См. ранее на Когита.ру:

- Пафос невежества на смену научному знанию

- Прощание с Институтом Наследия

- Как были разгромлены Институт культурологии и Институт Наследия

**

Первоисточник  

ПЛУТОКРАТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ «ОПТИМИЗАЦИИ» КУЛЬТУРЫ

Судьба Института Наследия им. Д.С. Лихачева и Российского института культурологии

4 ноября 2016

Прошло больше двух месяцев после опубликования научным коллективом Российского института культурного и природного наследия (Института Наследия) им. Д.С.Лихачёва открытого письма «Наука очковтирательства — Кто и как собирается учить нас патриотизму». Однако ситуация не получила правовой оценки со стороны властных структур. На обращения сотрудников к министру культуры В.Р. Мединскому получены отписки, последняя из которых, за подписью зав. отделом образования и науки А.О. Аракеловой, вместо ответов на вопросы по существу, содержит полное одобрение произведённого в институте погрома (Приложение 1: письмо А.О. Аракеловой) и ложное утверждение о преемственности научных тем в планах реорганизованного учреждения. Может быть, уполномоченный представитель Министерства культуры мог бы указать в структуре института хотя бы крохотный осколок дореформенного Российского института культурологии? Однако оставим обсуждение этого деликатного вопроса для более подходящего случая, здесь нас занимают прежде всего последствия затеянной Министерством культуры оптимизации. Министерство культуры РФ не сочло нужным осуществить проверку указанных в публикации конкретных фактов: некомпетентности директора института; непрозрачности фонда заработной платы; огромной разницы в доходах между сотрудниками, набранными в «пореформенный» период, и учеными «дореформенной» генерации; научной несостоятельности исследований, ведущихся новыми сотрудниками института; нецелевого расходование средств и т.д. Напрасно было бы ожидать, что очередная отписка удовлетворит наши объективно возникшие требования, ведь это огорчает, когда плоды многолетних трудов твоих либо предаются забвению, либо перевираются с патриотически-невежественным пафосом. Все происходящее под прикрытием «оптимизации» с двумя исследовательскими институтами вопиюще безнравственно и безграмотно, но отвечает некоторым закономерностям, которые мы постараемся рассмотреть исключительно с исследовательской точки зрения.

Итак, основной тезис: институты превращены в площадку для извлечения коммерческой прибыли в интересах корпоративных группировок, вот почему реформирование института со всем основанием можно определить как плутократическую модель «оптимизации». Для её внедрения использованы пресловутые технологии «мягкой силы», а вернее, ползучей оккупации, когда опытные исследователи поэтапно изгоняются или выдавливаются из институтов, а их место занимают новые неизвестные в данной области деятельности люди, среди которых персоны, откровенно симулирующие научную деятельность. Сформировалась «пирамида»: Министерство культуры, администрация института в лице его директора (автор-разработчик системы ползучей оккупации и внедрения псевдонаучных тем) и остающиеся в тени корпоративные группировки. Научные сотрудники (реальные, а не номинальные) здесь попросту лишние, поскольку интересы ученых и участников «пирамиды» кардинально расходятся.

Прежде чем перейти к рассмотрению специфики работы «пирамиды» несколько слов об источнике всех зол — некогда принятом решении об оптимизации. Она началась в Российском институте культурологии (РИК) в 2013 г. по благословению министра культуры РФ В.Р. Мединского и преподносилась как комплекс мер с целью поддержки фундаментальных и прикладных научных исследований в области культуры. «Оптимизаторы» декларировали повышение профессионального уровня кадров, внедрение эффективного контракта (в частности, рост зарплаты в зависимости от основных количественных и качественных показателей научных сотрудников) и многое другое (Приложение 2: План мероприятий «дорожная карта»). Неоднократные обращения сотрудников к министру культуры РФ с просьбой объяснить, как производимые перемены и структурные изменения соотносятся с понятием оптимизации, ознакомить коллектив с концепцией оптимизации до сих пор остаются без ответа по существу. Однако государственные органы не могут заниматься бессмысленностью и в своих действиях противоречить ими самими обозначенным задачам, если только в этот процесс не включаются неучтённые мотивации исполнителей поставленных задач.

По прошествии более трех лет можно дать оценку результатов «оптимизации» Российского института культурологии и Института наследия им. Д.С. Лихачева, выявить ее реальные цели и задачи. «Оптимизация» изменила судьбу двух уникальных исследовательских институтов и переписала, надеемся не навсегда, их новейшую историю. Особенности этой «оптимизации» стали лакмусовой бумажкой для выявления действительных интересов руководства Министерства культуры РФ, и мы будем добиваться адекватной оценки произошедшего.

 Плутократическая модель «оптимизации» научного института — способ отмывания денег корпоративными группировками (симулякрами науки). Плутократическая модель «оптимизации» — это «серая» схема коммерциализации исследовательских институтов для создания под прикрытием оптимизации площадки для извлечения материальной выгоды в интересах чиновников и коммерческих группировок. «Оптимизация» ведется методами ползучей оккупации научных институтов, а именно:

а) назначение министерством на должность директора своих ставленников, готовых выполнять любые задания в материальных интересах теневых корпоративных игроков, именно поэтому от директора не требуется обладать опытом ученого или опыта руководства коллективом ученых, но только умение применять технологии административного произвола и имитации научной деятельности;

б) захват материальной базы, в первую очередь помещений институтов путем административного террора, принуждения к увольнению ученых дореформенного периода (чаще всего под предлогом омолаживания научных кадров) и их замены случайными персонами;

в) захват научного тематического пространства путем вытеснения реальной исследовательской деятельности и ее замещения всяческой демагогией с «раздуванием» популистских тем (без этого не удалось бы установить полный контроль над институтом);

г) выбивание бюджетного финансирования под тематический «винегрет», где доминируют проекты и темы ничего общего не имеющие с наукой;

д) распределение бюджетных средств между «своими».

Рассмотрим некоторые из этих позиций более детально, оставив пока за рамками обсуждения личности директоров.

Захват и зачистка институтских помещений. Здесь начало плутократической модели «оптимизации» — для ведения реальной коммерции нужны здания, уютные кабинеты и т.д. Зачем арендовать или покупать особняки, привлекая к себе внимание налоговых органов, и вообще, нести бремя расходов, если в стране есть прекрасные здания, в которых всю жизнь трудятся за гроши очень наивные люди, жертвующие многим ради какой-то там научной идеи, какой-то там истины… Наивных энтузиастов следует выгнать или выдавить, вдогонку обесценив их труд в профессиональном отношении.

Именно в России по несчастному стечению обстоятельств сложились для этого все условия. Для искателей наживы ученые стали легкой добычей, ведь ученые — одна из незащищенных страт в государстве, а сама наука — один из самых слабых институтов, который легко подчинить, трансформировать и использовать в корыстных интересах. Суметь выдать профанацию науки за подлинную науку — вот и все, что нужно, для захвата научного учреждения. А для гарантированного результата столь паскудного деяния необходима также поддержка (прикрытие) сверху.

Приведем конкретный факт. В здании бывшего РИК на Берсеневской набережной, дом 20, сегодня не работает никто из бывших более чем 200 сотрудников этого института, он оккупирован неизвестными лицами, непонятно чем занимающимися, но, видимо, чем-то важным, раз под предлогом улучшения условий исследовательской деятельности в здании проведен дорогостоящий ремонт. Аналогичная ситуация наблюдается и в здании Института Наследия на ул. Космонавтов, где процесс захвата еще набирает обороты. Здесь изгнан основной состав и продолжают изгоняться основные сотрудники, если кто-то осмеливается хотя бы интересоваться, что происходит, его тут же стимулируют к увольнению, а особо упрямых увольняют «за прогул».

Итак, захват институтов путем разгона ученых дореформенного состава является стержнем и стартовой позицией стратегии ползучей оккупации плутократической модели «оптимизации».

Захват научного тематического пространства. Для успешного функционирования плутократической модели «оптимизации» научной организации необходима имитация научной деятельности. Одной зачистки кадрового состава института недостаточно для захвата, необходима также оккупация научного тематического пространства. Стратегия ползучей оккупации включает уничтожение реальных научных тем, фундаментальных исследований и направлений; прерывание преемственности позитивной исследовательской практики, игнорирование ранее разработанных концепций институтов и отделов; пренебрежение научными методами; присвоение чужих тем, дискриминацию профессионалов, имитацию разработки тем; изменение Устава института (в нашем случае это было сделано в кулуарах Министерства культуры); произвольное изменение структуры института; назначение беспринципного и некомпетентного в целом Ученого совета.

В своей совокупности это является глумлением над реальной исследовательской деятельностью и вопиющим пренебрежением законодательства о научной деятельности. Таким образом, теневым корпоративным игрокам на «законной» основе развязываются руки для захвата научного пространства путем внедрения лженаучных проектов. Данная тактика захвата требует применения ухищренческих методов. Оккупантам важно создавать и поддерживать видимость полезности, привлекательности определенных мифологизированных тем и «никчемность» реальной науки. В нашем случае безотказной опорой ухищренчества стали мифологически окрашенные термины: ценности, христианство, мораль, русскость, имперство, жертвенность, память прошлого, патриотизм и т.п. Они наполнили «содержанием» псевдонаучную деятельность, которой была заменена научная деятельность как таковая, стали ядром «методологии», которой были обесценены методы науки.

Мифологемы, образовавшие границы псевдонаучного пространства на основании этических императивов, важных для общественного сознания в определённые исторические эпохи, создают комфортные условия для лжеученых, поскольку мифологизированные темы не требуют квалификации, специальной подготовки, знания современных исследовательских методов, опыта исследований и даже ученой степени. Вспомним времена лысенковщины, находящейся ныне в состоянии явной реинкарнации. Отметим, что ни патриотизм, ни христианство, ни прочие упоминаемые категории сами по себе здесь ни при чем, они проводников новой «науки» не интересуют, но служат прикрытием профессиональной некомпетентности, с одной стороны, и присвоения средств государственного бюджета — с другой. Есть и третье — наносится тяжелый ущерб науке, она обесценивается, становится ширпотребом. И происходит постепенное обесценивание тех самых этических императивов, с помощью которых громоздится вся эта вавилонская ложь.

Наглядным примером идеологизации и мифологизации «правильной» культурологии стали утвержденные Министерством культуры РФ основные направления деятельности реформированного института. Процитируем эту благозвучную словесную комбинацию: социальная регуляция и социальные нормы в наследовании ценностей; ценности, нормы и образы русской культуры как основа русской (российской) цивилизации и идентичности; ценностно-нормативный цивилизационный подход в культурной политике; экономика культуры в контексте ценностно-нормативного цивилизационного подхода; региональная культурная политика в контексте ценностно-нормативного цивилизационного подхода; актуализация культурно-исторического наследия в целях духовно-нравственного, патриотического воспитания; и т.п. Как видим, все направления подгоняются под «ценности», и мы увидим далее, под какие именно — исключительно религиозно-христианские. Говорить здесь об академической свободе и фундаментальных исследованиях не приходится. Они полностью вытеснены с горизонта исследований в ходе ползучей оккупации научного пространства симулякрами.

Технологии извлечения средств государственного бюджета. Характерной чертой плутократической модели «оптимизации» института является способ заключение сделок между институтом и Министерством культуры РФ. Такие сделки образуют стержень плутократического управления, они-то и ставят управление институтом на службу корпоративной группировке. Схема сделки такова.

Выбор мифологизированных тем как наиболее значимых для института, мол, здесь, в наших стенах, ведется разработка и создание высших патриотических ценностей русского народа. Вот почему в качестве основных направлений Министерством культуры утверждены именно ценности и при этом устранены все фундаментальные и целый ряд прикладных исследований, причем, разумеется, без какого-либо научного обоснования.

Мифологизированные темы, а это, как правило, синтез религиозных ценностей и мифологем приватизированного патриотизма, образуют прочную и взаимовыгодную связь между захватившими научное пространство корпоративными группировками, с одной стороны, и Министерством культуры — с другой. Теперь что бы то ни было, даже исследование Арктики или Антарктиды, должно быть увязано с мифологизированными ценностями.

Темы либо государственные проекты выполняют роль ширмы и имитации неустанных трудов во имя решения архиважной для общества задачи. И чем выше ставки, тем грубее ширма и беспомощнее имитация, например игра в оппозицию патриотизма всему современному (западному), а также и игра в идеологический реванш христианства, мол, мы видим, что западные ценности развращают русский народ, поэтому необходимо заменить их христианскими, что на поверку оказывается чистым проявлением обскурантизма.

Индикаторами «проходимости» тем (лженаучных тем) на уровне Министерства культуры служат патриотически и религиозно окрашенные термины. Другие темы, прежде всего относящиеся к фундаментальным исследованиям, утверждению не подлежат, поскольку противоречат имитационно-плутократической модели, создающей видимость неуемной работы на благо России. В частности, этим объясняется упразднение единственного отдела социокультурной стратегии модернизационной политики, в котором еще велись фундаментальные исследования после уничтожения РИК. Корпоративные группировки строго фильтруют и изгоняют потенциальных отщепенцев, исключений из этого правила не бывает. Таким образом, составление плана научной деятельности института и его утверждение Министерством является междусобойным и чисто формальным действом с целью реализации плутократической модели «оптимизации» в интересах групп теневых игроков. Ничто иное невозможно, поскольку попросту не получит финансирования да еще будет заклеймено как ненужный хлам, идущий вразрез с интересами государства. Так администрация института и некоторые чиновники Министерства культуры становятся сообщниками в рамках организованной пирамидальной системы корпоративных группировок, системы, основанной на финансовой сделке, контроле и распределении средств государственного бюджета.

Финансирование тем, согласованных с Министерством, достаточно внушительно и зависит от «веса» корпоративной группировки в организованной «пирамиде». За одним «ученым» подчас закрепляется сразу несколько тем (доходит до десяти!), другие, изгоняемые, с трудом выбивают право на одну единственную тему. На разработку одной темы выделяется 1,5−2 млн. руб. в год. При этом требования к квалификации исполнителя и качеству конечного продукта не принимаются во внимание. Главное, что-то сдавать и как-то формально отчитываться. Работает принцип всех нечистоплотных корпоративных группировок: свои люди — сочтемся. Итак, в публичной сфере институт дает как бы продукцию архиважной государственной значимости, а в непубличной — осваивает немалые бюджетные средства.

Бывают и исключения, когда для выполнения т.н. заказов нанимаются персоны со стороны. Но это только в том случае, если подворачивается возможность выбить хороший бюджетный транш для нового проекта, и нет исполнителей среди своих либо они слишком «загружены» трудами. Чужих обычно берут на три месяца, платят хорошо, избавляются от них быстро.

Вне игры остаются научные кадры дореформенного состава. В хорошо финансируемых проектах они не участвуют (они все равно что «чужие»), им платят мизерную зарплату, и это при том что они выполняют качественную работу в больших объемах. Все это говорит об открытой дискриминации и протекционизме, а где протекционизм, там и коррупция.

Что же вышло в итоге? Парадоксальным образом оптимизация научной деятельности обернулась ее деградацией в форме имитации и шарлатанства, и это фирменный почерк симулякров науки. И если бы речь шла только о доходах корпоративных группировок! Плутократическая модель «научно» поставленной симуляции научной работы опасна, прежде всего, тем, что в ее основу положен мифологизированный патриотизм. Сам по себе он не имеет ничего общего ни со страной, ни с будущим ее населяющих народов. Однако в ловких руках шарлатанов, оседлавших некий запрос, мифологизированный патриотизм становится взрывоопасной идеологемой, использование которой угрожает целостности страны и подрывает ее конституционные основы, к чему граждане страны не должны оставаться равнодушными.

Лжепатриотизм, псевдохристианство и «госзаказ». Рассмотрим несколько одобренных Министерством культуры РФ примеров имитационной деятельности симулякров науки в Институте наследия за 2015 год, относящихся к культурной политике. Априори известно, что для ученого неприемлемо опираться в исследовании на какие-либо вненаучные утверждения. Наукообразные шарлатанские игры позорят отечественную науку и ученых, но это далеко не всем очевидно, хотя и является настоящей катастрофой. Труды шарлатанов не прячутся под спудом в кулуарах института, напротив, становятся достоянием гласности как прорывные достижения отечественной науки, их публикуют рецензируемые журналы, и уже как признанное экспертное знание они овладевает умами представителей власти как содержательная платформа культурной политики многонациональной страны.

Красноречивым подтверждением является фрагмент вышеупомянутого письма А.О. Аракеловой: «С 2014 по 2016 год в кадровом составе учреждения происходили изменения, направленные, в том числе, на усиление научного потенциала НИИ, что позволило сконцентрироваться над выполнением стратегических задач в сфере культуры /…/ Сложившаяся к текущему моменту структура Института (представлена на сайте учреждения) охватывает все направления научно-исследовательской деятельности, включая тематику ранее существовавших отделов и центров. В план научно-исследовательских работ Института наследия включены научно-исследовательские работы, направленные на реализацию задач Основ государственной культурной политики и Стратегии государственной культурной политики на период до 2030 года» (см.: Приложение 1).

Какими же отчетами, какими стратегическими темами культурной политики предлагает ныне гордиться ученым Министерство культуры РФ, какие профессионалы занимаются соответствующими разработками величайшей государственной важности? Обратимся к официальным источникам, в первую очередь сайту Института Наследия, где размещены рефераты отчетов за 2015 г. (дата обращения 11.10.2016), а также откорректированному в ноябре месяце 2015 г. (???) плану работ института на 2015 г. (Приложение 3). Обратим внимание, что из 59 утверждённых плановых тем были удостоены размещения рефератов только 26 (44%). Из них назовём лишь несколько, но они исчерпывающе репрезентативны.

НИР 1.3. «Социокультурная специфика русского патриотизма в контексте современных ценностных приоритетов». Исполнитель: д.ф.н. Беспалова Т.В. В этом исследовании объектом названо «национально-патриотическое измерение современной российской идентичности», а предметом — «патриотизм как форма социокультурной идентификации»; целью является «анализ русского патриотизма как социокультурной ценности в условиях российской модернизационной стратегии», методами выступают «принципы», «подходы», «методы … глобализации» и т.д.; прикладное значение состоит в том, что «результаты позволяют идентифицировать русский патриотизм как интеграционную и консолидирующую ценность в контексте модернизации российского общества», а также в разработке рекомендаций для Государственной программы патриотического воспитания граждан.

НИР 2.6. «Определение и разработка целей, задач, основных направлений, мер и механизмов реализации культурной политики в сфере исполнительских искусств для проекта «Стратегии государственной культурной политики» в соответствии с п.1 пп. «а» перечня поручений Президента Российской Федерации по итогам совместного заседания Государственного совета Российской Федерации и Совета при Президенте Российской Федерации по культуре и искусству 24 декабря 2014 г.». Исполнитель: д.ф.н. Беспалова Т.В. В этом исследовании обращает на себя внимание прикладное значение: «Исследование и разработанный проект могут быть реализованы при подготовке «Стратегии государственной культурной политики» — т. е. повторение названия темы. Текст реферата представляет собой исключительное умение, заняв место, не сказать ни о чём.

НИР 2.9 «Роль историко-культурного наследия в религиозной и национально-культурной политике государственной власти в Российской империи». Руководитель: Горлова И.И., директор Южного филиала Института Наследия, д-р филос. наук, профессор. В ряду ключевых понятий значатся «религиозная политика» и «государственная политика памяти», однако не дано пояснений, что это за научные феномены. В числе результатов: «определена роль историко-культурного наследия как одного из каналов продвижения идей имперскости». Что задумала уважаемая профессор? Уж не построение ли современной культурной политики на основах идеи имперскости, религиозной политики и политики памяти? И как это соотносится с принципами федерализма и правами человека в современной России?

НИР 7.3. «Социокультурные механизмы воспроизводства нематериального наследия на примере русской песни» Исполнитель: д.ф.н. Беспалова Т.В. «Цель работы: философско-культурологический анализ русской песни как формы национального самосознания и духовности», «практическая значимость исследования состоит в философском обосновании модельного варианта воспроизводства и наследования русского нематериального культурного наследия». Утверждается, что «социокультурные механизмы наследования русской культуры», которые обозначены как предмет исследования, но в реферате так и не названы, «способствуют не только формированию гармоничного человека — главная цель современной государственной культурной политики России, но и утверждают в его образе жизни нравственные и духовные доминанты». Особенно замечателен вывод: «Представляется необходимым взять шоу-бизнес под государственный контроль, позволяющий вернуть на эстраду настоящее национальное песенное искусство за пределами программ «Фабрики звёзд», «Народного артиста», «Точь-в-точь» и т.д., опошляющих русскую песню и препятствующих освоению русского культурного наследия».

НИР «Фактор социальной регуляции в разработке целей, задач, основных направлений, мер и механизмов реализации государственной культурной политики». Исполнитель: Беспалова Т.В., д.ф.н. «Предмет исследования — ценностно-нормативное измерение государственной культурной политики», «Цель работы — подготовка материалов для разработки проекта «Стратегии государственной культурной политики». Однако, больше ничего содержательного из реферата узнать нельзя. Очень огорчает.

Множество вопросов и сомнений в адекватности ответственных за госзаказ персон возникает при ознакомлении только с несколькими темами, и только из числа представленных на сайте, и только относящихся к культурной политике. Могут ли новые «эксперты» быть допущены к разработке стратегии государственной культурной политики, не различая форм культуры (массовая, элитарная, народная), не будучи осведомлёнными о ст.48 Конституции РФ «Культурные права человека и гражданина», не обладая должными знаниями о наследии, христианстве и патриотизме, которыми они так неловко манипулируют? Не является ли их демагогия (целевым или интуитивным образом) дорогой к раздроблению культурной целостности государства, выделяющегося исключительным культурным разнообразием?

Цель этой беглой подборки — показать, в чьих руках находится судьба отечественной культурной политики, какие «специалисты» ее разрабатывают, к чему ведет плутократия в науке! Мы утверждаем, что реальная фундаментальная наука и конкретные исследования были заменены публицистическими и мифологизированными темами. Заявление госпожи А.О. Аракеловой, что институт занимается важными стратегическими проектами, не соответствует истине.

Деление коллектива на «своих» и «чужих» также является обязательным элементом плутократической модели «оптимизации». Достигается это достаточно просто: преследование и дискриминация; шантаж вплоть до организации проверок в поликлиниках и запугивания главных врачей медицинских учреждений города с целью невыдачи больничных листов и медсправок для выдавливания неугодных сотрудников; внедрение казарменного режима для ученых; прием на работу новых сотрудников из группы «своих» без конкурса, пусть даже кандидат вообще не имел отношения к науке; присвоение научных тем опытных ученых квазиучеными; замораживание зарплаты (фактически на дореформенном уровне) для «дореформенных» же сотрудников; передел фонда зарплаты в интересах администрации и ближнего круга избранных; бесконтрольность финансовых поступлений; формирование марионеточного ученого совета; распространение интриг, шантажа, склок. Сюда же относятся запрет на участие в конференциях и иных научных мероприятиях, на посещение других научных организаций, на выезд в научные командировки и пр. без заблаговременного подробного письменного обоснования и особого «благословения» зам. директора по хозяйственной части, а впоследствии — подробного описания своих занятий за пределами институтских стен (во избежание унижений и волокиты гонимые исследователи предпочитают оформлять своё отсутствие за счёт очередного отпуска или за свой счёт).

Все это, пожалуй, создает общую картину трехлетнего периода плутократической «оптимизации», которая войдет в историю науки и государственной политики в сфере науки как процесс беспощадного и сознательного её уничтожения, цинизма, лжи и издевательства над учеными.

Не желая мириться с происходящим, мы предлагаем другого рода оптимизацию, а именно избавление от симулякров в научной деятельности и проведение комплекса мер по оздоровлению условий исследовательской работы.

1. Срочное устранения всех условий существования «пирамиды», построенной в рамках плутократической модели «оптимизации», а также власти теневых корпоративных группировок в научно-исследовательском Институте Наследия им. Д.С. Лихачёва.

2. Освобождение научного пространства и самого учреждения от последствий ползучей оккупации, захвата института симулякрами.

3. Незамедлительное прекращение циничного эксперимента над научными сотрудниками под прикрытием оптимизации. Возвращение возможности в полном объеме исследователю заниматься научными исследованиями, отнятой чиновниками и теневыми корпоративными группировками.

4. Привлечение к ответственности организаторов и непосредственных проводников плутократической модели «оптимизации» в Российском институте культурологии и Институте Наследия, в частности — министра культуры РФ В.Р.Мединского за главный итог «оптимизации»: разрушение научной среды в двух исследовательских институтах страны.

5. Увольнение с должности директора института А.С. Миронова за использование служебного положения для поддержки псевдонаучных тематических направлений; активное соучастие в политике удушения отечественной культурологической науки; игнорирование актуальных задач выявления, изучения, сохранения наследия; превращение научного института в площадку политической пропаганды.

6. Назначение на должность директора уважаемого в научном сообществе ученого, сведущего в вопросах культуры и защиты природного и культурного наследия. Принесение извинений уволенным специалистам с предоставлением им возможности вернуться к своей актуальной для страны научной деятельности в стенах института.

Деметрадзе М.Р., доктор полит. наук,

разработчик проблематики модернизационных процессов в культуре в бывшем Российском институте культурологии, в.н.с. Института Наследия им. Д.С. Лихачёва. demetradze1959@mail.ru

С ПОДДЕРЖКОЙ ОСНОВНЫХ ПОЗИЦИЙ И ОЦЕНОК:

Кулешова М.Е., к.г.н., разработчик тематики культурных ландшафтов в Институте Наследия им. Д.С.Лихачёва с 1992 по 2016 гг.

Васильев А.Г., к.и.н., зам. директора Учебно-научного института «Русская антропологическая школа» РГГУ, экстраординарный профессор Института Центральной и Восточной Европы (Люблин, Польша), в 2008—2013 гг. зам. директора по научной работе в Российском институте культурологии.

Монгуш М.В., д.и.н., разработчик тематики этничности и идентичности в бывшем Российском институте культурологии, в.н.с. Института Наследия им. Д.С.Лихачёва с 2013 по 2016 гг.

Замятин Д.Н., доктор культурологии, главный научный сотрудник Высшей школы урбанистики НИУ ВШЭ, до 2015 г. руководитель Центра геокультурной и региональной политики Института Наследия им. Д.С.Лихачёва

Люсый А. П., к. культурологии, с.н.с. Центра фундаментальных исследований в сфере культуры Института наследия им. Д.С. Лихачёва, доцент Российского нового университета (РосНОУ), член Комиссии по социальным и культурным проблемам глобализации Научного совета «История мировой культуры» при Президиуме РАН

Сеславинская М.В., канд. филос. н., руководитель научного центра бывшего Российского института культурологии; с 2011 г. Член Европейской академической цыгановедческой сети при ЕС и Совете Европы

Грузинов В. С., к.т.н., доцент МИИГАиК, старший научный сотрудник МАКЭ Института Наследия им. Д.С.Лихачёва в 2005—2013 гг.

Пчелкин С. А., ведущий научный сотрудник Института Наследия им. Д.С.Лихачёва 1998−2016 гг.

Черкаева О. Е, канд. культурологии, с.н.с. сектора музейной энциклопеции Российского института культурологии с 2001 по 2013 гг.

Завьялова Надежда Иосифовна, к.арх., член Федерального научно-методического совета Министерства культуры РФ, c.н.с. Института Наследия им. Д.С. Лихачёва в 1994—2014 гг.

Гусев Сергей Валентинович, к.и.н., рук. Центра археологического наследия Института Наследия им. Д.С. Лихачёва

Чувилова И.В., к. и. н., в 1994—2014 гг. старший научный сотрудник, зав. сектором в Российском институте культурологии, член Научного совета по музеям СО РАН, член ИКОМ

Кулинская С.В., старший научный сотрудник Института Наследия им. Д.С.Лихачёва в 1992—2015 гг.

Губенко С.К., старший научный сотрудник Института Наследия им. Д.С.Лихачева

Рябиков В.В., зам. Руководителя Центра «Морская арктическая комплексная экспедиция и морское наследие России» Института Наследия им. Д.С. Лихачёва в 2011—2015 гг.

Максаковский Н.В., кандидат географических наук, руководитель Центра всемирного наследия Института Наследия им. Д.С. Лихачёва (2013−2015 гг.)

Кудря Д.П., культуролог, бывший сотрудник РИК и Института Наследия,

Шестаков В.П., доктор философских наук, профессор, заслуженный работник культуры РФ, бывший зав. теории искусства РИК

Шеманов А.Ю., доктор философских наук, вед. научн. сотр., ФГБОУ ВО «Московский государственный психолого-педагогический университет», быв. сотрудник РИК и Института Наследия

Шахматова Е.В., быв. сотрудник РИК, доцент кафедры философии Государственного университета управления, кандидат искусствоведения,

Борейша-Покорская Е.Я., кандидат искусствоведения. бывший старший научный сотрудник сектора современной художественной культуры РИК.

Андреева Е.В., к.г.н., доцент Московской международной академии, в 1992—2013 гг. с.н.с. сектора краеведения Института Наследия им. Д.С. Лихачёва

Чернов Сергей Заремович, д.и.н. В 1998 — .2013 гг — зав. сектором «Обеспечния деятельности ФНМС Минкультуры РФ» (с 2009 г. — «Комплексных исследований и проектирования исторических территорий Центрального региона России») Института наследия им. Д.С. Лихачёва