Переовисточник

От себя: вот просто чтобы иллюзий не было: то, что здесь описано в смысле обращения с подследственным - это норма. Это то, о чем опера искренне говорят "мы его не пытали, даже не били" (то, что с их точки зрения является пытками - это совсем другое). Не норма здесь ровно одна: что так обошлись не с каким-нибудь маргиналом, от которого добиваются признания в краже велосипеда, а с оппозиционером, у которого есть адвокат, общественное внимание и все прочее. Так обращаются в самой банальной уголовной полиции с сотнями тысяч людей каждый год. И всем пофиг, потому, что команды "можно" ни на одну категорию людей, чья судьба вас хоть сколько-нибудь волнует, уже лет двадцать как не поступало. И уголовная система поэтому работает на саму себя, перемалывая тех, кто всем пофиг. Ровно по этому принципу выбирая себе жертвы: кто всем пофиг, с тем и можно.

Завтра сверху скажут, что с вами так можно - т.е., что огласка больше не проблема, если речь идет о такой-то и такой-то категории граждан - и с вами так будет. Для этого абсолютно все готово, кроме команды "можно". Не команды "фас", подчеркиваю. Простого "можно" будет вполне достаточно. Вы вкуснее маргинала по всем остальным параметрам, кроме способности поднять неприятный начальству шум. Податливее под давлением (если не лично, то по тому стереотипу, который у мента в голове на данный момент есть), интереснее для карьеры, перспективнее в коррупционном плане. Это не вопрос вины и не вопрос личной оппозиционности - опасности для режима - осторожности текущего поведения. Это вопрос того, как будут сформулированы границы той части населения, за визги которой не ругают.

И, кстати, именно поэтому именно за Развозжаева очень имеет смысл поднять сейчас такой визг, чтобы непосредственных исполнителей все-таки волей-неволей поругали.

Далее в "живом журнале" Эллы Панеях цитируется текст Анны Каретниковой, члена московской ОНК, написанный 23 октября 2012 после встречи с Л.Развозжаевым в изоляторе "Лефортово".

О похищении Леонида Развозжаева

В период процесса над Pussy Riot, 9 августа 2012, Элла Панеях в статье "Конвейер заедает" ("Ведомости", в интернет версии "Почему нервничает судья Сырова"):

"В тот момент, когда пишется этот текст, на процессе по делу Pussy Riot еще не произнесены последние речи, так что, возможно, к моменту выхода газеты главной сенсацией процесса будет уже не то, что бурно обсуждается в социальных сетях последние два-три дня: пыточные условия, в которых оказались молодые женщины, обвиняемые, в ходе этого процесса. В общих чертах: подсудимых поднимают раньше 6 часов утра (в шесть в тюрьме общая побудка, в камерах тесно — для того чтобы не мешать остальным, тех, кого нужно везти в суд, собирают раньше); выдерживают часами в ожидании, запихивают в тесный автозак, везут по жаре и пробкам кругами (собирая подсудимых из нескольких тюрем), дальше ожидание собственно в суде, в тесной же комнате почти без света и совсем без воздуха. Дальше сам суд — примерно полный рабочий день в случае трех участниц панк-группы, день за днем, пять дней в неделю. Дальше такая же дорога домой. Завтрак получить подсудимые не успевают — уже увезли; ужин не успевают — еще не привезли. Собственно в суде — растворимые макароны второпях в обед. На сон и помыться остается часа так три, на подумать и поговорить с адвокатами — вообще ничего. Есть чем возмущаться и против чего протестовать? Безусловно.

И тем не менее то, что именно эта деталь процесса над Pussy Riot вдруг стала потрясением и неожиданностью для публики, ставит российскому обществу более печальный диагноз, чем, может быть, даже сам процесс. Нужно совсем ни на каплю не интересоваться тем, как в принципе, в общем случае, происходит осуществление правосудия в твоей собственной стране, чтобы разуть глаза на описываемую практику только в тот момент, когда таким образом начали мучить трех симпатичных девушек, очевидным образом ничего насильственного не совершивших. То, что происходит с ними сейчас у нас на глазах, происходит со всеми без исключения подсудимыми, которых привозят в суд из мест предварительного заключения. Только втихую, не вызывая никакого сочувствия публики. (Выделено нами - Когита!ру)

В 2011 году судами было удовлетворено около 136 000 ходатайств обвинения об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу; учитывая, что до суда обвиняемых практически никогда не выпускают, можно считать, что вот примерно столько подсудимых и предстают в течение года перед судом именно такими: измотанными многочасовыми переездами по жаре или по морозу, невыспавшимися, голодными. В большинстве случаев — деморализованными. Просто физически лишенными возможности участвовать в одном из важнейших событий своей жизни в качестве полноценной стороны.

Описанное выше издевательство над подсудимыми в день суда происходит даже не от желания насолить «жуликам» (для сведения: на жаргоне судейских подсудимые еще до вынесения приговора — «жулики»; силовики предпочитают кличку «злодеи»). Описанное издевательство — следствие отношения к человеку, попавшему в жернова правосудия, как к вещи, которую надо пропустить через «конвейер»(еще одно любимое судьями слово, подразумевающее отнюдь не пытки и издевательства, а гладкое, быстрое и беспроблемное прохождение дела через шестеренки судебной бюрократии). В частности, переместить с места на место максимально удобным и незатратным для себя способом, поменьше нарушая функционирование задействованных учреждений, как-то следственного изолятора и суда. Практика устойчива, потому что она удобна: с измотанным овощем дело иметь куда удобнее, чем с активно сопротивляющимся человеком <...>". Текст целиком

это чудовищно, что у нас есть застенки, в которых пытают. это касается каждого!

Несколько советов - совету. Первое заявление КС оппозиции

«Мы вплотную приблизились к широкому политическому террору…»