«…Органы (этим гадким словом они назвали себя сами), воспетые и приподнятые надо всем живущим, не отмирали ни единым щупальцем, но напротив наращивали их и крепли мускулатурой, - легко догадаться, что они упражнялись постоянно»,

Александр Солженицын, «Архипелаг ГУЛАГ»

Пенитенциарная система современной России не упала с неба. Она досталась России, делавшей попытку содрать с себя шкуру тоталитаризма и влезть в модную и удобную одежду демократии, в наследство от СССР, вместе со всеми спецслужбами, силовыми структурами, судами и всем прочим, что питало ГУЛАГ в СССР, кроме почившего в бозе ЦК КПСС. А что это все было и откуда взялось? А случилось так, что преступники, захватившие власть в России в октябре 17 года прошлого века никогда бы не смогли ее удержать, если бы не раскрутили маховик невиданных кровавых репрессий. И не только против тех, кто был реально и открыто противником преступной власти, но и против всех сомневающихся, а потом и против тех, кто не проявлял в достаточной степени любви и преданности к преступной власти. Когда же маховик достаточно раскрутился, то в машину репрессий полетели и вовсе случайные люди.

И состояться эта система могла только в атмосфере всеобщей ненависти и страха.

«Спайкой,

                 стройкой,

                                выдержкой

                                                   и расправой

Спущенной своре

                              шею сверни!»

Так призывал великий пролетарский поэт Владимир Маяковский.

Вместо традиционной старой патриархальной российской пенитенциарной системы, которая худо-бедно, с помощью религии и традиционного российского милосердия к падшим, пыталась вернуть оступившихся в общество, пришла новая система. Она ставила своей целью уничтожение всех, кто не казался достаточно лояльным по отношению к новой власти. И все звенья, обеспечивавшие существование этой системы, стали действовать единым кулаком. «Если враг не сдается – его уничтожают» - постулировал другой великий пролетарский авторитет Максим Горький.

Следователи, прокуроры, чрезвычайные «тройки», судьи, адвокаты, тюремные и лагерные начальники и подчиненные, врачи изоляторов, тюрем и лагерей, опера всех служб и мастей, привлеченные уголовники – все делали одно общее великое дело - расправлялись, шею сворачивали и уничтожали врага. В этой системе сформировались свои неписаные правила, а реальной задачей – возврата человека в общество – никто и не занимался, хотя демагогические разговоры об этом велись. Тот же великий пролетарский инженер человеческих душ Максим Горький умилялся на строительстве Беломорканала и на Соловках, как же много «черти чекисты» делают для исправления людей в ГУЛАГе…

Эта система ставила перед собой только одну задачу – уничтожить и сломать человека в ГУЛАГе. Человек стране не нужен. Нужны были рабы и бессловесные, бездумные одобрители всех безобразий, которые вытворяла власть. И система развилась в самую бесчеловечную структуру, в которой человека низвели до положения скота, пропитанного злобой и страхом. После смерти Сталина система была просто частично сокращена, но запущенный механизм подавления человека в человеке не остановился – и в силу инерционности, и в силу закрытости, и в силу кадров, которые были выпестованы системой. И Россия получила эту систему – с теми же следователями, операми, прокурорами, судами, охранниками всех уровней. Все попытки реформирования системы натыкаются на бешеное сопротивление и отсутствие сколько-нибудь серьезных процессов демократизации страны. И только то, что Россия стала членом Совета Европы, привело к тому, что система Федеральной Службы Исполнения Наказаний (ФСИН), полностью зараженная и пропитанная традициями ГУЛАГа, переведена была из МВД и ФСБ в Минюст РФ, хотя сегодня это пока не дало никаких видимых результатов в ликвидации в системе наследственных болячек ГУЛАГа.

Вторым заметным позитивным шагом в попытках разрушить ГУЛАГ во ФСИНе было создание в 2008 году независимых ОНК – общественных наблюдательных комиссий по соблюдению прав граждан в местах принудительного содержания. Впервые в истории пенитенциарной системы в России была узаконенная независимая система контроля над этой больной на сегодня системой. Здесь самое важное слово – независимость. Впервые создан независимый от любых госструктур орган для контроля над соблюдением прав граждан в местах принудительного содержания. И именно эти комиссии призваны начать реальную работу по уничтожению ГУЛАГа во ФСИНе.

Так что ж за признаки ГУЛАГа живут в системе ФСИН?

Главное – что все структуры, имеющие отношение к наказанию граждан действуют в чудовищном преступном единении, а не делают каждая свое дело по закону, даже и не совершенному. По смыслу существования всей системы опера всяких спецслужб должны проводить оперативно-розыскные мероприятия, следователи должны проводить следственные действия, прокуратура с другими службами возбуждать дела и доводить их до суда, судьи решать – под стражей быть или не быть подозреваемому, а подсудимому - получать соответствующую законам меру наказания или оправдание. Врачи – должны всегда лечить, и только - лечить, сотрудники ФСИНа – охранять и обеспечивать установленный законом режим содержания как для подследственных и обвиняемых, так и для осужденных, подчиняясь исключительно закону и независимо от следователей или еще каких-либо структур. Прокуроры еще и наблюдать за соблюдением законодательства, ну, и т.д. И не должны все эти структуры дружно, объединив усилия, давить для получения «нужного» результата на человека, попавшего в эту систему, не должны доводить его до состояния загнанной в угол крысы. Это приводит только к взаимному озлоблению, к желанию мстить и вымещать свою злость и унижение на тех, кто в силу обстоятельств оказывается еще более беззащитен.

Из этого следует второй страшный признак ГУЛАГа – полное отсутствие реальных попыток ресоциализации лиц, попавших в систему. В сущности провозглашаемая главной задачей уголовно-исполнительной системы Российской Федерации является исправление осужденных, возвращение в социум полезных, созидательных людей, способных без постороннего контроля и чрезмерной опеки вести жизнь, достойную человека – не более, чем демагогический лозунг. И постоянно растущий уровень рецидивной преступности (сейчас рецидив равен, по разным источникам от 25 до 46 % - точной цифры не найти – секрет?) показывает, что пенитенциарная система пока, мягко говоря, недостаточно эффективно достигает вышеназванную цель. Это ведет к усилению криминализации общества, созданию опасного социального окружения, так как вернувшиеся из мест лишения свободы преступники попадают в недружественную, часто враждебную среду, и они не только продолжают совершать преступления, но и транслируют уголовные понятия и отношения в окружающий мир. Последнее ведет к размыванию ценностей общества, принятию криминальных образцов поведения в нашем обществе.

Еще одно страшное наследие ГУЛАГа. Там уголовников, как «социально близких», администрации лагерей и тюрем использовали для давления на «врагов народа», осужденных по знаменитой 58 статье. Именно там берет начало и переросшие в коррупционные связи руководства тюрем и колоний со своими подопечными, которые за определенные преференции выполняют любые, в том числе преступные и грязные поручения по отношению к другим заключенным.

Наследие ГУЛАГа в принципиальной ориентированности на репрессивную компоненту в пенитенциарной системе. Тут надо говорить не только об Уголовно исполнительной системе (УИСе), но и обо всей системе, которая включает в себя следователей, оперов, прокуроров, судей, врачей и т.д. Тут акцент на жестокость наказаний, в большинстве случаев необъяснимую, ориентация на большие сроки. Именно поэтому основная мера пресечения практически для всех подозреваемых и подследственных – содержание под стражей в СИЗО, где условия существования, по мнению экспертов как в России, так и за рубежом, самые жестокие. И именно поэтому мы занимаем одно из первых мест в мире по числу заключенных на 100 тыс. населения. Опережают нас только США и Китай. На 1 мая 2011 года в учреждениях УИС 806,1 тыс. человек. Сейчас по заявлениям руководства ФСИНа – около 600 тыс. И характерна доля сроков у осужденных. В основных демократических странах с более низким уровнем преступности, чем в России, доля осужденных до 3 лет достигает 70 %, в то время как в России эта доля не боле 20-25%, и, соответственно, значительна большая доля осужденных на более длительные сроки. Что здесь причина, а что следствие? Естественно, что в длительные сроки пребывания в заключении люди психически деформируются, озлобленность выходит на первое место, а сами такие учреждения являют собой те самые криминальные университеты, где преподавателями часто фактически выступают, наряду с криминальными авторитетами, и сотрудники ФСИНа.

Но психическим деформациям подвержен и персонал ФСИНа, а вопросом реабилитации не уделяется должного внимания, и так называемая профессиональная деформация принимает подчас самые уродливые формы, приводя еще к одному слою криминализации.

Есть и еще неистребимый пока признак ГУЛАГа – милитаризованность системы, с ее обязательным единоначалием, когда все службы подчинены в рамках воинских уставов и обязанностей выполнять приказы вышестоящих командиров и начальников. Помнить надо и о том, что под давлением мирового общественного мнения и в рамках Совета Европы мы перевели после долгих проволочек ФСИН из МВД в Минюст. Однако пока связи меду службами МВД и находящимися в ведении Минюста ФСИНом никоим образом не изменились и не прервались, и службы ФСИНа, особенно в СИЗО, работают в неприемлемой для правосудия и соблюдения прав человека связке, как это сложилось в ГУЛАГе.

Демилитаризация систем ФСИН и МВД – насущная проблема гуманизации пенитенциарной системы в России вообще, но Россия – огромная страна. И трудно себе представить пока, чтобы вне рамок воинских обязанностей найдутся независимые специалисты - люди, с помощью которых можно будет укомплектовать учреждения этих структур на всем пространстве нашей необъятной страны, где жизнеобеспечивающая инфраструктура подчас с большим трудом соответствует требованиям середины позапрошлого века.

Конечно, на первый взгляд ничего нельзя сделать без изменения и реформирования нашей общественно-политической структуры в сторону демократизации, реальной, а не имитационной. Но и «после того» не значит «вследствие того». Предпринимать попытки лечить ФСИН от ГУЛАГа необходимо и теми скромными возможностями, которые предоставляет факт существования ОНК, хотя это и очень трудно. А что еще надо делать?

Представляется необходимой серьезная научная аналитическая работа с условным наименованием «Как нам реформировать пенитенциарную систему России», в которой должны принять участие ученые разных специальностей – юристы, конфликтологи, историки, психологи, социологи, представители пенитенциарной системы, представители правозащитного сообщества. Эти исследования должны дать ответ на такие вопросы, как определение способов искоренения из системы любых форм насилия, определить сообразность сложившиеся уровни карательной компоненты в определении мер наказания, исследовать возможности создания реальных принципов и программ ресоциализации людей, совершивших преступления. Этот перечень абсолютно не исчерпывающий, и может быть сформулирован при подготовке такой работы. А предложенные шаги по реформированию системы руководством ФСИНа вряд ли принесет ожидаемый результат, потому что не затрагивает главной проблемы ФСИНа – его традиционной ориентации на репрессивную компоненту как главную составляющую деятельности системы: «Вор должен сидеть в тюрьме!». Ну, и также большая расходная статья бюджетных денег…

Кто же мог бы и должен организовать такую работу? Мне кажется, инициатором такой работы мог бы стать институт уполномоченного по правам человека РФ и Совет при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, с привлечением правозащитного сообщества РФ и каких-то консультантов из-за рубежа. Работа должна была бы закончиться разработкой рекомендаций для правительства, законодателей и всей пенитенциарной системы. Далее – какая-то работа по лоббированию этих рекомендаций через различные структуры, ну, и осуществление реформ. Может быть, тогда реформы ФСИНа могли бы стать и механизмом, стимулирующим в какой-то степени и процессы демократизации России в целом?