28 февраля 2012 Областной суд Архангельска рассматривал кассационную жалобу Александра Дударева и Михаила Супруна на приговор Октябрьского суда Архангельска, вынесенный 8 декабря 2011.

Это дело - архангельское дело, дело историков - составителей книг памяти о немецких спецпоселенцах в Архангельской области - было возбуждено 13 сентября 2009 года по результатам проверки УФСБ по Архангельской области в отношении профессора истории Михаила Супруна и начальника архива УМВД по Архангельской области и НАО полковника внутренней службы Александра Дударева. 

Александр Дударев обвиняется в "превышении должностных полномочий" - допуске историка Супурна в архив для работы с архивными делами ссыльных немцев (часть 1 статьи 286 УК РФ). Михаил Супрун обвиняется в "нарушении неприкосновенности частной жизни" - составлении биограмм для книги памяти немецких ссыльных в Архангельской области (часть 1 статьи 137 УК РФ).

На нашем портале хроника этого дела занимает целый раздел. 

За его развитием напряженно следят все историки и архивисты в России, Германии и других странах, потому что от решений по этому делу фактически зависит, будут ли в России открыты архивы по истории сталинских репрессий или доступ к ним окончательно закроют.

Вчера состоялось рассмотрение кассационных жалоб обвиняемых по этому делу. 

Кассационные жалобы А.В.Дударева и М.Н.Супруна на приговор и постановление Октябрьского суда Архангельска от 8 декабря 2011 (судья Светлана Паламодова) рассматривались под председательством судьи Виктора Угрюмова (делу присвоен номер № 22-546/2012).

В судебном заседании участвовали Александр Дударев и его адвокат Владимир Морев. Михаил Супрун и его адвокат Иван Павлов в заседнии не участвовали, заранее подав ходатайство о рассмотрении дела в их отсутствие.

Архангельский областной суд оставил в силе решение Октябрьского суда Архенгельска и отказал в удовлетворении кассационных жалоб Александра Дударева и Михаила Супруна.

По приговору Октябрьского суда Дударев был приговорен к одному году лишения свободы условно. В отношении Супруна постановлением суда дело было прекращено за истечением сроков давности, однако обвинение с него не было снято, не были возвращены все изъятые архивы и документы.

Работа над составление книг памяти финансировалась Немецким Красным Крестом и германским Обществом изучения истории российских немцев. В 2007 году был заключен международный договор о совместной работе над этим проектом между Поморским государственным университетом и немецкими общественными организациями. Прекращение работы над составлением базы данных ссыльных этических немцев и возбуждение уголовного дела против составителей книг памяти о репрессированных вызвали международный скандал и протесты в Германии, России и других странах. Однако дело в 2011 дошло до суда. Октябрьский суд Архангельска рассматривал его три месяца - в октябре - декабре прошлого года, приговор был вынесен 8 декабря 2011. 

Александр Дударев и Михаил Супрун продолжат оспаривать приговор и постановление Октябрьского районного суда Архангельска от 8 декабря 2011, а также определение Архангельского областного суда от 28 февраля 2012.

О ходе вчерашнего заседания мы сообщим позднее.

Материалы дела и публикации на Когита!ру 

 8 декабря 2011 года Октябрьский районный суд г. Архангельска принял постановление, которым прекратил уголовное преследование в отношение М.Н. Супруна, обвиняемого по ч. 1 ст. 137 УК РФ, в связи с истечением сроков давности. Таким образом, в постановлении суд признал М.Н. Супруна виновным в совершении преступления, но освободил его от уголовной ответственности по нереабилитирующему основанию.

Вынесенное постановление считаем необоснованным и незаконным, поскольку судом первой инстанции было неправильно применено уголовное законодательство.

1. Согласно ч. 1 ст. 137 УК РФ уголовно наказуемым являются незаконное собирание или распространение только тех сведений о частной жизни лица, которые составляют его личную или семейную тайну.

Таким образом, для квалификации какого-либо деяния по ч. 1 ст. 137 УК РФ, исходя из ее диспозиции, кроме всего прочего необходимо наличие достаточных правовых оснований, позволяющих сделать вывод о том, что собранные или распространенные сведения о частной жизни потерпевшего составляют его личную или семейную тайну. Указанные правовые основания должны быть определены в федеральном законе.

Необходимость установления понятия различных тайн именно нормами федерального закона вытекает из положений Конституции Российской Федерации. Конституция РФ закрепила право граждан на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну (часть 1 статьи 23 Конституции РФ), а также право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом (часть 4 статьи 29 Конституции РФ). В этой связи возникает проблема нахождения баланса между обеспечением конфиденциальности некоторых сторон частной жизни граждан и обеспечением права на информацию. В свою очередь, часть 3 статьи 55 Конституции РФ закрепляет, что права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Тайна подразумевает ограничение права на получение информации. Соответственно, для правового регулирования правоотношений, связанных с той или иной тайной, необходимо, чтобы понятие данной тайны и все объективные критерии отнесения сведений к этой тайне были определены именно федеральным законом. Только в этом случае будет обеспечено недопущение произвольной трактовки понятия конкретной тайны и, как следствие, не будет неправомерного ограничения прав и свобод человека и гражданина на получение информации.

Если рассматривать личную и семейную тайну как самостоятельные разновидности тайн, отличающиеся от других ее видов, то придется согласиться с тем фактом, что эти понятия нормативно не определены. На сегодняшний день в действующем российском законодательстве отсутствуют правовые нормы, позволяющие сделать вывод об отнесении тех или иных сведений к личной или семейной тайне. Это обстоятельство делает юридически недопустимой квалификацию каких-либо действий по ст. 137 УК РФ в виду правовой неопределенности этой нормы.

Если рассматривать личную и семейную тайны как собирательные категории, куда включены иные охраняемые федеральными законами тайны, относящиеся к частной стороне жизни граждан (например, тайна усыновления, тайна завещания, медицинская тайна и т.п.), то в этом случае обвинение является неконкретным. В постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, а также в обвинительном заключении в нарушение п. 3 ч. 1 ст. 220 УПК РФ не содержатся такие важные и имеющие существенное значение для данного дела обстоятельства, как указания на конкретные виды тайн со ссылками на соответствующие охраняющие эти виды тайны федеральные законы. Более того, суд даже не потрудился разделить, какие из собранных Супруном сведений относятся к личной, а какие - к семейной тайне.

Отсутствие правовых оснований для отнесения сведений к личной или семейной тайне признавалось и самой стороной обвинения. В каждом из постановлений о возбуждении ходатайства о продлении срока предварительного следствия (07.12.09, 05.02.10, 6.04.10, 12.08.10, 07.10.10, 12.01.11, 11.05.2011) следователь указывал на «нормативную неопределенность понятий личной и семейной тайны и, как следствие, на трудность квалификации действий обвиняемых».

На это обстоятельство было обращено внимание и в большинстве писем, поступивших к следователю из академических структур, куда были направлены запросы с просьбой о проведении «правовой» экспертизы.

Между тем нормативная неопределенность этих понятий влечет не трудность, а невозможность квалификации действий М.Н. Супруна по ч. 1 ст. 137 УК РФ. Как уже отмечалось, ни в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, ни в обвинительном заключении, ни в обвинительном приговоре не указано, на основании каких положений законодательствасведения, сбор которых вменяется в вину Супруну, отнесены к категории личной или семейной тайны. Это обстоятельство препятствует понять обвинение и, соответственно, лишает подсудимого возможности эффективной правовой защиты от него.

В качестве критерия отнесения сведений к категории личной и семейной тайны как следствием, так и судом первой инстанции ошибочно использовано субъективное мнение потерпевших. В ходе допроса каждый из потерпевших заявлял о том, что считает собранные Супруном сведения составляющими его (потерпевшего) личную или семейную тайну. Вместе с тем, некоторые свидетели (Боров В.О. - том 3 л.д. 21-24, Боров И.О. - том 3 л.д. 25-27, Лаптева Е.Е. - том 3 л.д. 38-40, Диринг Х.В. - том 3 л.д. 45-48, Рудакова В.И. - том 3 л.д. 91-93), для которых следствием также был уготован статус потерпевших, в ходе допроса показали, что те же самые сведения они не считают своей личной или семейной тайной. Показания этих свидетелей были оглашены в судебном заседании.

Даже если какие-то сведения носят компрометирующий характер, одного лишь желания гражданина скрыть эти сведения недостаточно для их отнесения к какой-либо тайне вообще и к личной или семейной тайне в частности. Избранный судом первой инстанции подход для отнесения сведений к тайне (информации ограниченного доступа) является произвольным и приводит к нарушению принципа субъективного вменения.

Таким образом, при отсутствии нормативных определений понятий «личная тайна» и «семейная тайна» и без указания на конкретные виды тайн со ссылками на охраняющие эти виды тайн федеральные законы не существует достаточных правовых оснований для квалификации каких-либо деяний по ст. 137 УК РФ.

Суд первой инстанции необоснованно, без указания на какие-либо мотивы, отказал защите М.Н. Супруна в удовлетворении ходатайства о направлении судебного запроса в Конституционный Суд РФ, в котором предлагалось поставить вопрос о конституционности положений ч. 1 ст. 137 УК РФ с точки зрения использования в ней нормативно неопределенного понятия «личная и семейная тайна». Между тем направление такого запроса могло бы внести ясность в вопросы толкования и пределах корректного правоприменения этой нормы. Сам Супрун лишен возможности обратиться в Конституционный Суд РФ до вступления в силу оспариваемого постановления.

2. Диспозиция ст. 137 УК РФ предусматривает ответственность за действия со СВЕДЕНИЯМИ О ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ ЛИЦ, СОСТАВЛЯЮЩИМИ ИХ ЛИЧНУЮ ИЛИ СЕМЕЙНУЮ ТАЙНУ. Таким образом, личная и семейная тайна - это определенная часть сведений о частной жизни лиц.

Между тем сведения, в сборе которых Супрун признан виновным, не только не составляют личной или семейной тайны потерпевших (в силу отсутствия нормативного определения этих дефиниций), но и вообще не относятся к категории сведений об их частной жизни. Так, Супрун признан виновным в сборе и распространении сведений о том, что потерпевшие:

- были вывезены немецкими оккупационными властями в Германию или Польшу, а затем вернулись в СССР по репатриации;

- были призваны и служили в немецкой армии, принимали участие в боевых операциях против Красной Армии;

- были взяты в плен советскими войсками и направлены в лагерь для военнопленных;

- были осуждены советскими судебными органами;

- прибыли из Германии по репатриации и состояли на учете в спецпоселении в Архангельской области.

Согласно определению понятия «частной жизни», которое дано в Определении Конституционного Суда РФ от 9 июня 2005 года № 248-О, в него включается та область жизнедеятельности человека, которая относится к отдельному лицу, касается ТОЛЬКО его и не подлежит контролю со стороны общества и государства, если она носит непротивоправный характер. Очевидно, что вышеприведенные сведения не могут быть отнесены к частной жизни потерпевших, поскольку в них раскрываются взаимоотношения потерпевших с различными органами власти, что характеризует НЕ ЧАСТНУЮ, а ПУБЛИЧНУЮ СТОРОНУ ИХ ЖИЗНИ. Все эти сведения касаются не только потерпевших, но и определенных органов власти. Все эти сведения подлежали и до сих пор подлежат контролю со стороны общества и государства, поскольку по существу являются сведениями о репрессиях. Кроме того, ряд этих сведений может быть охарактеризован как касающийся противоправной деятельности тех лиц, которые принимали участие в боевых операциях против Красной Армии.

Иными словами, сведения, сбор которых вменяется в вину Супруну, не обладают характеристиками сведений о частной жизни, которые были сформулированы в сохраняющих свою силу решениях Конституционного Суда РФ. Следовательно, данные сведения не являются объектом, который охраняется положениями ст. 137 УК РФ.

3. В оспариваемом постановлении наряду с понятиями «личная и семейная тайна» суд первой инстанции использует термин «персональные данные». Тем самым, нас пытаются подвести к мысли о том, что «личная, семейная тайна» и «персональные данные» - это чуть ли не идентичные категории. Между тем следует обратить внимание на то, что за незаконный сбор и распространение персональных данных установлена ответственность, предусмотренная нормами не уголовного, а административного законодательства. Так, ст. 13.11 КоАП РФ предусмотрена исключительно административная ответственность за нарушение установленного законом порядка сбора, хранения, использования или распространения персональных данных.

Также нормами не уголовного, а административного законодательства (ст. 13.20 КоАП РФ) регулируется ответственность за нарушение правил использования архивных документов. В связи с этим неправомерно квалифицировать подобные действия в качестве уголовно наказуемого деяния.

4. Кроме того, вывод суда о доказанности распространения Супруном собранных сведений не соответствует фактическим обстоятельствам уголовного дела. Судом не было рассмотрено ни одного доказательства, из которого бы следовало, что в переданной М.Н. Супруном через свидетеля Болдырева Р.Ю. для А.Г. Боша посылке содержались сведения, касающиеся лиц, входящих в круг потерпевших по настоящему уголовному делу. В этой части обвинение не основано ни на каких доказательствах.

Указанные в первых двух пунктах настоящей кассационной жалобы обстоятельства свидетельствуют об отсутствии не только состава преступления в действиях Супруна, но и самого события преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 137 УК РФ.

На основании изложенного, руководствуясь п. 1 ч. 1 ст. 24, ст.ст. 380, 382, 384 УПК РФ,

 отменить постановление Октябрьского районного суда г. Архангельска от 8 декабря 2011 года и прекратить уголовное дело по обвинению М.Н. Супруна в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 137 УК РФ, за отсутствием события преступления.

16 декабря 2011 года

обвиняемый М.Н. Супрун