Ранее о Юзефе Чапском на Когита!ру: Петербург Юзефа Чапского. Ч.1

Идея издания книги родилась в Петербурге, в НИЦ "Мемориал" более пятнадцати лет назад. 

Известный польский художник и писатель Юзеф Чапский (1896-1993) провел в Петербурге несколько лет в период 1912-1918, закончил 12-ю гимназию, учился в Петроградском университете и на ускоренных офицерских курсах в Пажеском корпусе, ушел на фронт I-ой Мировой, был сооснователем толстовской коммуны в Петрограде в 1918... Поэтому в год столетия Чапского Петербург наряду с Прагой,ю Парижем и Варшавой стал местом демонстрации первой биографической выставки, посвященной ему. Выставка называлась «Человек и место. Юзеф Чапский. К 100-летию со дня рождения». 12 ноября - 15 декабря 1996 она показывалась в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме. Одним из ее организаторов стал Научно-информационный центр «Мемориал». Во время подготовки выставки началось исследование петербургского периода жизни Чапского и возникла идея издать весь корпус лагерных мемуаров по-русски.

Издание осуществлено при финансовой поддержке Министерства иностранных дел Республики Польша (программа «Распространение знаний о Польше») при финансовой поддержке Института Книги в рамках программы POLAND Translation Program. Перевод выполнен участниками семинара «Трансатлантик» под руководством Ксении Старосельской при Польском культурном центре. 

"В Старобельском лагере на момент расформирования, 5 апреля 1940 года, было 3920 офицеров, несколько десятков гражданских лиц и около 30 подхорунжих и хорунжих. Из них выжили 79. Я — один из них - так начинаются "Старобельские воспоминания" - 

Все остальные исчезли бесследно, несмотря на неустанные попытки выяснить, где они находятся. 

Когда в сентябре-октябре 1939 года в советский плен попала часть польской армии, офицеров и часть рядовых разместили в трех лагерях — в Старобельске, Козельске и Осташкове. Во всех этих лагерях к началу их расформирования, 5 и 6 апреля 1940 года, было около 8700 офицеров и около 7000 унтер-офицеров и рядовых. Из общего числа пленных, находившихся в упомянутых лагерях в период с октября 1939-го по май 1940 года отыскались в общей сложности 400 человек (офицеры, рядовые и маленькая группа гражданских), которые в 1940—1941 годах были переведены в Грязовец под Вологдой. Кроме того, нашлись еще несколько десятков офицеров и рядовых, вывезенных ранее из тех же лагерей в тюрьмы с целью возбуждения против них судебных дел.

Пленные из Грязовца вместе с вышеупомянутыми пленными, отправленными в тюрьмы, были освобождены по большей части в августе 1941 года после заключения советско-польского договора. 

Остальные исчезли. <...>"

Предисловие к книге "Русофил старого закала" написал Адам Михник.:

"Автор этой книги знал Россию начала ХХ века; знал русских писателей; какое-то время жил в Петербурге. Впоследствии, в межвоенной Варшаве, общался с русскими эмигрантами, например, с Мержковским и Философовым, - пишет Адам Михник. -

Поэтому в его книге нет и тени неприязни к России и русской культуре. Зато есть рассказ о катынском преступлении советских властей, о судьбе поляков, которых тоталитарная система преследовала, бросала в тюрьмы и лагеря. Все это скрывалось под завесой лжи и тайны. В России и Польше говорить об этом, публиковать документы начали лишь после 1989 года. Только тогда жестокое преступление было названо своим именем. И большая заслуга в этом Юзефа Чапского, художника, писателя, эмигранта, чьи книги выходили в Лондоне и Париже задолго до краха коммунизма. Сегодня его свидетельство попадает в руки российского читателя.

Наперекор апологетам сталинской лжи, многие российские демократы, друзья-москали, участвовали в раскрытии правды о катынском преступлении. Их имена золотыми буквами запечатлены в польской памяти.

Книга Юзефа Чапского, однако, не только рассказ о безнадежных поисках жертв преступления в Катыни. Это рассказ о поляках, об их жизни и страданиях на бесчеловечной земле – в сталинском Советском Союзе. Земля эта, конечно же, была бесчеловечной не только для поляков, но и для россиян.

Главная тема книги: встреча поляка – аристократа, художника и гуманиста – с Россией. Россия эта разнородна. Чапский встречался не только с простыми людьми, но и с советскими генералами, но и с Алексеем Толстым, аристократом и сталинским придворным, и с Анной Ахматовой, величайшей поэтессой всея Руси. Чапский писал: «Я сохранил воспоминания об Ахматовой, как о натуре неординарной, сложной в общении из-за присущего ей легкого лицедейства, хотя это могло быть обусловлено уникальностью ее личности. У меня создалось впечатление, что я беседую с человеком, которому нанесли глубокую рану, и шутовство служит ему защитой, маскирует боль».

Анна Ахматова тоже запомнила Чапского. У Лидии Чуковской в ее воспоминаниях есть такая запись: «Я давно подозревала, что стихотворение "В ту ночь мы сошли друг от друга с ума…" посвящено тому высокому поляку, который в Ташкенте бывал у нее и, помнится, провожал ее откуда-то из гостей домой - не от Толстых ли?...» Сама же Ахматова записала: «…некто Ч[апский], который в Ташкенте, в 1942 году церемонно становится на одно колено, целует руки и говорит: "Вы - последний поэт Европы"».

Литовский поэт и эссеист Томас Венцлова писал об этом ахматовском стихотворении: «Ахматова упорно молчала об адресате своего ташкентского стихотворения, избегая даже малейшего намека на его национальность. Причина этого, конечно, отчасти лежит в области внелитературной. Любое упоминание о знакомстве с Чапским могло быть опасным».

Вновь Ахматова встретилась с Чапским только в 1965 году в Париже.

Книга Чапского – ответ художника, гуманиста и христианина на кошмар тоталитарного мира. Разными бывали такие ответы. Кто-то (например, Александр Солженицын или Густав Херлинг-Грудзинский), отвечая на большевистскую или нацистскую релятивизацию ценностей, выбирал позицию морального ригоризма. Другие на жестокость тоталитаризма отвечали милосердием.

Таков, полагаю, был выбор и Юзефа Чапского".

Презентация книги состоится в Петербурге и в Москве в январе-феврале 2013.

Чапский Юзеф. На бесчеловечной земле. — Москва—Вроцлав: Летний сад; Коллегиум Восточной Европы им. Яна Новака Езёранского, 2012. — 478 с.