Мне не надо было перестраиваться особенно...
И: Для начала скажите, кто вы? Очень коротко. Кто вы по образованию? Когда и где вы родились и с какого года вы в Ленинграде?
ТК: О да, начинаем. Биографические данные. Тереса Конопелько, дочь Михала и Станиславы. Родилась в 1947 году в Гродненской области, это которая ближе к Польше. В 1957 году мои родители уехали в Польшу в рамках второго тура репатриации, и мы очутились в западном регионе Польши, там, где проживала наша тетушка, в Дрезденко. Потом началась моя взрослая жизнь, взросление уже в Польше. Но хочу сказать при этом, что польскость я увезла с той же Сморгони или с той деревни, в которой я родилась, или с хутора. Потому что брат моей мамы приезжал часто к нам в гости и учил нас польскому языку. А дядя, который двенадцать лет просидел в разных лагерях Советского Союза как учитель, как директор польской школы в Малой Вилейке, присылал нам разные детские журналы, и по этим журналам мы учили польский язык. Так что процесс адаптации в Польше не был таким суровым и таким каким-то очень… Но был ярким для меня, вот. А потом я решила… окончила начальную школу, потом я решила, что среднюю школу буду учить в лицее. И написала письмо – сама писала письма как ученица седьмого класса – директорам педагогических лицеев. И вот написала директору педагогического лицея в Лидзбарке-Варминьском: дорогая дирекция, вот я такая и такая, и я хочу учиться у вас. Директор получает это письмо и смотрит: фамилия Конопелько. А в этой школе работала моя тетя. Она преподавала русский язык. И мой дядя был директором общежития. И вот директор этой школы и говорит: посмо…, это не ваша родственница? Вот оказалось, что это родственница, и я так очутилась в Лидзбарке-Варминьском, окончила педагогический лицей. Но там, конечно, очень яркая общественная жизнь, харцерство, все прочее, так, как это полагается. Скажем, не элитарная школа, но были довоенные учителя, которые старались нас из всего бывшего, всей России и всей Польши чему-то нас научить – игре на скрипке, рисовать… – потому что деревенский учитель должен уметь всё. Значит, я в этом педагогическом лицее научилась управлять киноаппаратурой, научилась водить мотоцикл, тоже в 17 лет сделала водительские права. Но а потом возникла проблема после окончания педагогического лицея, потому что я не хотела идти работать в деревню по распределению. И надо было что-то придумать. Так как мои родственники не были партийными, это было очень тяжело. «Ну давай мы тебя хотя бы в партию пошлем»…
***
ТК: Что касается меня, мне не надо было перестраиваться особенно, потому что вот эти, вот то, что в то время казалось, что это что-то какое-то большое достижение, что это стремление к новому, что брежневский застой, он уже уходит, и начнется для России, ну, тогда время для Советского Союза, что-то такое грандиозное, что все поплыву… Что все реки будут молочными, ха-ха-ха, и у всех будут Мерседесы и всё прочее… Конечно, это со скепсисом к этому относилась. Сопереживала этим событиям, которые все были. И тоже сидела у телевизора, слушала выступления Собчака и Сахарова на съездах народных депутатов, и смотрела и «Пятое колесо», и там разные вот эти самые. И помню такую новую передачу «Шестьдесят секунд», когда приезжал Невзоров. И который приехал и с такой камерой и в наше консульство. А там увидел – в то время не было, было плохо с продуктами – и увидел там накрытые столы, и этим очень возмущался. Вот это запомнила. Но потом у нас были очень хорошие отношения...
***
И: А когда для вас перестройка закончилась? Или она, может быть, не закончилась?
ТК: Я думаю, что она не закончилась, она где-то размылась. Она… ну так, как волна или какой-то гейзер... И потом вот высоко-высоко выстреливает… И потом эти волны разбегаются, и все медленнее и медленнее. Медленные. И нет обратного процесса, это как отлив и прилив. Я не знаю, надо, наверное, на какое-то время подождать, чтобы особенно был какой-то прилив какой-то энергии. Но думаю, что вряд ли. Думаю, что вряд ли. Это должен пройти какой-то исторический период. Вот такая импровизация.
И: А когда для вас перестройка закончилась? Или она, может быть, не закончилась?
ТК: Я думаю, что она не закончилась, она где-то размылась. Она… ну так, как волна или какой-то гейзер... И потом вот высоко-высоко выстреливает… И потом эти волны разбегаются, и все медленнее и медленнее. Медленные. И нет обратного процесса, это как отлив и прилив. Я не знаю, надо, наверное, на какое-то время подождать, чтобы особенно был какой-то прилив какой-то энергии. Но думаю, что вряд ли. Думаю, что вряд ли. Это должен пройти какой-то исторический период. Вот такая импровизация...
