Блистательный ученый, автор знаменитой книги «Идеография» (1936), редкий знаток иероглифики и скорописи, он был дважды арестован и провел в лагерях около 17 лет.  После реабилитации М. Хван вернулся к преподавательской работе на восточном факультете ЛГУ, но он не успел реализовать все свои замыслы и не продолжил начатую  им в 30-е годы работу.

Это лишь один частный пример того, как уничтожались целые направления в отечественном востоковедении, которые так никогда и не восстановились.

*** 

Карина Овсепян

Европейский университет в Санкт-Петербурге

Конструируя биографию советского спортсмена из первых уст (анализ одного интервью с футболистом)

Тема судьбы и биографии советского спортсмена содержит в себе множество важных и неизученных моментов для понимания организации системы советского спорта и места в ней самих спортсменов. Однако обращению к проблеме судьбы спортсмена препятствует недостаток источников. Вполне оправданным в таком случае выглядит метод устной истории. Исследование биографий спортсменов и их жизни после окончания спортивной карьеры в нашем случае открыло ряд препятствий по применению метода интервью при изучении истории футбола в СССР. В то же время полученный в ходе интервью материал представляется ценнейшим источником: устные свидетельства позволяют восполнить малоизвестные периоды после завершения карьеры, сменить исследовательский фокус зрения и реконструировать повседневность советского спортсмена. В данном докладе сделана попытка анализа биографического интервью с советским футболистом для понимания проблемных полей и актуализирующихся моментов, которые возникают у информанта при рассказе о прожитой жизни.

*** 

Евгения Славецкая 

Санкт-Петербург

Жизнь и смерть Станислава Харжевского

В сообщении я попытаюсь представить воссозданную мною биографию одной безвестной жертвы Большого Террора.

Еще не покинуло мир поколение, чья жизнь протекала в атмосфере перманентного страха, внедрявшегося в сознание с пеленок, но мания того же накала и той же степени оголтелости, похоже, вновь захлестывает страну: многодетные матери объявляются "государственными изменницами"; Верховный суд РФ упорно отказывается рассекретить материалы НКВД, доступ к которым давно разрешен в иных государствах постсоветского пространства; правоохранительные органы озабочены насущнейшим из вопросов - поиском шпионов... Исторические аналогии прозрачны, как никогда, но человечество по-прежнему не стремится постигнуть закономерности происходящего.

В ходе генеалогических изысканий мне довелось ознакомиться с хранящимся в архиве УФСБ по Псковской области уголовным делом №АА-507, возбужденным в отношении Станислава Павловича Харжевского.

Станислав Харжевский стал одним из немногих счастливчиков, освободившихся в так называемую бериевскую оттепель. Поводом для его ареста стали национальность и «антисоветский настрой», его поделиники привлекались за наличие репрессированных родственников. Электромонтер станции Дно, поляк по национальности, ранее арестованный как участник контрреволюционной группы, под пытками признавшийся на допросе в том, чего не совершал, он уже год находился в Каргопольском лагере на станции Вандыш Северной железной дороги…

*** 

Сергей Фокин

Университет Пизы, Италия

«Россия уже мало теперь похожа на ту, которую я знал». Жизнь и смерть доктора Александра Филипченко (1884–1938)

В докладе впервые реконструирована полная биография одного из основателей экологической паразитологии в России – медика и паразитолога Александр Александрович Филипченко, судьба которого и его участие в становлении этой биологической дисциплины долгое время замалчивались. Одна из очевидных причин этого – гибель учёного в 1938 году в ходе массовых репрессий советского государства против собственных граждан. Политкаторжанин, русский эмигрант и выпускник медицинского факультета Римского университета, младший брат основателя Петроградской генетической школы Ю.А. Филипченко, Александр Александрович включился в паразитологические исследования в Петрограде только с 1923 и меньше чем за 15 лет активной научной деятельности стал признанным ученым и педагогом. После его гибели чтение университетского курса общей паразитологии и написание соответствующего учебника осуществил В.А. Догель, который обычно и считается единоличным основателем научной школы экологической паразитологии, что не совсем верно.

***

Нина Хайлова

Дом Русского Зарубежья им. А.Солженицына, Институт российской истории РАН; РГАСПИ, Москва

Либералы-центристы в России начала ХХ века: кто они? (опыт коллективной биографии)

Роль центристов в России в начале ХХ века обычно отводится представителям наиболее крупных либеральных партий – кадетам и октябристам. Что же касается Партии демократических реформ (М.М. Стасюлевич, К.К. Арсеньев, А.С. Посников, И.И. Иванюков, М.М. Ковалевский, В.Ю. Скалон и др.) и Партии мирного обновления (П.А. Гейден, Д.Н. Шипов, Е.Н. Трубецкой, М.А. Стахович и др.), занявших в 1905–1907 нишу между кадетами и октябристами, образовав своего рода «центр центра» и ставших «предтечами» Партии прогрессистов (1912; П.П. Рябушинский, А.И. Коновалов, И.Н. Ефремов и др.), то упоминания о них обычно разрозненны. Подчеркивается, что эти партии (не говоря уже о множестве других структур либералов-центристов в разных регионах), промелькнув на политическом небосклоне, не оставили следа. Однако данный вывод нуждается в корректировке, суть которой – в признании самостоятельной ценности опыта либералов-центристов, предложенной ими реформаторской модели. Среди их «родовых» черт – неприятие насилия, утверждение приоритета культуры и нравственности над политикой («партия культуры»), настрой не на разрушение, а созидание («люди дела»), распространение доверия и терпимости, рост общественной солидарности. Идеологи либерального центризма из числа старшего поколения, современники и активные участники Великих реформ сыграли роль «живого моста» между разными поколениями деятелей освободительного движения в России, объединенными стремлением поставить крестьянскую проблему в центр внимания общества. Идейную эстафету они передали своим преемникам, сохранявшим (несмотря на ряд поколенческих различий) приверженность либерально-демократическим «устоям» прогрессизма, среди которых также и ценности, традиционно отождествляемые с консерватизмом (укрепление государственности, воспитание патриотизма, признание важной роли религии, церкви в общественном развитии). Верность «почве» сочеталась у идеологов либерального центризма с их активной «включенностью» в процесс поиска оптимальных путей переустройства общества, происходивший на Западе. Аккумулируя в собственных разработках научно-общественный опыт зарубежных коллег, они нередко корректировали его и обогащали новаторскими идеями.

*** 

Нина Цветаева

Социологический институт РАН, Санкт-Петербург

Память о социально значимых событиях советского прошлого в биографических нарративах

Сегодня биографические нарративы (воспоминания, дневники, семейные хроники «простых» людей) являются признанным источником не только социального знания, но и сохранения исторической памяти общества. Изучение такого рода свидетельств дает возможность представить долговременную ретроспективу происходящих в обществе социально-культурных изменений.

Общепринятой является точка зрения, согласно которой индивидуальные воспоминания в немалой степени действуют в рамках коллективной памяти и что формирование памяти – не только индивидуальный, но и социальный процесс. В этом процессе исследователи выделяют две стороны. Во-первых, взгляды и воспоминания человека о прошлом тесно связаны с нормативными дискурсами того времени, в котором они излагаются. Причем существует и более радикальное утверждение, что чаще всего взгляды на прошлое представляют по своей сути модель настоящего. Во-вторых, взгляды и воспоминания человека о прошлом воспроизводятся в тех символических формах, через которые проходила социализация  человека, тем более если она была связана с социально значимыми событиями и радикальными переменами.

На фоне происходящей сегодня переоценки советского прошлого представляется важным привести некоторые результаты работы с материалами Биографического фонда Социологического института РАН. Речь идет о том, как по-разному в биографических нарративах представлены некоторые социально значимые события советского прошлого.

Можно также обозначить ряд исследовательских вопросов к интерпретации автобиографических воспоминаний о советском прошлом. Как, например, интерпретировать те автобиографические свидетельства, в которых даются нейтральные оценки сталинского режима или вообще умалчивается об отношении к преступлениям этого режима. Насколько правомерны моральные оценки такого рода нейтральности и умолчаний.

*** 

Виктор Чебанов

Санкт-Петербург

Священнослужители и чиновники духовных ведомств в семье Яцкевичей-Чебановых

Двенадцать членов моей семьи были священнослужителями и чиновниками духовных ведомств. Это отцы моих родителей – Яцкевич Виктор Иванович и Чебанов Григорий Кириллович и их родственники: И.И. Лаппо, Антоний и Владимир Никоновичи, М.Д. Овсянкин, А.И. Погодин, Н.М. Вирославский, М.П. Журавский, А.П. Журавский, К.П. Журавский, Иосиф Журавский, В.Ф. Пигулевский). Сообщение будет посвящено их жизни и деятельности.

***

Александр Чувьюров

Российский этнографический музей, Санкт-Петербург

История России XX века по биографиям моих родственников

В биографиях моих родственников трех поколений – бабушки, отца и брата – нашли отражение многие исторические коллизии, которые испытывала Россия в XX в.: Гражданская война, коллективизация (отказ вступать в колхоз по религиозным убеждениям – старообрядчество), «кукурузная кампания» времен Н.С. Хрушева (отец был снят с должности агронома, так как в своей докладной записке подверг сомнению возможность выращивать кукурузу в северных широтах), увлечение западной молодежной субкультурой (рок-музыка, кино, мода).

*** 

Евгений Шторн

ЦНСИ, Санкт-Петербург

‘Точки сексуальной пульсации’ в Петербурге 1990-х

Доклад основан на результатах одного биографического интервью, взятого в рамках курса по квир-теории, прослушанного в Европейском университете в Санкт-Петербурге. Информант: мужчина, гомосексуал, 40 лет.

Пространство города неоднородно. В разных его частях уместны и ожидаемы разные социальные отношения. Все пространства, о которых рассказывал в своем биографическом интервью мой информант, я разделяю на три категории по степени их открытости и функциональной конкретики совершаемых в них действий.

Первая категория – это полузакрытые пространства. Доступ в них ограничен, они предназначены специально для осуществления каких-либо действий, важных для гомосексуальной субкультуры. В данном случае речь идет о гей-клубах и плешках.

Вторая категория гомосексуальных мест города – это открытые пространства. В них доступ в значительной степени свободен, хотя и могут быть не очень строгие ограничения. В целом их формальное предназначение не соотносится с той практикой, которая в них осуществляется, то есть субъекты действия сами переопределяют пространство для его дальнейшего использования в своих целях. Например, это могут быть общественные туалеты, предназначенные для отправления нужды, но используемые для кратковременного секса или знакомства в сексуальных целях.

Этот тип пространства плавно перетекает в последний тип – весь город как пространство гомосексуальности. Информант говорит об этом ярко: «советский транспорт слаще секса, да, и метро – это лучший способ удовлетвориться». Не только транспорт, но и весь ландшафт города в нарративе информанта представляется большим разнородным пространством, в котором случается то, что, как нам может казаться, случается лишь в самых свободных городах мира: гомосексуальность проявляется на городской поверхности в результате кротко брошенного взгляда, чутко уловленного знака, спокойного отношения к собственной сексуальности и к сексуальности вообще.