“Стою я как-то в очереди в Сберкассу, в Иваново. Со мной женщина стояла, мы с ней разговорились. Она говорит, - не понимаю, что это девки у вас тут сидят, надо на Север ехать, там женихов полно! Ну, я и подала заявление на Север, и меня приняли — повара всегда нужны!», - так рассказывает предысторию своего переезда одна из жительниц поселка Риколатва (Мурманская область, Ковдорский район).

Явную «гендерную окраску» в индустриальных поселках и городах Севера имели виды работ. Естественно, как и везде, преимущественно женскими были занятия в сфере услуг — в столовых, магазинах, школах и детских садах. Однако, и собственно на производствах — на рудниках и комбинатах — были рабочие места, традиционно считавшиеся женскими. В основном это занятия «на поверхности»: «подземка», работа в глубине шахт, не только считалась более тяжелой и опасной, но и была более желанной: «Все рвались туда, потому что там платили больше», - сообщают местные жители. Не в последнюю очередь и по этой причине «подземные» места занимали работники-мужчины. Женщинам доставались менее тяжелые, но и менее «хлебные» должности.

Типичная для северного индустриального поселка картина — это разделение всех рабочих мест на рудник (ГОК, фабрику) и «все остальное». Главное предприятие чаще всего выступало в роли «тотальной организации», в ведении которой находилось практически вся жизнь городка или поселка, но некоторые виды работ все же выполнялись неподведомственными ему организациями. Уровень зарплат на главном предприятии и на «самостоятельных» сильно различался не в пользу последних. Например, склад взрывчатки, необходимой для работы шахт, в поселке Риколатва к руднику не относился. Поэтому даже в охране этого склада работали исключительно женщины: «Конечно, мужики на такую зарплату не шли», - объясняют бывшие сотрудницы охраны. Они смогли вспомнить только одного мужчину, который на их памяти работал на взрывскладе: конечно, «начальником».

На самих рудниках «женские» места тоже были. Например, в поселках Слюда и Риколатва, где добывалась слюда, женщины были заняты в процессах обработки добытой породы: отборщицами (выбор кристаллов необходимого размера), «на расколке» (расщепление породы до определенной толщины), работали и на вспомогательных должностях в самой шахте - «откатчицами» вагонеток и т.п. «На рудник попасть можно было только по блату, да и не стремились мы туда особенно: это если мужа у тебя нет — тогда на рудник».

Однако, в 90-е годы выбор рабочих мест для женщин стал гораздо меньше, поэтому многим счастьем казалась возможность устроиться на любую работу, даже на ту, которую они считали не женской. Ф.Е. Ромашко, начальник управления Енского территориального сельского поселения, в ведении которого находится и Риколатва, рассказывает: «В те трудные [90-е] годы брались за все, чтобы выжить: возили из Ковдора слюду на переработку. Отборка и расколка слюды — профессия чисто женская, непрестижная, трудная, однако выбора не было, и все равно за нее брались».

 «Мне свекровь говорила, когда я собралась устроиться на расколку слюды, - нечего тебе там делать. И была права», - говорит Валентина, которой как раз пришлось устроиться на такую работу в 1992 году. - «Там была «бабовщина», нас, новеньких, очень обижали». Тех, кто все же умудрялся устроиться «в подземку» или на «расколку», описывают почти одинаково — сквернословящие и пьющие женщины, которые и своим начальникам-мужикам «спуску не давали»: «Идешь бывало, слышишь — мат-перемат, ну ясно — расколка идет».

Необходимость «материться, пить и не пьянеть», чтобы ужиться в таком специфическом женском коллективе, некоторых из моих собеседниц смущала и в свое время заставляла искать другую работу. Женский алкоголизм является на Севере огромной проблемой (как, впрочем, и алкоголизм вообще). Даже если приехавшая работать на Север женщина до этого в пристрастии к спиртному замечена не была, то в суровых условиях индустриальных поселков рисковала спиться — не из-за тяжелой работы, а из-за давления коллектива: «Я вот приехала — тоже не пила, а потом помаленьку... А не станешь с ними пить — так они к тебе: чего ты выпендриваешься? [В оригинале употреблено другое слово]», - рассказывает одна из жительниц Риколатвы. К выводу, что депрессии и запои грозят северянкам больше, чем жительницам более южных регионов, пришли и специалисты НИИ медицинских проблем Крайнего Севера РАМН. Объяснение этому такое: «женщинам на Севере труднее и в физическом, и в эмоциональном смысле».

В то же время, именно женщинам свойственна повышенная общественная активность и заинтересованность во всем происходящем вокруг. Например, судьба закрывающихся поселков и права переселяемых граждан, кажется, заботит исключительно женскую часть населения: в поселках Слюда и Риколатва в состав инициативных групп, формировавшихся на этой почве, входили и входят почти одни женщины. Например, в закрытой, но обитаемой Слюде, благодаря энергии и упорству Нины Владимировны Рассмагиной, недавно силами самих же жителей починили мост через речку Лейпи, пересекающую единственную автомобильную дорогу, ведущую в поселок. ЕЕ же инициатива — благоустройство территории вокруг местной «достопримечательности», родника с «голубой водой». Когда Слюду расселяли, в компании нескольких местных жительниц та же Нина Владимировна отстаивала права всего поселка в суде и препирательствах с властями.

В Риколатве инициативная группа пытается добиться закрытия и расселения поселка: в списках присутствующих на регулярных собраниях группы — женщины. Организаторы мероприятий в Риколатве, упорно пытающиеся поддержать жизнь в увядающем поселке, – тоже женщины, библиотекари Любовь и Татьяна. Они организуют ежегодный «День пожилого человека», клубы для подростков, а реквизит и угощение для мероприятий покупают за свой счет. Только вот: по сравнению с прошлыми годами сельчане стали ходить на такие мероприятия менее охотно — то ли ленятся, то ли замкнулись в своих проблемах…

О том, какие проблемы бывают в закрывающихся поселках – в следующем очерке

Материал, положенный в основу данной серии очерков, собран в рамках проекта MOVE-INNOCOM (поддержан Академией наук Финляндии, грант N118702).