ЭМИГРАЦИЯ: БЕГСТВО ИЛИ ПРОДОЛЖЕНИЕ БОРЬБЫ?

Мнеия русских диссидентов

Несклько дней назад на «Когите» были опубликованы материалы опроса, проведенного среди уральских диссидентов на тему, есть ли смысл продолжать борьбу на родине, или разумнее будет решиться на эмиграцию. Сейчас мы попробуем узнать у тех, кто уже сделал свой выбор в пользу отъезда (в первую очередь по политическим мотивам) – стала ли для них эмиграция бегством и возможностью начать новую жизнь, или способом продолжения своей прежней деятельности на новом месте? Пытаются ли российские диссиденты повлиять из-за границы на ситуацию в России, и если да, то насколько эффективно у них это получается?

Николай Жигалин никогда не считал себя диссидентом, однако в России на него пару раз нападали за попытку выразить свою гражданскую позицию. В результате Николай вынужден был уехать в США, откуда начал самую главную свою деятельность – предание огласки происходящее в воинской части ГРУ в Тольятти.

«По крайней мере, здесь нет такого чувства, что ты хочешь высказаться, но сам себя одергиваешь: потому что страшно, потому что жена, потому что дети, родители и т.д. Но пока что я еще не знаю, чем для меня был отъезд. Сейчас я ощущаю, словно все ещё в пути – пока на горизонте нет вообще ничего», – делится он впечатлениями.

Уральцу Юрию Амирову преследования на родине пока не грозили, и потому решение уехать было для него не вынужденным, а результатом выбора. «Отъезд для меня — способ перестать быть частью агрессивного, высокомерного и беспринципного общества. Оставаться даже формально причастным ко всему этому совершенно меня не устраивало», – пояснил он.

Политэмигрант Олег Шро приехал в Украину еще до «крымских» событий – в 2013-м году.

«Когда я уехал, это была попытка начать жизнь заново на новом месте. С таким настроем я и уехал в 2013 году, понимая, что в России уже делать нечего. Да и были опасения за свою жизнь, потому, что жил я один, в маленьком городке, ближайшая родня жила в полутора тысячах километров, а проблему мы подняли неожиданно серьезную, хотя поначалу казалось –банальное хозяйственное дело.  Да, это было похоже на бегство», – вспоминает он.

По словам Олега, реализоваться на новом месте ему пока не удалось, и основные проблемы связаны с пока не определенным статусом – зато появилась возможность освоить новую сферу деятельности – публицистику – на профессиональном уровне.

«Влиять на ситуацию в России я перестал еще во время Майдана. Тогда и начали рваться связи даже с близкими родственниками, с которыми теперь только разве о погоде и говорим. А до этого пытался влиять на ситуацию, используя аудиторию, пытался учить студентов думать. Однако реальность в России такова, что они учатся приспосабливаться», – поясняет Олег.

Ольга Вольдман-Аникина уехала в Канаду скорее по политическим мотивам еще тогда, когда многие верили в возможность демократизации в России.

«Мы уехали в 2010, так как не хотели жить в путинской России. Я предчувствовала еще в 2007-м, что все придет к тому, что мы имеем сегодня. Реализоваться на новом месте мне удалось. Я сразу начала работать по специальности, и в 2012 году уже вышла на свой уровень – старший специалист по обучению персонала лидерским навыкам с высоким уровнем дохода. Правда, сейчас в связи с кризисом я снова в поисках работы», – рассказывает она.

По словам Ольги, в отношении России у нее сложилась похожая со многими ситуация: разрыв некоторых связей, потеря отдельных друзей. Живя в Канаде, она ведет активную деятельность в поддержку Украины: помогает в организации протестных мероприятия, выступает на митингах, разрабатывает постеры, пишет статьи и так далее.

Политбеженец Глеб Латник стал заметным активистом, еще живя в России, и принял решение обратиться за политическим убежищем в США, когда понял: в родной Первоуральск ему возвращаться небезопасно: проблем можно было ждать как от силовиков, так и от агрессивно настроенной шпаны. Сейчас он живет в Вашингтоне и активно старается помочь своим «коллегам по несчастью» из России: политическим активистам, членам ЛГБТ-движения, противникам войны с Украиной и многим другим.

«Для меня отъезд был способом продолжения борьбы. Точнее, сохранения своей жизни и здоровья для дальнейшей борьбы», – поясняет он.

Александр Щетинин перебрался в Киев еще десять лет назад, поддержал Майдан, а после начала российско-украинской войны окончательно разорвал связи с российской редакцией созданного им информагентства «Новый Регион». В прошлом один из самых популярных информационных ресурсов России и всего постсоветского пространства, сейчас агентство стало известным и широко цитируемым украинским СМИ.

«Причинами моей эмиграции можно назвать инстинкт самосохранения и возможность начать новую жизнь. Удалось ли реализовать себя на новом месте, судить не мне, но я доволен своим решением и ни о чём не жалею. Уточню – я по-настоящему счастлив, что живу за пределами РФ и выбрал для себя именно Украину. Здесь, в отличие от России, в большинстве своём живут люди, а не аморфное население – здесь есть нация, есть народ. И я хочу стать его частью. 

На ситуацию в России я никак не хотел влиять уже больше десяти лет. Полное забвение – лучшая, казалось бы, участь для этой страны. Но тут ситуация другая, чем с известной субстанцией, которую если не трогать, она и не беспокоит никого. Российская империя очень агрессивна, ядовита и токсична, трогаешь её или не трогаешь, она сама вторгается в твою жизнь. Российская агрессия против Украины, аннексия Крыма, оккупация части Донбасса – показательные и самые свежие примеры. А ведь полным полно и других. В результате терпение моё просто-напросто лопнуло. Я считаю, что в перспективе Россию ожидает распад  на исторические территории (отдельно выделю Сибирь, где прошла моя молодость), и внешнее управление над ними. Только тогда соседи РФ и весь мир будут защищены от нового «гитлера» и новой мировой войны. Буду ли я принимать активное участие в этих процессах? Отвечу так: я буду действовать только и строго в интересах той Украины, которая для меня родилась на Майдане», – пояснил свою позицию Александр.

Оксана Курилова – типичный пример новой, «посткрымской» эмиграции. Причин оставаться в современной России она для себя не видит, и потому уехала в США.

«Уехали, можно сказать, только что – месяц назад. Пару лет жила в состоянии тревоги, хотя были и быт, и работа, и друзья – но все как-то одним днем жилось. Последний год вообще казалось, что земля под ногами горит. Уехала ради детей (хотя они пока мне за это не благодарны). Ради того, чтобы они имели возможности для реализации, а даже если они их не реализуют, это лучше, чем за них будет решать какой-то толстый дядя в Думе: куда ехать, что думать, что читать, как выглядеть, и прочее вплоть до самого личного!», – говорит Оксана.

По поводу самореализации конкретных планов у женщины пока нет, но, по ее словам, «вокруг чисто, спокойно, доброжелательно, и это внушает оптимизм».

Вадим Чернов в качестве возможности для самореализации выбрал Украину. «А у меня особо и выбора нет – бороться или не бороться. Бывшая семья выбрала Путина... А я выбрал работу по специальности в свободной стране», – сообщает он.

Мария Александрова тоже переехала из России в Украину, и свой отъезд называет не эмиграцией, а репатриацией. «Наилучший, на мой взгляд, способ реализации - это по мере возможности помогать стране бороться с врагом, как внешним, так и внутренним. Собственно, это касается и вопроса о влиянии на ситуацию в России», – убеждена Мария.

«Поскольку я бежал попросту в безвыходной ситуации, то непосредственно ставил цель прежде всего спасти свою свободу. А в части остального – да, и продолжать борьбу с путинщиной, и параллельно устроиться на новом месте, не вижу тут противоречия», – считает Павел Шехтман, политбеженец, не так давно переехавший из России в Украину.

«Я думаю противодействие этому режиму – это моральный долг каждого порядочного человека, тем более того, кто оттуда уехал. Кроме того, мы должны держать марку. Это позволит лучше чувствовать себя в новой стране», – считает Ростислав Храпко, решивший уехать из России в США в самом начале путинского режима.

Словом, несмотря на разные ситуации и условия отъезда, практически все диссиденты совпадают в одном: новая родина стала для них единственной возможностью для самореализации, и постепенно занимает в их жизни основное место. В возможность перемен в России верят единицы, но, тем не менее, практически все эмигранты вносят свой посильный вклад в борьбу с современным российским режимом и в защиту его жертв.

Ксения Кириллова