Первоисточник: журнал-газета «Мастерская» (13.08.2013)

См. ранее на Когита.ру:

Содержание

1. Памяти Леонида Евсеевича Кесельмана (1944-2013)

2. Человек в обществе и общество в человеке

- А. Алексеев: О книге «Галина Старовойтова —  продолжение жизни» (2003)

- Л. Кесельман: Несколько слов о том, кому и зачем нужна социология

- Мой комментарий к текстам Л. Кесельмана (2003)

- Б. Докторов: Заочное выступление на Методологическом семинаре  Социологического института РАН (декабрь 2003)

- Б. Миронов: из рецензии на книгу «Галина Старовойтова — продолжение жизни» (2003)

3. «Пусть каждый будет сам себе методолог и сам себе теоретик…» (заветы Ч. Р. Миллса)

(окончание)

Б. Докторов: Заочное выступление на Методологическом семинаре Социологического института РАН (декабрь 2003)

Трудность участия в дискуссии по сегодняшнему докладу Л. Кесельмана заключается в том, что собственно доклада я не слушал и не слышал вопросов и выступлений участников семинара.

С другой стороны, моя позиция по поводу содержания этого доклада базируется на достаточно обширном материале, позволяющем иметь определенную точку зрения относительно развиваемых автором концепций и относительно его взгляда на познание социального мира. Прежде всего — это тезисы самого доклада. Второе, развернутые ответы Л. К. на ряд моих вопросов по тексту тезисов, которые он высылал по электронной почте. Третье, это знакомство с многими его публикациями последнего времени и личные беседы в ноябре прошлого года и летом — нынешнего. Наконец, почти 15-летние наблюдения за его теоретико-методическими исследованиями социального контекста Петербурга.

Я не знаю, каков формат настоящего семинара и предполагается ли принятие какого-либо решения о проделанной Л. К. работе и о содержании его доклада. Если это входит в задачу семинара, прошу учесть мое мнение и поддержать направленность работ, осуществляемых Кесельманом и его группой.  Конечно, можно было бы сказать, что обращение Кесельмана к созданию своих теоретических построений произошло потому, что он не смог найти ответы на возникающие у него вопросы. Но это объяснение чисто внешнего характера. Более ценно то, что у него (или в нем) возникло ощущение необходимости разработки теории. За полтора десятилетия эмпирических исследований Кесельманом дано описание трендов сознания (и поведения) населения Петербурга. Само по себе это крайне ценно. Но, видимо, в последние годы, автор «услышал» новые сигналы от накопленного им материала. Вся масса данных, частично упорядоченных, частично — еще требующих к себе внимания, — начала давить на него. <…>

Таким образом, мы имеем дело с достаточно редким для социологии случаем, когда теоретические представления автора возникли, прежде всего, не как восхождение от проведенного им анализа теоретических работ других исследователей, но как стремление найти концептуальную базу для обобщения накопленного им самим огромного, уникального массива эмпирической информации.

Трудно сказать, что и почему было отброшено Кесельманом как не подходившее ему. Но это особая тема генезиса теоретических конструктов. Так или иначе он пришел к концепции социальных силовых полей. <…>

В самом этом факте ничего удивительного нет. История 20-го века дает множество успешных примеров обращения к концепции поля. Это делали физики, философы, историки, аналитики космо-биологических феноменов, эмбриологи и так далее. Наше профессиональное сознание готово к развитию старых «полевых» концепций и к восприятию новых.  Докладчик сам нередко обращается к аналогиям из области естественных наук. Можем сделать это и мы. Гравитационные поля создаются космическими телами. Радиационные поля создаются радиоактивными элементами. Эмбриональные поля — это сигналы новой жизни. Ноосфера — это продукт (поле) деятельности человека.

Как вводит социальное поле Л. Кесельман? Как он его видит? 

В тексте тезисов есть утверждение о том, что «социальные детерминанты» (социальные силовые поля) определяют способ миропонимания, ценностные ориентации и социальную деятельность людей. Говорится, что «социальные силовые поля сами по себе «виртуальны», т. е. не обладают свойствами внешне наблюдаемой вещной, «материальной» субстанции». Отмечается, что:

«…в современном (актуальном) социальном процессе люди, как правило, являются лишь источником биофизической энергии социального поля (социальных полей); тогда как направленность их социальной активности детерминирована социальными полями, производными в своей основной “массе” от “сухого остатка” их прошлой социальной активности и, главное, социальной активности предшествовавших поколений». 

Нет возможности продолжать цитирование. Автором многое сказано о функции социального поля и о его субстанциональном характере. Это можно принять.

Но пока слабее разработана тема генезиса самого социального поля.  И трудности, которые отчасти автор сам создал себе, по нашему мнению, заключаются в том, что он «оторвал» поле от личности, от человека, от индивида. То, что социология может изучать социум, не изучая человека, очевидно. Но это — конвенция, уровень абстракции, некая удобная схема, общенаучная модель. Убери человека по существу, и пропадет необходимость в изучении социума. В действительности, думается, социальное поле, если мы признаем его существование, лежит, расположено в той же мере в социуме, в какой оно присутствует в человеке.

Но в чем автор скорее всего прав, так это в том, что поле легче, проще обнаруживается при изучении социума , чем при анализе индивида. Однако это уже область методологии или технологии научного поиска.

Не спасает ситуацию и замечание Л. Кесельмана о том, что

«…само глобальное социальное поле в процессе своего саморазвития (трансформации), являющегося результатом взаимодействия множества “локальных” социальных полей, и взаимодействия с актуальной активностью людей непрерывно трансформируется, чем и определяется его генезис (трансформация)».

(Здесь обращу внимание читателя, что Б. Докторов обсуждает позднейший (относительно тех, которые рассматривал, например, я) текст Л. Кесельмана: его декабрьские (2003 г.), тезисы. Уже в них наблюдается некоторая эволюция концепции, хотя бы — признание взаимодействия «социального силового поля» с «актуальной активностью людей», в отличие от категоричных заявлений о безусловной, односторонней зависимости человека от диктата «безличных социальных полей)».

Ибо в таком объяснении основной вопрос генезиса и трансформации поля просто переносится с уровня глобального на локальный. Не более.  Думается, что очень многое в построениях Л. Кесельмана упростится и станет более прозрачным, если он сможет отказаться от тезиса «социология — это наука не о людях, а о социуме», в другом месте — «социология в принципе не занимается людьми». Правда, после последнего тезиса автор немного откорректировал себя:

«Объектом (социологического) изучения, как правило, люди не являются, а если и являются, то лишь в качестве элементов социального пространства». 

Думается, социология это наука о социуме и о людях. Пусть даже поначалу — о людях лишь в качестве элементов социального пространства.

Если автор не соглашается с такой трактовкой, то было бы хорошо, если бы он оставил название «социологии» той науке, которая создана и обозначается этим словом, а сам искал бы термин, имя для той науки, которую он создает…

Ремарка: «Социально-полевой» подход?

Тут оппонент (Б. Докторов) автора, что говорится, «поймал»: в самом деле, если тот является единственным социологом среди «социологов» (в кавычках), не лучше ли называть себя как-нибудь иначе?

Но в таком положении оказывается почти всякий инноватор… И наиболее разумно было бы, мне кажется, Л. К. определять развиваемый им круг идей, как некий новый (или «хорошо забытый» старый!) исследовательский подход (скажем, в данном случае, «социально-полевой»…) — в рамках той науки, в которой сам он, слава богу, остается. (См. выше: мой комментарий к текстам Л.  Кесельмана). (Декабрь 2003).

…Из выше сказанного уже следует, что я принадлежу к тем, кто считает, что социальное можно и нужно искать и внутри индивидуального (но не только). Но должен отметить, что само это допущение не влечет за собой обращения к многомерным методам статистики, которые автор почему-то обозначает как приемы манипуляции с цифрами. Создатели этих приемов Пирсон, Гальтон, Каттэл, Терстоун и другие — понимали психологическое и социальное очень глубоко, для того и создавали свои приемы, и менее всего думали о манипуляции.

Ложным представляется и тезис Л. К. о том, что «серьезные» исследователи практикуют теперь «качественные методы», позволяющие с помощью извлечений из более или менее углубленных интервью иллюстрировать те или иные гипотезы о свойствах социума». Хотелось бы увидеть несколько примеров в подтверждение этого положения…

Ремарка: опасность «сужения» профессионального сознания. 

Здесь рецензент как бы щадит автора, слишком рано оборвав цитату. А пишет Л. К. в своих декабрьских (2003) тезисах дословно следующее:

«…Впрочем, “количественные” методы уже давно отданы на откуп различ ным околосоциологическим коммерсантам и полстерам (см. справедливую критику заказной псевдосоциологии выше. — А. А.). “Серьезные” (именно в кавычках! — А. А.) исследователи практикуют теперь “качественные методы”, позволяющие с помощью извлечений из более или менее углубленных интервью иллюстрировать те или иные гипотезы о свойствах социума… Но иллюстрация не свидетельство, а лишь его муляж. Социология же, как мне представляется, в отличие от социальной философии, имеет дело с социальными фактами, которые, как полагал еще Дюркгейм, можно и нужно рассматривать как вещи. Поэтому так называемые “качественные методы” даже в самых лучших своих проявлениях не более чем хорошо иллюстрированная социальная философия, коей, согласно, нынешней моде, увлечено социологическое сообщество…». 

Я бы усмотрел здесь рецидив, казалось бы, исчерпавшей себя дискуссии о «нормальной» и «ненормальной» социологии , своего рода превышение пределов «необходимой обороны» Мастера «субъект-объектной» социологии от скорее уже воображаемых (ныне) нападок на нее со стороны приверженцев «субъект-субъектной». 

…Ну что сказать моему коллеге и другу, касательно его филиппики в адрес «качественных методов» и т. д.? Натурам творческим вообще свойственно «увлекаться». Приходится друзьям защищать Леонида Кесельмана… от него самого, предостерегая от огорчительного нигилизма и опасности «сужения» профессионального сознания. (Декабрь 2003).

…Мне ситуация представляется иной. Современная социология — я не говорю о социально-философских работах — это модельные обобщения всего накопленного в науке, в том числе — итогов количественной обработки массивов. Это направление мощно развивается. И российские социологи смогут в ближайшие годы выпасть из международного профессионального сотрудничества, если не углубят свои знания в области математики и не перестанут бояться математической формализации.

Вполне допускаю, что тезисы доклада не дают мне возможности в полной мере понять ряд построений Л. Кесельмана. Тем с большим интересом я жду, когда почта доставит мне его книгу Памяти Галины Старовойтовой, в которой ряд положений его концепции изложен , а также выхода в свет материалов его семинара по трансформирующемуся социальному пространству (17).

Что меня особенно интересует, это реализация его принципов в его же теоретико-эмпирических исследованиях. Появляются ли, проступают ли в его операционализациях, в его показателях (индикаторах), в его интерпретации изучаемых социальных феноменов те конструкты, которые в принципе (именно в принципе) не используются социологами, не разделяющими концепцию Л. К. или пока не знакомыми с нею?

Наличие таковых атрибутов в новых работах Л. Кесельмана может стать мощным прорывом в теории и в практике социологических тенденций. Возможно, это все произойдет вскоре.

Б. Докторов, доктор философских наук, профессор, ассоциированный член Института социологии РАН

23.12.2003

Б. Миронов: из рецензии на книгу «Галина Старовойтова — продолжение жизни» (2003) (18)

<…> В кратком методологическом эссе (с. 178-184) («Несколько слов о том, кому и зачем нужна социология» - А. А.) . Л. Кесельман предельно откровенно и, как мне кажется, намеренно заостренно говорит о необходимости смены парадигмы в социологических исследованиях. Этот параграф <…> может показаться неорганичным для сборника , если не принять во внимание, что в эссе артикулируется кредо руководителя всего проекта о Г. Старовойтовой, которое несомненно повлияло и на постановку проблемы, и на сбор материала путем наблюдения, а не опроса (как настаивает Л. Кесельман), и на результаты анализа. Автор полагает, что «социология, как таковая, не должна заниматься мнениями людей, обычно выдаваемых за общественное мнение, и рейтингами. Социология должна заниматься изучением тех социальных детерминант, которые определяют предпочтения, ценностные ориентации, социальное поведение людей и т. д.». Что такое социальные детерминанты? По его мнению, это своеобразные, внешне не наблюдаемые социальные поля, обладающие принудительной силой по отношению к каждому отдельному человеку и всему обществу в целом; в зоне их действия проживает свою социальную судьбу и каждый отдельный человек, и вся наличная на данный момент совокупность людей. Что касается надежной информации о так называемых «рейтингах», то она должна быть лишь побочным продуктом изучения социальных детерминант. 

Направление и силу социальных полей, считает Л. Кесельман, социологи могут идентифицировать, а политики должны учитывать. Их игнорирование приводит к тому опасному социальному дискомфорту, в котором оказалась Россия, да и все Человечество в настоящее время. Только ясное осознание власти социальных силовых полей над людьми откроет реальные возможности для достижения разумно поставленных целей. И в этом обществу может помочь социология при трех условиях: (1) если социологи захотят взять на себя выполнение этой задачи, (2) если они возьмут на вооружение новые технологии проведения социологического исследования, (3) если они будут «абсолютно независимы от властных структур и других влиятельных заказчиков». 

Звучит захватывающе! Давно уже социологи не высказывали подобных притязаний — что можно только приветствовать. Однако, чтобы пойти за Кесельманом, на мой взгляд, необходимо, чтобы он сам выполнил три условия. Во-первых, эмпирически и операционно определил, что такое силовые поля, или социальные детерминанты (метафор явно недостаточно), и как их наблюдать и изучать. Мысль о том, что есть некие социальные детерминанты, которые определяют коллективное поведение людей, не нова, так же как и идеи, что социология не редуцируется к психологии, и что социологи не должны объяснять социальные явления и процессы психологией и мнениями людей. Многие социологические школы эти идеи принимают, только по-разному определяют социальные детерминанты и методологию их изучения.  Но в изложении Л. Кесельмана эти мысли звучат как-то мистически: «источником этих полей не являются окружающие нас люди и их социальная активность; социальные силовые поля безличны, человек над ними практически не властен». Кто же тогда и каким образом создает социальные силовые поля? И как поля могут существовать без людей и вне их сознания?

(Вообще, как можно заметить, последовательный «социальный реализм» тяготеет к объективному идеализму (в пределе — к мистицизму), так же как последовательный «социальный номинализм» — к вульгарному (наивному) материализму. — А. А.). 

«Социальные силовые поля сами по себе «виртуальны», т. е. не обладают свойствами внешне наблюдаемой «материальной» субстанции. Как же изучать ненаблюдаемое? Автор успокаивает: «Социология уже достигла того положения, когда технологически задача получения информации о параметрах социального пространства вполне решаема». Однако эта новая технология, в эссе, к сожалению, не обсуждается.

Мне кажется, что как ни определять силовые социальные поля, понять их возможно только через наблюдения за поведением людей и посредством изучения их мнений, заявлений, ответов и т. п., словом, через постижение текстов, которые люди создают — не известно другого способа постижения социальной реальности. Кроме того, социальная реальность существует не только сама по себе, но и в головах людей и социологов, которые за ними [людьми. — А. А.] наблюдают, и, самое важное, постичь социальную реальность возможно, именно изучая, как она преломляется в сознании людей. Да и сами люди действуют в соответствии с тем, как они понимают окружающую их реальность, и как они артикулируют свое понимание. Получается, что и онтологически, и гносеологически (эпистемологически) невозможно изучать социальную реальность без изучения людей. Значит, без изучения людей не обойтись и при исследовании силовых социальных полей, как бы их ни интерпретировать.

Во-вторых, Кесельману следует показать коллегам, что это за новые технологии, с помощью которых он намерен силовые поля изучать, как их применять, в чем их новизна и специфика. Заметим, что профессиональные технологии в принципе не могут быть «простенькими», как определяет их Л. Кесельман; называть их так, значит, упрощать дело и сеять новые иллюзии. Например, осваиваемый им метод уличного наблюдения — совсем не простенький, и к тому же требует высокого профессионализма от интервьюера уже на стадии сбора первичной информации.

В-третьих, автор должен смягчить свои требования и отказаться от из вестной доли романтизма и утопизма, (а) потому что социологи и любые другие социальные исследователи никогда не будут «абсолютно независимы от властных структур и других влиятельных заказчиков»; (б) если социологи не будут изучать мнения людей и рейтинги, то кто это будет делать, и на что социологи будут жить (не умрут ли они с голоду?). <…>

Б. Миронов, доктор исторических наук, профессор СПбГУ

(Цит. по: Телескоп: наблюдения за повседневной жизнью петербуржцев», 2003, № 6, с. 46).

Ремарка 1: «…веха в дискурсе о демократии и событие в жизни социологического сообщества».

Рецензия Б. Миронова заканчивается следующими словами:

«…Выход в свет книги “Галина Старовойтова — продолжение жизни”— важное событие в политической истории Петербурга… Книга артикулирует отношение горожан к Г. Старовойтовой, однако при этом является вехой в дискурсе не только о Г. Старовойтовой, но и о демократии в России. Книга является также и важным фактом в жизни сообщества российских социологов, так как предельно обнажает больные места в работе цеха социологов и предлагает некоторые лекарства для их излечения» (Телескоп, 2003, № 6, с. 47).  (Декабрь 2003).

Ремарка 2: впереди — продолжение диалога.

Итак, трое заинтересованных оппонентов (Б. Докторов, Б. Миронов и автор этих строк) приветствуют теоретическо-методологический поиск Л. Кесельмана, дают результатам этого поиска высокую оценку. При этом, пожалуй, независимо друг от друга, все трое обращают внимание, в сущности, на одни и те же уязвимые места научного подхода своего коллеги и друга, неосторожно претендующего на некий социологический универсализм.

Думается, здесь уместно напомнить о плодотворности методологического плюрализма и об ограниченности («пределах») всякой отдельно взятой исследовательской парадигмы. Впереди, как видно, продолжение диалога. (Декабрь 2003 — апрель 2005).

 (3)

24.4. «Пусть каждый будет сам себе методолог и сам себе теоретик…» (заветы Ч. Р. Миллса)

= Из работы А. Алексеева «Социологическое воображение, драматическая социология и социология жизни» (2000)

<…> Недавно вышла в русском переводе книга Чарльза Райта Миллса <…> «Социологическое воображение», впервые увидевшая свет в США в 1959 г. Будучи одним из ярчайших представителей и, вместе с тем, enfant terrible американской социологии середины века (в силу своего «радикализма», как гражданского, так и научного), Миллс во многом предвосхитил последующее движение социологической мысли к преодолению сложившихся академических канонов и к интеграции знаний о человеке и обществе.

Выдвинутое им понятие социологическое воображение, вообще говоря, до сих пор не вошло в научный обиход. Между тем, как справедливо замечал Миллс, действительные достижения и прорывы в социальном познании суть естественные плоды именно этой исследовательской способности. Социологическое воображение, разумеется, не исключает ни кропотливого сбора единичных и массовых фактов, ни «рутинных» приемов их обработки, однако оно должно пронизывать всю ткань социального изыскания. В серийном эмпирическом социологическом исследовании повышенная «концентрация» воображения необходима в начале и в конце — на этапах постановки задач и интерпретации результатов.

Понятие воображения в науке близко к «предсказательной способности», «научной интуиции», «эвристике», однако не сводимо ни к одному из этих понятий. Что касается «социологического воображения» в смысле Миллса, то оно, пожалуй, претендует интегрировать аналитическую мысль, эмотивное начало и интуитивистскую способность исследователя. Т. е. его можно соотнести скорее с семантическим архетипом системной триады в целом, чем с каким-либо одним из ее элементов: рацио, эмоцио, интуицио (19).

Близок к такой постановке вопроса (без этого термина!) был Питирим Сорокин <…> в своей интегралистской концепции социального познания, предполагающей согласованное использование рационального, сенсорного и сверхчувственно-сверхрационального каналов, как условие адекватного познания психосоциальной реальности. Наиболее отчетливо эта концепция сформулирована Сорокиным в книге «Причуды и слабости современной социологии и родственных наук», вышедшей в США в 1956 г. (20)

Наш личный опыт профессиональной работы в социологии имел в ряду своих результатов разработку некоторых исследовательских подходов и нестандартных методов, где социологическое воображение, как его понимал Миллс, является, по нашему мнению, не только желательным, но и насущно необходимым элементом, на всех этапах исследования. <…> [Здесь опущено описание основных методологических принципов «драматической социологии» и «социологической ауторефлексии». — А. А.]

А. Алексеев

(Цит. по: Социальное воображение. Материалы научной конференции 17 января 2000 года. СПб., 2000, с. 116119)

= Из «Большого толкового социологического словаря» Д. и Дж. Джери (1991; рус. пер. — 1999)

Миллс Ч. Райт (Mills C. Wright) (1916-1962) — американский социолог и видный критик обеих ортодоксальных доктрин американской социологии 1950-х гг.: функционализма Парсонса и социального обзорного исследования. Первую он бичевал как праздную «великую теорию», а вторую как «абстрактный эмпиризм». В представлении Миллса эти формы социологии перестали поднимать действительно важные вопросы об обществе. В собственных работах он стремился связать «частные беды» с «общественными проблемами, критикуя «интеллектуальное упущение» современной социологии, не желающей эффективно вмешиваться в историю.

Будучи редактором и переводчиком (совместно с Гансом Гертом) избранных произведений Макса Вебера («Из Макса Вебера: социологические очерки», 1946), Миллс выступал за социологический метод, основанный на историческом понимании. Под влиянием символического интеракционизма в «Знаке и социальной структуре» (1953) он ратовал за социологию, которая будет увязывать «знаковую структуру» с «социальной». «Социологическое воображение» (1959) дает итоговое представление о подходе и позициях Миллса в целом. <…> (Д. и Дж. Джери. Большой толковый социологический словарь. Collins.  М.: Вече, АСТ, 1999, том 1, с. 423-424)

= Из предисловия Г. Батыгина к русскому изданию книги Ч. Р. Миллса «Социологическое воображение» (1998)

Книга «Социологическое воображение» многократно переиздавалась на английском языке и считается одной из классических работ по социологии. На русском языке книга издается впервые. Читая Миллса сегодня, в конце 1990-х годов, можно представить, будто он участник современных дискуссий. В книге есть удивительные прозрения. Например, он точно и ясно говорит о постмодерне, о котором ныне не пишет только ленивый. В то же время считать Миллса первым постмодернистом нет необходимости.  Также нет нужды использовать идею «социологического воображения» для очередного опровержения эмпиризма. Миллс по преимуществу принадлежит американской социологии 1950-х годов. Вместе с тем, социальные структуры и человеческая деятельность, феноменологическое и реифицированное знание, социология и политика, призвание и судьба интеллектуалов — таковы «вечные темы» социологии, которые вряд ли могут компетентно обсуждаться без ссылок на работы Миллса. Поэтому «Социологическое воображение» лучше принимать cum grano salis и рассматривать как одну из книг, которые занимают достойное место в социологической библиотеке.

Г. Батыгин

(Цит. по: Ч. Р. Миллс. Социологическое воображение. М.: Издательский дом «Стратегия», 1998, с. 10)

= Из книги Ч. Р. Миллса «Социологическое воображение» (1959, рус. пер. — 1998)

<…> Ни одно социальное исследование, если оно не обращается к проблемам человеческой жизни, истории и их взаимодействию в обществе, не может выполнить стоящие перед авторами задачи. Какие бы специальные вопросы ни затрагивали классики общественной мысли, сколь бы узкой или, напротив, широкой ни была картина изучаемой ими социальной реальности, всякий, кто ясно осознал перспективы своей работы, вновь и вновь ста вит перед собой три группы вопросов.

1. Что представляет собой структура изучаемого общества в целом? Ка ковы ее основные элементы и взаимоотношения между ними? Чем структу ра изучаемого общества отличается от других типов социального порядка?

Какую роль играют те или иные особенности данной структуры в процессе ее воспроизводства и изменения?

2. Какое место занимает данное общество в человеческой истории? Каковы механизмы его изменения? Каковы его место и роль в развитии всего человечества? Какое влияние оказывает тот или иной элемент структуры изучаемого общества на соответствующую историческую эпоху и что в этом элементе, в свою очередь, обусловлено исторически? В чем заключается сущность конкретной исторической эпохи? В чем ее отличие от других эпох? Каковы характерные для нее способы «делания» истории? 

3. Какие социальные типы преобладают в данном обществе и какие будут преобладать? Какой отбор они проходят и как формируются, как обретают свободу или подвергаются угнетению, становятся восприимчивыми или безразличными? Какие типы «человеческой натуры» раскрываются в социальном поведении и характере индивидов, живущих в определенном обществе в данную эпоху? И какое влияние оказывает на «человеческую натуру» каждая конкретная особенность исследуемого общества?  Именно такого рода вопросы ставили перед собой лучшие представители общественной мысли независимо от того, являлись ли объектом интереса великое государство или узкое литературное течение, семья, тюрьма или религиозное движение. Подобные вопросы составляют интеллектуальный каркас классических исследований о поведении человека в обществе, их неизбежно задает каждый, кто обладает социологическим воображением. Ибо такое воображение дает возможность социологам переходить от одной перспективы к другой, от политической к психологической, от рассмотрения отдельной семьи к сравнительному изучению государственных бюджетов разных стран, от воскресной школы к армейскому подразделению, от обследования отдельного предприятия к изучению современной поэзии. Социологическое воображение позволяет перейти от исследования независимых от воли отдельного индивида общих исторических изменений к самым сокровенным свойствам человеческой личности, а также видеть связь между ними. Использовать эту возможность нас побуждает постоянное стремление понять социальноисторическое значение человека в таком конкретном обществе, которое обеспечивает ему проявление своих человеческих качеств и самое существование.

Короче говоря, посредством социологического воображения человек сегодня надеется понять, что происходит в мире и что происходит с ним самим — в точке пересечения биографии и истории общества. [Выделено мною. — А. А.].

***

<…> Пожалуй, можно подытожить то, что я пытался выразить, в форме рекомендаций и предостережений.

1) Будьте мастером своего дела. Избегайте установления жестких процедур. Прежде всего, старайтесь развивать и применять социологическое воображение. Избегайте фетишизации метода и методики. Способствуйте реабилитации непретенциозного интеллектуального мастерства и старайтесь сами стать таким мастером. Пусть каждый будет сам себе методолог и сам себе теоретик. Отстаивайте приоритет индивидуального исследователя, противодействуйте укреплению влияния исследовательских команд, состоящих из технических исполнителей. Старайтесь со своей личной позиции рассматривать проблемы человека и общества.

2) Избегайте витиеватой игры с понятиями и манерности в изложении.  Требуйте от себя и других простых и ясных определений. Вводите узкоспециальные термины только тогда, когда вы твердо убеждены в том, что они расширяют границы познания, точнее отражают предметную реальность и более адекватно передают ваши рассуждения. Не прибегайте к невразумительному изложению как к средству уклониться от определенности суждений об обществе и избежать оценки вашей работы читателями.

3) Применяйте в своей работе любые трансисторические конструкции, которые вы считаете необходимыми, но не пренебрегайте конкретно-историческими деталями. Стройте любые формальные теории и модели. Подробно изучайте не только статистические факты, но и уникальные исторические события. Избегайте догматизма и не отрывайтесь в своих исследованиях от исторической реальности. Не думайте, что кто-то другой сделает это за вас. Поставьте себе задачу: определить историческую реальность, соотнесите с ней проблемы своих исследований, попытайтесь прояснить эти проблемы и, тем самым, разрешить актуальные социальные противоречия и порождаемые ими личные трудности. И не пишите более трех страниц подряд, если не имеете четкого представления о том, что излагаете.  4) Не исследуйте отдельно различные формы повседневной жизнедеятельности, изучайте социальные структуры, выбирайте для детального анализа и конкретные виды деятельности, чтобы понять взаимовлияние структуры и повседневной жизни друг на друга. Охватите в исследовании всю историческую эпоху: не будьте лишь журналистом, пусть даже дотошным. Знайте, что журналистика в лучших своих образцах — высокое призвание, но ваше призвание еще выше! Поэтому не надо торопиться публиковать отчеты о моментальных срезах или об очень коротких промежутках времени. В качестве временных рамок выберите себе ход человеческой истории и разместите внутри него те недели, годы, эпохи, которые вы исследуете. 

5) Помните, что ваша цель заключается в наиболее полном сравнительном изучении социальных структур как существовавших в мировой истории, так и имеющих место ныне. Помните, что для выполнения этой задачи нужно преодолеть любые междисциплинарные перегородки. Специализация должна осуществляться в зависимости от темы и, прежде всего, от значения поставленной проблемы. Формулируя и решая эти проблемы, старайтесь творчески использовать концепции и другие материалы, идеи и методы всякого исследования о человеке и обществе. Все ваши персональные исследования принадлежат вам. Они относятся к общественным наукам, представителем ко торых являетесь вы сами. Давайте отпор всякому, кто пытается подменить дело напыщенными фразами и претенциозностью всезнающего эксперта. 

6) Всегда обращайте внимание на то, какой образ человека, какое понимание человеческой природы явно или неявно следует из вашей работы, а также на трактовку вами истории и на понимание того, как она делается.  Одним словом нужно постоянно пересматривать свои взгляды на проблемы истории, биографии и социальной структуры, в которой биографии и исто- рия взаимодействуют друг с другом.

Не упускайте из виду все многообразие людей и характерные для исторической эпохи механизмы ее изменения. Все, что вы видите и творчески осмысливаете, используйте в качестве ключа к изучению человеческого многообразия.

7) Помните, что вы являетесь наследниками классической традиции в социологии. Поэтому старайтесь понять человека не как изолированный фрагмент, не как отдельный объект или систему. Старайтесь понять мужчин и женщин в их социальноисторической конкретности, объяснить наличие определенных людских типов и механизмы их формирования в различных человеческих обществах.

Завершая какую-либо часть работы, оцените хотя бы приблизительно ее результаты с точки зрения основной своей задачи: понять структуру и ее изменения, формирование и смыслы современной вам эпохи, жуткий и волшебный мир человеческого общества второй половины двадцатого века. 

8) Не принимайте официально сформулированные социально-политические проблемы и обывательские ощущения личностных трудностей в качестве проблематики ваших исследований. Прежде всего, не отказывайтесь от своей моральной и политической независимости и не перенимайте ни антилиберальную практику бюрократического этоса, ни либеральную практику моральной бесхребетности. Помните, что многие проблемы, с которыми сталкивается отдельный человек, нельзя решать в индивидуальном порядке; их надо рассматривать в социально-политическом контексте и с точки зрения исторического развития. Помните, что значение социальных проблем определяется только их соотношением с заботами конкретных людей в их частной жизни.

Адекватно сформулированные задачи общественных наук должны включать исследования общества, личности, биографий, исторического процесса и всевозможные взаимоотношения между ними. Внутри этих взаимоотношений оказываются индивид и общество. Именно социологическое воображение имеет шанс разобраться в качестве человеческой жизни, присущем нашему времени. <…>

(Ч. Р. Миллс. Социологическое воображение. М.: Издательский дом «Стратегия», 1998, с. 14-16, 253-256)

Примечания (ко всем трем частям).

К части 1:

(1) Составитель настоящей подборки – Борис Зусманович Докторов, доктор философских наук, профессор, Почетный доктор Института социологии РАН, независимый исследователь. Живет в США: Калифорния, Фостер сити.

(2). Этот же текст см в: Докторов Б. З. Биографические интервью с коллегами-социологами [электронный ресурс]. 3-е дополненное издание / Ред.-сост. А. Н. Алексеев. М.: ЦСПиМ, 2013.

(3) См.: Умер Леонид Кесельман ; Не стало Леонида Кесельмана ; Л. Кесельман. «Поздний шестидесятник», потом «пророк перестройки» (первые две трети жизни); «…И я вот опять живой и рассказываю вам, как прекрасна жизнь. Она на самом деле прекрасна» ; Прощание с российским социологом в Аахене

(4) Сергей Михайлович Розет (1940-1994), социолог, петербуржец. См. о нем: Алексеев А.Н. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. Том 1. СПб.: Норма, 2003 (Приложения к части 1). См. также: Памяти друга (Жизнь и тексты Сергея Розета).

(5) См. Алексеев А.Н. От синкретизма – через дифференциацию - к синтезу (об эпистемологической структуре и логике развития социологического знания // Телескоп: наблюдения за повседневной жизнью петербуржцев. 2004, № 6.

(6) Здесь уместно напомнить замечание С.М. Розета, которому принадлежит сама постановка вопроса о «субъект-субъектном» и «субъект-объектном» познании в социологии (1992): «…Несмотря на критический пафос приведенных обоснований предполагаемый подход лишь очерчивает область субъект-субъектного познания, оставляя субъект-объектному познанию адекватную ему реальность…» (см.:  Алексеев А.Н. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. Том 1. СПб.: Норма, 2003,  с. 555).

(7) Тамара Моисеевна Дридзе (1930-2000), социолог, доктор психологических наук, создатель экоантропоцентрической парадигмы в социологии.  См. о ней Алексеев А.Н. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. Том 4. СПб.: Норма, 2005 (Глава 23).

(8) Анкета состояла из шести вопросов:

— Какой Вы помните Галину Старовойтову и кем была она для Вас при жизни? / Кем, по Вашему мнению, была она для других людей и для нашего общества? / Кем она стала для Вас сейчас, когда ее не стало? / Кем, по Вашему мнению, она стала сейчас для других людей и для нашего общества? / Присутствует ли она сейчас в Вашей жизни и если да, то в каких проявлениях? / Присутствует ли она, по Вашему мнению, сейчас в жизни других людей и нашего общества и если да, то в каких проявлениях?

(9) Писано вскоре после выборов губернатора Санкт-Петербурга (сентябрь-октябрь 2003) и в преддверии выборов в Государственную Думу РФ (декабрь 2003). 

(10) См.:  Алексеев А.Н. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. Том 1. СПб.: Норма, 2003. (Предисловие. От автора — сегодня. 2002).

(11) Здесь — цит. по: Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. Пер.  А.Б. Гофмана. М.: Канон, 1995, с. 29-30.

К части 2:

(12) «…Именно социальное превращает индивида в того “объемного” человека, регуляция деятельности которого осуществляется параллельно на самых разных уровнях: от физического до психического и социального…» (Кесельман Л. Уличный опрос в социологическом исследовании…, с. 22).

(13) Материалы мониторинга характеристик атрибуции ответственности в постсоветском «социальном пространстве» см. также: Мацкевич М. Локализация ответственности и адаптация к постсоветской действительности // Телескоп: наблюдения за повседневной жизнью петербуржцев, 2001, № 3; Кесельман Л., Мацкевич М. Атрибуция ответственности и наркотики. — Глава в кн.: Кесельман Л., Мацкевич М. Социальное пространство наркотизма. СПб.: Медицинская пресса, 2001; Кесельман Л., Мацкевич М. Груз ответственности // Петербург — место и время. 2003, №1; и др. работы этих авторов.

(14) Вспоминается лемовский «Солярис», который можно представить как художественную метафору «материальности» виртуального социального пространства. Не так ли и человеческий «солярис» порождает чувственно воспринимаемые фантомы?

(15) Когда читаешь некоторые тексты Л. К. последнего времени, так и проступает — «между строк» — не высказанный явно, но как бы подразумеваемый призыв, если не требование: «Если ты социолог, делай как я!». Действительно, есть чему поучиться у моего друга и коллеги… Ну, а все-таки почему — только так, как ты? Может можно еще и иначе? Не обязательно лучше, эффективнее, но — по-своему. «Делай, как я! А не хочешь — не делай!..» (это уже мой призыв!). А кого как называть (или по какому разряду числить) — это уже вопрос конвенции…

(16) «В системной триаде каждая пара находится в соотношении дополнительности, а третий элемент задает меру со-единения» (Баранцев Р. Г. Тринитарный смысл культуры / Культура XXI века. Человек. Обществоп. Космос. Владивосток, 1996, с. 64.

К части 3:

(17) См.: Актуальные проблемы трансформации социального пространства. СПб.: МЦСЭИ «Леонтьевский центр», 2003. Это — сборник материалов совместного междисциплинарного семинара Леонтьевского центра и Социологического института РАН, организатором которого (семинара) и одним из научных редакторов которого (сборника) является Л. Кесельман. Среди опубликованных там работ см., в частности, Кесельман Л. Е., Мацкевич М. Г. Поворот направо?; Кесельман Л. Е. Продолжение жизни.

(18) Борис Николаевич Миронов, профессор социологического факультета СанктПетербургского университета, автор историко-социологических исследований, обобщенных в недавно вышедшей третьим изданием книге: Миронов Б. Н. Социальная история России (XVIII — начало XX века) Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. Тт. 1 и 2. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2003.

(19) См. Баранцев Р. Г. Динамика как путь к синтезу / Семиодинамика. Труды семинара. СПб., 1994, и др. работы этого автора. (P. S. Из последних — см.: Баранцев Р. Г. Синергетика в современном естествознании. М., УРСС, 2003. — А. А., март 2003).

(20) Сорокин П. Интегральная теория познания социальной реальности (пер. Н. Серова) // Реальность и субъект, 1998, № 2/3, с. 122.